— Говорят, этим молотом ты убивал драконов? Раздробил бесчисленное количество орочьих черепов? Страшно представить, что он может сотворить со мной.
— Раскроить тебе башку. Пикнуть не успеешь!
Мойра усмехнулась.
— Моя кровь и остыть не успеет, как дворфы Черного Железа поднимут мятеж и сожгут этот город до основания. А тебя и твой озверевший клан первыми бросят в огонь.
— Если в тебе осталась хоть капля чести, ты признаешься в содеянном.
— Все кончено, Курдран. Ты рожден действовать, а не произносить речи; увы, но в Стальгорне слова ценятся выше поступков. Это тебе не Запределье, где победа оценивалась пролитой кровью. Здесь триумф исчисляется завоеванными сердцами, и ты весьма зрелищно проиграл эту битву. Пожалуй, Фалстад справился бы гораздо лучше тебя.
— И ты еще болтала что-то о единстве! — пробормотал Курдран, крепче перехватывая рукоятку молота. — Ты сама не знаешь, чего хочешь.
Улыбка застыла, лицо Мойры словно окаменело.
— Я знаю, чего хочу! — прошипела она. — Это ты никогда не хотел протянуть руку мира дворфам Черного Железа! С самого начала мысли твои были осквернены старой ненавистью!
— И ты пожертвовала мной, чтобы твоих соклановцев перестали воспринимать как отбросы общества? Заметь, с полным основанием, — ядовито поинтересовался Курдран.
— Я сделала это во имя будущего. Когда мой сын займет этот трон, он не будет править городом, в котором его воспринимают как отверженного, только потому, что у него в жилах течет другая кровь.
— Видел бы тебя Магни… Хорошо, он не видит, как его шальная дочка рушит все, что он с таким трудом создавал!
— Откуда тебе знать, через что нам с отцом пришлось пройти! — вознегодовала Мойра. — И ты, и твой клан в нашем городе — гости. Чем скорее вы уберетесь, тем лучше!
Она невольно сжала ручку Фенрана, и малыш разразился оглушительным ревом.
— Я так и думал!.. — Курдран замер на полуслове. Ему пришла в голову ужасная мысль. Он сделал шаг по направлению к Мойре, так что молот едва не уперся ей в лицо. — Это ты убила Небесную! Ты подослала своих грязных дворфов, чтобы те устроили пожар!
— Ничего подобного! — возмутилась принцесса. — Это случилось по твоей вине! Я сурово наказала дворфов, которые участвовали в той драке. Но они сказали, что первый удар нанес ты.
Чувство вины легло на плечи Курдрана тяжелым гнетом. Весь день он гнал от себя мысль, что драку можно было предотвратить. Плечи его сгорбились, рука с молотом безвольно повисла.
— Забирай свою железку и уходи, — отчеканила Мойра, указывая взглядом на скипетр Громового Молота. — Или оставь ее на месте.
Она подхватила Фенрана и грациозно спустилась с возвышения, не оборачиваясь.
— Мы все равно проведем церемонию перековки. Завтра утром клан Черного Железа положит начало объединению нашего народа, — бросила она напоследок и с грохотом захлопнула за собой дверь.
Правдивость ее слов невыносимой тяжестью обрушилась на Курдрана. Враг, которого он искал так долго, наконец появился, но он не мог одолеть его, не разрушив весь город. Он был еще беспомощнее, чем король Магни, обращенный в статую; горькое чувство поражения захлестнуло его с головой.
Пот струился по его телу, каждый вдох, казалось, наполнял легкие жаром вместо чистого воздуха. Курдран вложил скипетр в углубление на стальном нагруднике, рядом с сердцем, и выбежал прочь из комнаты, за врата Стальгорна, отрезавшие его от каменных стен города.
* * *
Курдран с наслаждением втянул в себя свежий воздух за вратами Стальгорна. Леденящий ветер мгновенно осушил пот, покрывавший его тело, и он поежился от холода.
