Пар идет изо рта. Январь совсем не шутка. Скорее бы вернуться домой, но мне не хватает мужества. Весь день нарезать круги в четырех стенах, думая о нем, ну спасибо! Быстрая ходьба всегда помогает. Мысли, приставучие, как жвачка, понемногу испаряются. Так как я живу на авеню Ломьер в 19‑м округе, решаю сделать крюк через Бют‑Шомон.
Сколько же часов я провела, наслаждаясь этим чудесным парком, с тех пор как приехала в Париж пять лет назад… Он видел все краски моих настроений. Я знаю самые укромные уголки, гроты, каскады, уютные прудики. Но особенно мне нравилось приветствовать деревья. Мы в каком‑то смысле друзья. Их спокойное могущество дает мне энергию и возвращает силу.
Этим утром безлюдный парк обволакивает густой туман. Здесь сложно поверить, что ты в Париже. Никого, кроме нескольких бегунов.
Бывают дни – с землею точно спаян,
Так низок свод небесный, так тяжел,
Тоска в груди проснулась, как хозяин,
И бледный день встает, с похмелья зол[3].
Я знаю наизусть это стихотворение: Бодлер, «Сплин». Когда на улице такая погода, строки сами приходят на ум. Как же это созвучно с моим сегодняшним настроением. Даже мои друзья‑деревья сдались, в бессилии меня ободрить.
Приближаюсь к каменному мосту, перекинутому через озеро. Это одно из ключевых мест парка. По спине пробежал холодок. Не этот ли мост называют «мостом самоубийц»? Начинаю дрожать. Этот мост, храм Сивиллы, темные стволы деревьев – такое чувство, что я попала в ожившую картину Делакруа.
Тяжело шагаю по мосту, останавливаюсь на полпути, опираюсь на перила. Красиво. Грустно. Роюсь в сумке, чтобы найти пачку сигарет, потом пытаюсь зажечь сигарету на ледяном ветру.
Шесть месяцев не видеть его… Или больше. Вдруг до меня доходит: поддавшись своей импульсивности, я могу бесповоротно потерять Антуана.
Мне так горько, что я начинаю рыдать. Сигарета гаснет. Снова достаю зажигалку. Она такая красивая, серебряная – это подарок Антуана. Один неловкий жест, и зажигалка выпадает у меня из рук. Я издаю пронзительный вопль – зажигалка летит к воде. Пытаюсь ее поймать, наклоняюсь и тяну руки. Вдруг чувствую, как кто‑то сзади обхватывает меня руками. На этот раз я кричу от неожиданности.
Кто‑то отталкивает меня в сторону. Я падаю и вижу темную фигуру, склонившуюся надо мной. Мужчина. Крепкий. Господи, что ему от меня нужно? Я лежу на земле в безлюдном парке. А вдруг он маньяк? Ну и кошмар…
Внезапно мужчина тянется ко мне. Я инстинктивно закрываю лицо и уже готовлюсь пнуть его между ног, но тут до меня доходит, что он протягивает мне руку, чтобы помочь встать.
Прихожу в себя и собираю воедино детали, которые меня успокаивают. Кепка, знак на куртке… Это же сторож парка!
Ощущаю облегчение, опираясь на его руку, встаю. Он обнимает меня.
– Не нужно этого делать, слышите, не нужно, – шепчет мне в ухо. Пахнет от него не очень‑то приятно.
– Делать что? – спрашиваю его, взволнованная и раздраженная одновременно. Стараюсь высвободиться из объятий.
– Месье, прекратите, вы же меня задушите!
Он наконец отпускает меня, смотрит мне в лицо. Останавливает взгляд на моих заплаканных глазах с мешками от бессонной ночи. Затем крепко берет меня за руку.
– Пошли, идите за мной.
– Но… Что…
– Нет, нет, нет, никаких протестов! Нельзя это так оставлять! Вам нужно выпить чего‑нибудь горячего в моей хижине и рассказать, что у вас произошло.
– Это очень мило, но все в порядке, месье, я…
Он поворачивается ко мне, хмурит брови.
– Не болтайте! Знаете, не нужно этого стыдиться. В некоторые моменты нужна помощь…
– Но мне помощь не нужна!
Мужчина добродушно смеется.
– Те, кто нуждается в помощи, всегда говорят именно так. Я уже привык, пошли…
Вдруг я понимаю, что случилось: я на мосту самоубийц, с заплаканными глазами, эдакая тень в тумане, да еще моя нелепая попытка поймать зажигалку…
– Простите, я полагаю, произошла ошибка. Я никогда не хотела…
– Давайте не будем об этом говорить, – бросает он резко.