Где-то вдали, за снежной завесой, виднелись силуэты дворфов на фоне распахнутых ворот: они переносили какие-то ящики из повозки. Один из грузчиков глянул на Курдрана и уверенно зашагал в его направлении.
Это был Мурадин.
— А я как раз искал тебя, — сказал Бронзобород, отряхивая снег с латных наплечников. — Не знаю даже, как выразить свои соболезнования по поводу Небесной. Ее смерть была достойной — она погибла свободной от тени страха. Сражаясь за то, что было для нее важнее всего — за свое наследие. За будущее.
— Ее будущее умерло вместе с ней, — тяжело вздохнул Курдран, и с губ его сорвалось облачко белого пара.
Мурадин выдержал долгую паузу.
— Да, друг… Но я бы предпочел погибнуть в безнадежной борьбе, чем не сражаться вовсе. Впрочем, ты все равно меня не поймешь, не так ли?
Курдран поморщился, но перепалка с Мойрой слишком утомила его, чтобы затевать новую ссору.
— Я сражался за свой народ с первого дня своего появления в Стальгорне.
— Не путай упрямство с храбростью, — парировал Мурадин.
— Да что ты понимаешь! Вы с Мойрой — два сапога пара.
Брат короля вздохнул и опустил голову.
— Когда ты присоединился к совету, я подумал — наконец-то среди нас появился дворф, который может навести порядок в нашем городе. А ты вместо этого только усугубил ситуацию.
— Конечно, потому что остался один против всех. Сначала вы приняли меня с распростертыми объятьями, но стоило пойти вам наперекор — тут же повернулись ко мне спиной.
— Сколько раз я говорил тебе, что все эти споры про молот не стоят выеденного яйца? Я перестал взывать к твоему благоразумию, потому что понял, что лишь понапрасну сотрясаю воздух, — возразил Мурадин.
К слову, Курдран и впрямь припомнил, как брат короля не раз подходил к нему с просьбами отступиться от скипетра Громового Молота, но тану никогда не приходило в голову воспринимать эти беседы как дружеский совет, а не попытку давления.
— Ну как ты не понимаешь, — продолжал Мурадин, — этот старый кусок железа — словно якорь, который тянет тебя назад и тащит за собой весь город. Чем больше споров вокруг него, тем крепче его хватка.
— А что если я не пойду завтра на церемонию перековки?
Стоило этим словам сорваться с его губ, как скипетр, спрятанный под броней, больно впился в его ребра.
Мурадин нахмурился и разочарованно посмотрел на Курдрана.
— Магни любил слушать истории о твоих героических подвигах в Запределье. Могу только порадоваться, что он не видит того, какой ты на самом деле глупец.
Курдран подумал, не рассказать ли ему о стычке с Мойрой, но побоялся, что Мурадин сговорился с принцессой. Однако в словах брата короля было столько убежденности, что верховный тан засомневался в том, обоснованы ли его страхи. Но с другой стороны, от этого ему стало еще больнее слушать его доводы.
— Этот скипетр воплотил в себе душу моего клана и помог нам выжить в Запределье! — выкрикнул Курдран.
— Да пойми же, наконец, что ты и есть душа клана! — Мурадин возвысил голос в ответ. — Ты сам, Небесная, каждый дворф Громового Молота страдали от твоего упрямства. Я же пытаюсь смотреть в будущее нашего народа, а не топить его в предрассудках и спорах вокруг куска железа.
— Смотреть в будущее? — фыркнул Курдран. — Этот молот ничего не мог сделать для будущего Стальгорна даже тогда, когда мы верили в его подлинность, а теперь уж и подавно!
Мурадин глубоко вздохнул и положил руку на плечо Курдрана.
— Успокойся, друг мой. Ничто не дается просто так, иногда приходится жертвовать самым дорогим. Тебе ли не знать этого.
— Так зачем ты искал меня? — Курдран раздраженно стряхнул с плеча его ладонь. — Поучить меня, как управлять кланом?