Не имея сил сопротивляться, уступаю ему. На повороте холмистой тропинки вижу маленький кирпичный домик – это и есть хижина сторожа.
Мы заходим, он подталкивает меня к креслу и приказывает сесть, довольный собой: как же, он ведь меня спас! – потом идет готовить кофе. Окидываю взглядом комнату и обнаруживаю на стенах прикрепленные письма и открытки. Встаю, чтобы посмотреть поближе.
Везде слова благодарности.
Вы спасли мне жизнь!
Я вас никогда не забуду.
Вы стали лучиком света во тьме…
И тут я начинаю понимать: этот сторож – что‑то вроде пастыря для заблудших душ, потерявших веру в себя и надежду! Губы сами растягиваются в улыбку.
Мужчина протягивает мне чашку горячего кофе. О, от кофе я не откажусь.
Не свожу глаз с этого героя. Вот кто бы мог подумать. Обычный сторож, гоняет любителей пикников, переходящих границы, а оказывается – спаситель человечества.
Ну что же… Подробно рассказываю ему о своих сердечных муках. Он слушает, качая головой на каждой фразе, чтобы дать мне мужество продолжать. Вообще‑то я редко изливаю душу незнакомым людям, точнее – никогда. Однако через полчаса я и сама пребываю в удивлении от того, что мне стало легче, что меня выслушали.
Я узнаю, что его зовут Жан‑Клод. Что он работает в парке уже пятнадцать лет. Но я никогда его не замечала.
Готовлюсь прощаться.
– Больше никаких глупостей? – говорит он с заботой.
Улыбаюсь ему в ответ:
– Обещаю.
– Сообщите мне, что нового, если будет желание, ладно? Я бы хотел быть уверенным, что у вас все хорошо.
Он протягивает мне картонку со своим номером телефона. Я уже на пороге, когда он кричит мне:
– Подождите! – ловит меня за рукав и что‑то вкладывает в руку. – Посмотрите позже, – добавляет, подмигнув.
Засовываю маленький пакетик в сумку и выхожу из хижины утешений. Иду к выходу из парка. В ушах звучат слова сторожа: «Берегите себя!»
Оборачиваюсь и машу рукой тому, кого отныне буду звать Сторож Надежд.
Сцена 6
Роза
Ну вот, отвела Кесию в сад. Каждое утро один и тот же кросс на скорость. Ей остался год до начальной школы. Не знаю, как там будет дальше. Но пока я еще могу провожать ее до дверей группы. Не могу сказать, нравится мне это или нет. Тут настоящий муравейник. Возбужденные родители толкаются, оставляя свое потомство. Воспитатели и их помощники пытаются наладить хоть какой‑то порядок. Напрасно. Везде крики и плач. Это ж какие нервы надо иметь, чтобы каждый раз быть свидетелями душераздирающих прощаний! Матери покрывают дочек‑сыночков тысячами поцелуев, как будто не до вечера расстаются, а на всю оставшуюся жизнь. Потом натужно улыбаются, передавая ребенка воспитателю. И эта маленькая драма каждого дня – кто‑то из матерей, выбившихся из сил с самого утра, совершает фатальную ошибку: забывает любимую игрушку ребенка. Ребенок ревет, все бросают на мать сочувствующие взгляды. Ей ничего не остается, кроме как сесть в машину и отправиться за этой злосчастной игрушкой. Чувство вины – это нам, матерям, знакомо.
Выслушиваю нотацию воспитательницы по поводу запрещенных мигающих кроссовок. Чувствую себя провинившейся пятилеткой. Когда я выхожу, нервы на пределе.
Решаю выпить чашечку кофе. После ночи разговоров о проблемах Мередит я его заслужила.
Мне хочется все разложить по полочкам в истории Мередит и Антуана. Когда я их познакомила восемь месяцев назад, никогда бы не поверила, что между ними может вспыхнуть пламя. На первый взгляд они кажутся несовместимыми. Она – эксцентричная и тонкая натура. Он – спокойный и уверенный в себе. Купидон – тот еще шутник, все сложилось наилучшим образом. И вдруг на тебе – Мередит в голову пришла причудливая идея навязать Антуану «вынужденную паузу». Я, конечно, ее обожаю, но и Антуана тоже люблю, и мне вовсе не хочется, чтобы он страдал. Он потрясающий человек.