Лицо Мурадина исказила гримаса злости, и он нервно оглянулся на призрачные фигуры, продолжавшие свою работу под покровом ночи. Дворфы разгружали повозку, не обращая никакого внимания на двух спорщиков. Внезапно брат короля повернулся, и его тяжелая десница отвесила тяжелую пощечину по лицу Курдрана, заставив того отскочить.
— Нет, друг мой. Я просто хотел разобраться, где правда, а где ложь.
И он зашагал обратно к повозке, оставив ошеломленного Курдрана у ворот.
Скипетр Громового Молота показался ему неожиданно тяжелым, словно бы все связанные с ним воспоминания обрели вес. Но до похода в Запределье это наследие не казалось ему особенно важным. Курдран вдруг вспомнил, что чуть не забыл его дома, отправляясь в поход на родину орков. Лишь случайно он решил снять покрытый пылью жезл со стены и упаковать вместе с остальными вещами.
Внезапно Курдран устыдился того, что забрал скипетр из зала Высокого Трона. В конце концов, на что он ему теперь? Может ли он постыдно бежать из города, отказаться от своих обязанностей представителя совета и запятнать позором честь клана и Фалстада?
Курдран покачал головой и зашагал обратно через врата, к удушающему жару Стальгорна. Бесцельно пройдясь по внутреннему кольцу города, он внезапно услышал зовущий его голос.
— Курдран!
К нему вприпрыжку бежал Эли, прижимая к груди меховой сверток.
— Сейчас не время для праздных бесед, — хмуро пробормотал он.
— Знаю! Но это тебя непременно порадует!
Эли опустился на землю и положил рядом меховой сверток. Курдрану ничего не оставалось кроме как сесть рядом и смотреть, как он бережно разворачивает мешок.
— Это ее, — торжественно объявил он, улыбаясь от уха до уха.
Не веря своим глазам, Курдран наклонился ниже: в импровизированном гнезде лежало яйцо, все в саже.
— Но… как? — только и смог вымолвить тан.
— Его унес один из грифонов. Он прятался на насесте в Великой Кузне — должно быть, успел вытащить его из пламени. Небесная была единственной наседкой в гнездовье, — пояснил Эли. — Я сразу же хотел рассказать тебе, но никак не мог тебя отыскать.
И действительно, Курдран вспомнил, что видел среди беснующегося пламени грифона, который взлетел от гнезда Небесной, прижав задние лапы к груди. Тан поднял голову и увидел, как Эли поспешно вытирает слезы.
— Никому не говори, слышишь? Если другие дворфы узнают, что я ревел как девчонка, насмешек не оберешься…
— Можно подумать, ты первый раз плачешь.
Курдран рассмеялся, но при одном взгляде на яйцо его мимолетная радость мгновенно улетучилась. Да, это было чудо, но если бы у него был выбор, он бы не глядя обменял яйцо на возможность воскресить Небесную.
— Это все равно не она… — прошептал Курдран.
— Ох, дружище, выкинь-ка ты эти мысли из головы, пока они тебя совсем не отравили. Отпусти ее, иначе всю жизнь проведешь в бесплотных надеждах.
Эли взял Курдрана под руку.
— Да, Небесная никогда не вылупится из этого яйца, — продолжил он с неожиданно серьезным выражением лица. — Но это ее дитя, плоть от ее плоти, кровь от ее крови, ее подарок тебе. И я клянусь тебе, что когда-нибудь оно вырастет в грифона, достойного своей матери.
— Истинно так… — вымолвил Курдран, чувствуя комок в горле.
Он положил ладонь на скорлупу: яйцо оказалось теплым, но не жгло, как жар Стальгорна. Оно словно согревало кровь. На мгновение тан вдруг почувствовал, что парит в голубых небесах Внутренних земель, под нежными лучами утреннего солнца. Словно бы разошлись тучи, и все на свете стало простым и понятным. Теперь он знал, как ему поступить, что бы ни было дальше. Только так он сможет защитить честь короля Магни и исполнить свой долг члена Совета Трех Кланов.