Кроме того, я ему очень признательна: его хлопотами четыре года назад мы с Кесией, тогда еще совсем маленькой, поселились в этой прекрасной квартире. Антуан поговорил с моим арендодателем и внес залог! Я этого никогда не забуду. Ведь найти квартиру, когда ты одинокая мать, да еще и актриса, да еще и с моей колоритной внешностью, очень тяжело. Да что там тяжело – практически невозможно: испытала на собственной шкуре, прежде чем рассказать Антуану о своей проблеме. На самом деле я не хотела пользоваться его возможностями – я не из тех, кто ищет выгоду, но так уж получилось.
С Антуаном мы познакомились совершенно необычным способом. Я… просто спасла ему жизнь! Дело было на фуршете по поводу открытия модной выставки. Антуан воодушевленно рассказывал какой‑то анекдот в группке людей. Он был так неосторожен, что подавился оливкой. Это могло бы стоить ему жизни, но я, по счастью, научилась в Красном Кресте технике первой помощи по методу Геймлиха – это когда дают под дых подавившемуся. Чудо, что я оказалась поблизости.
Антуан мог бы просто сказать мне «спасибо», но он человек щедрый. Он очень настаивал, чтобы мы увиделись снова – обсудить, что бы он мог сделать для меня в качестве благодарности. Когда он узнал, что я актриса, он познакомил меня с ответственным за кастинг голосов для записи театральных пьес на радио. Отличная возможность для молодой актрисы, какой я была. Я никогда не пыталась его соблазнить – Антуан не мой типаж, скорее наоборот. Как хорошие знакомые, мы просто поддерживали связь на расстоянии.
Однажды я решила устроить ужин в честь своего дня рождения. Вот на нем‑то Антуан и Мередит встретились в первый раз. Они пожирали друг друга глазами весь вечер. Честно, я никогда не верила в искру между людьми, но у них все так и было. Взаимная любовь! Совершеннейшая алхимия, все звезды сошлись… даже не знаю, как объяснить. Я им завидовала белой завистью, если такая бывает. Разве их чувства не доказательство того, что любовь существует?
А как насчет меня? Где моя любовь? Вопрос в пустоту. Но я не перестаю верить в то, что небо однажды исполнит мое желание – найти родственную душу. Пока что все мои отношения – сплошной хаос. Оправлюсь ли я когда‑нибудь от удара? Отец моей дочери отказался от нее до ее появления на свет! Прошло больше пяти лет, а рана никак не затягивается, и моя вера в мужчин сильно пошатнулась.
Раньше меня посещали мысли не строить никаких иллюзий. Не ждать, не надеяться. Что такое любовь? Источник обмана и страданий! Но это и шанс стать счастливой. Подумав о минусах и плюсах, я решила не сдаваться. Не ставить на себе крест. Ведь она где‑то бродит – родственная мне душа.
Конечно, бывают тоскливые вечера, когда меня душит одиночество и в голову лезут не самые веселые мысли: а если я останусь одна? А если я так никогда и не найду «моего» человека? Вдруг ни один мужчина не захочет со мной остаться? Взаимная любовь – не миф ли это? – Мередит и Антуан не в счет. Есть ли шанс встретить настоящую любовь? Хм, наверное, такой же мизерный, как выиграть в лотерею…
Выкидываю из головы неприятные мысли и пробираюсь к тихому уголку у окна. Мне нравится смотреть на прохожих, представлять, какая у них жизнь. Официант приносит двойной эспрессо, и я пью его с хрустящим круассаном.
Слышу голос своей матери: «Пять минут во рту, два часа в желудке и всю жизнь на ягодицах, моя дорогая!» От природы мои ягодицы… мягко сказать, округлые. Ну и ладно! С удовольствием съедаю эту вкуснятину и заказываю еще.
Затем достаю смартфон и открываю приложение для отчаявшейся женщины, которой не везет в любви. Что там у нас на сегодняшнее утро?
Количество парней в профиле: 12.
Знаю, жадность – один из моих самых тяжких грехов. У меня всегда были глаза завидущие. И это не то, с чем я собираюсь бороться.
Число предположительно фейковых профилей: 6.
Слишком красивые, чтобы быть реальными парнями, и я уверена, никто из них мне не ответит.
Полученные «шармы»: 2.
«Шармы» – это то же, что и лайки, их ставят люди, которым вы нравитесь. Так‑с. Унылого вида мужчина в сером костюме, с галстуком в ужасную полоску, 55 лет, но по виду все 67, из такой глубокой глубинки, что сразу его пропускаем. Второй «шарм». Авантюрист, ищущий приключения на свою голову, даже на фотке виден тревожный блеск в глазах.
Что ж, день начался неплохо.
Число сообщений: 3.
Кликаю на иконку конверта, чтобы прочесть.
Бобрюнлатин: превет как дила?
Сногсшибательный подход. А какая орфография!
Подождите, кажется, я вот‑вот растаю. Три слова, и я готова.
Джентльмен75: На фотке ты ничего. Может, выпьем по стаканчику?
Он правда из клана джентльменов? Просто потрясающе.
Онзероудэген: Привет! Меня зовут Франк. Твой профиль мне очень понравился. Как ты видишь, я крутой парень, и мне не хватает общения:) Ты актриса? Я тоже актер. Наконец здесь хоть кто‑то с похожими интересами. Я играю Джима Морисона и умею жарить на гитаре, как никто другой:) Может, тебе как‑нибудь сыграю? Если хочешь, можно начать общение?
Делаю быстрый анализ. А что, неплохо. Моррисона написал с одной «р». Простительно, если ты торопишься. Живет в пяти станциях метро от меня (посмотрела в профиле). Играет на гитаре. Да еще и актер. Не слишком ли много преимуществ? Рискнуть или нет?
Решаюсь и пишу несколько слов. Посмотрим, попадется ли он на крючок…
Сцена 7
Мередит
Доброжелательность Жан‑Клода, Стража Надежд, меня взбодрила. Покидая парк Бют‑Шомон, я решила прекратить оплакивать свою судьбу. У меня есть цель, которую я назвала «Миссия Купидона». Я хочу выяснить, можно ли подготовиться к любви, которая не будет мимолетной. Как дать любви шанс на выживание? Для меня это важно, потому что я люблю Антуана и не хочу, чтобы наши отношения закончились трагедией. По статистике, около сорока пяти процентов браков заканчиваются разводами. Ну нет, это не для нас! Не хочу пополнять ряды страдающих женщин.
Моя дорогая бабушка говорила: «Наше счастье зависит от того, чего мы желаем». Она права – надо желать лучшего.
Святая Дидин… так я ее называла. Как же мне ее не хватает. Я бы спросила у нее, что нужно сделать для того, чтобы сохранить любовь. И можно ли улучшить свое умение любить?
Стоп! Умение любить. Может быть, это и есть цель? То, чему следует научиться?
Шагая по улице Криме в сторону моего любимого бара‑ресторана «Павильон де Кано», я повторяю про себя:
«Умение любить… Возможность любить».
Прохожие, должно быть, принимают меня за чокнутую: я широко улыбаюсь. Но я не могу сдержаться. Спасибо, святая Дидин, ты мне подсказала – умение любить!
А если подумать шире?
Мой совсем не математический мозг тут же выдает формулу:
Способность самостоятельно строить свое счастье ÷ Возможность сопротивляться рискам и обманам этой жизни
Я представляю умение любить как мягкий пластилин, поддающийся фантазиям. Иными словами, любви надо придать форму. Еще нужна смелость, без нее невозможно построить счастье.
Нужно обдумать это хорошенько…
Выхожу на набережную, вот и мой «Павильон де Кано». Толкаю дверь и захожу. Этот ресторан я нашла, когда только осваивалась в Париже – бродила по своему кварталу в поисках интересных мест и была вознаграждена. В тот день было холодно, я проголодалась, зашла перекусить – и в буквальном смысле слова открыла рот. Я попала в квартиру, только очень необычную. Позже я узнала, что над интерьерами поработали стрит‑арт художники Супакитч и Корали; ребята, конечно, здорово постарались.
На первом этаже довольно просто – за столиками сидит молодежь, уткнувшаяся в свои ноутбуки и смартфоны. Вкусно пахнет кофе и выпечкой. Поднимаюсь на второй этаж – именно здесь начинаются чудеса. Прохожу через маленькую уютную гостиную, бросаю взгляд на спальню – ого, на кровати отдыхает парочка – и, наконец, проскальзываю в свое любимое место: ванную.
Залезаю. Можно расслабиться. Моя голова падает на мягкую подушку с цветочными мотивами. Мне все здесь нравится: белая с ромбиками плитка стен, ванна из голубой бирюзы, накрытая столешницей из светлого дерева, диванчик у стены и маленькая скамеечка.
Слышу шаги официантки. Я ее хорошо знаю – это Сильвия.
– Привет! Что принести?
– Большой капучино, пожалуйста!
Проходя через первый этаж, я косилась на витрину с соблазнительными сладостями: пирожные, маффины, круассаны и пирожки.
Добавляю, чувствуя, как набегает слюна:
– С маффином пожалуйста!
– Шоколадным? – улыбается Сильвия. Она знает мои вкусы.
– Да, конечно. И не могла бы ты принести мне несколько чистых листов бумаги? Я забыла свой блокнот.
– А‑четыре подойдет?
– Отлично, спасибо!
Растягиваюсь в ванной (подо мной мягкий матрасик), свешиваю руку через бортик. Перед глазами встает картина Давида «Смерть Марата». Этого революционера убила в ванне Шарлотта Корде 13 июля 1793 года. Интересно, она испытывала к нему что‑нибудь, кроме желания отомстить за «несчастную Францию»? Может, она была в него влюблена?
Чувствую себя убийцей – нет, в самом деле, разве я не убиваю наши отношения с Антуаном? Но сразу же отгоняю эту мысль. Банально, но жизнь – это риск. И я решила рискнуть, чтобы не убить, а сохранить наши отношения.
Сильвия приносит мой заказ. На молочной пенке шоколадной крошкой нарисовано сердце. Приятный знак внимания. Разве не таится счастье в таких маленьких деталях?
Придвигаю к себе листок, пишу красивыми буквами: «Умение любить». И начинаю размышлять. Пишу слова и фразы, которые приходят мне в голову между глотками кофе. Несколько пятен пачкают бумагу, но это не важно. Смотрю на кучу слов. Да, все так – они раскрывают тему. Теперь нужно привести все это в порядок…
Звонит телефон: мама.
О нет, только не это. Не сейчас, у меня совсем нет настроения…
– Мирей? – голос пронзительный, в нем слышится раздражение.
– Мама! Я же просила не называть меня так!
– Это твое имя, которое ты получила при крещении, и я не понимаю, почему ты его отвергаешь!
И почему я его отвергаю?
– Я пытаюсь до тебя дозвониться уже три дня. Ты разве не видела неотвеченные вызовы? – продолжает она.
– У меня был сложный конец недели, прости…
– Да у тебя вся жизнь непростая, с таким‑то выбором профессии!
Почему это так необходимо – при каждом удобном случае корить меня моим выбором?
– Я знаю, мам. – Вздыхаю. – Слушай, сейчас, мне не очень удобно говорить. Я не дома, а тут плохая связь. Что у вас нового?
– Завтра день рождения у отца, и я хотела убедиться, что ты об этом не забыла…
– Я помню, ты же знаешь.
– По крайней мере, отправь ему сообщение, когда освободишься! Твоя сестра устраивает прием, а ты…
Ну вот, началось… Моя идеальная сестра. Несмотря на загруженный график и троих детей, она готовит потрясающий стол и конечно же подарки. Она составляет список дел и ставит галочки по мере выполнения. В этом нет ничего плохого, но она это делает, чтобы заслужить признание родителей.
– Твой брат тоже будет, с детьми. Семья в полном составе! Даже тетя Лили на несколько недель приехала во Францию…
Тетя Лили… Признаться, я бы хотела снова ее увидеть. Она живет в Нью‑Йорке. Уехала туда, когда ей было 20 лет. Это было как гром среди ясного неба для ее семьи. Я прожила у нее целый год после школы. Она была так мила со мной. В Нью‑Йорке я обошла все театры, и именно там укрепилось мое желание стать актрисой. Домой я вернулась окрыленная, но мои родители и слышать не хотели о сцене. В итоге я поступила в университет. Стиснув зубы, постигала экономику и социальные науки – мне хотелось, чтобы родители мной гордились.
Рассеянно слушаю, как моя мама рассказывает о приготовлениях к торжеству. О гостях, которые ожидаются. Почему у меня чувство, что я чужая в собственной семье?
– Я обязательно позвоню, – перебиваю ее.
– Мирей?
– Да, что?
Я настолько выбита из колеи, что даже имя «Мирей» меня не напрягает.
– Ты бережешь себя?
Мама… Несмотря на наши разногласия, она пытается поддерживать отношения. Я ценю ее усилия.
– Ну конечно, не беспокойся. Обнимаю, мам.
– Мы с папой тебя тоже обнимаем.
Благодарю ее, но знаю точно, что мой отец никогда не простит меня за то, что я бросила университет. Он считает меня чокнутой. Его неодобрение преследует меня, как старая шумная кастрюля.
Нажимаю на кнопку отбоя.