Глава 1. Панда без головы.
Медленно катящееся к горизонту жаркое летнее солнце освещало городской парк и наполняло его томным зноем. По аллеям бегали дети, за ними бегали их мамы, своевременно подхватывая свои оступившиеся чада, а если не успевали уберечь тех от падения — то поднимая, отряхивая и вытирая слезы. Парочка полицейских, патрулировавших территорию парка, болтала о текущих делах и планах на грядущие выходные. Детский смех, громкие голоса и переливающиеся струи воды журчали над центральной площадкой парка, выложенной красной брусчаткой и украшенной строем небольших фонтанов в центре.
Мирная картина городского вечера пятницы менялась потихоньку, исподволь, начав с пронзительного плача детей на краю дальней аллеи. Этот плач, как эстафету, подхватывали всё новые и новые детские голоса, к ним присоединились возмущенные возгласы женщин, в сторону аллеи понемногу оборачивались другие отдыхающие в парке люди, и вскоре заголосила вся центральная площадка: детский рёв и причитания женщин окончательно сменили смех и беззаботный гомон.
— Немедленно прекратите это безобразие! — подскочили к стоящим в тенёчке полицейским две женщины, размахивая руками и перебивая восклицания друг друга. — Вы что, не видите, как детей пугают?! Запретите этому гаду разгуливать по общественному месту в таком виде! Верните ему голову на место или снимите с него шкуру, слышите?! У меня ребенок в истерике бьётся!
— С кого снять шкуру? — растерялись полицейские, не видящие из своего закутка северную сторону центральной площадки.
— С панды!
— С какой панды?!
— С китайской! Снимите с неё шкуру или прикрутите голову обратно!
Полицейские переглянулись, спросили участливо:
— Вы перегрелись на солнце? Такая жара стоит всю неделю…
— А-аааа!!! — дружно завопили женщины, уцепили вяло сопротивляющихся полицейских за руки и потащили к фонтанам. — Вы видите? Вы видите?!!
Теперь полицейские увидели…
По красной брусчатке площади вышагивала большая толстая панда. В целом это была бы вполне себе обычная панда, если бы она не волокла в правой лапе собственную голову, а из обрубка ее шеи не вырывались бы фонтанчики крови, рассыпаясь струйками на вечернем ветерке.
У полицейских невольно вылетели непечатные обороты национального жаргона, руки их метнулись к кобуре с табельным оружием. Только переведя дух и пристальней всмотревшись в шествующий по площади образ из ночных кошмаров, стражи порядка сообразили, что перед ними всего лишь человек в костюме панды. Из короткой шеи не била кровь — это вырывались и сверкали на солнце пряди красно-рыжих коротких волос того, кто прятался под меховой шкурой панды, но впечатление безглавый зверь производил жуткое, неудивительно, что детвора с визгом попряталась за материнские юбки или рыдала, уткнувшись носами в плечи разозлённых отцов.
— Черт, пошли скорее, а не то этой «панде» настоящую голову сейчас открутят, — первым спохватился один из полицейских, смотря, как родительская общественность угрожающе обступает панду со всех сторон.
Полицейские расправили плечи и промаршировали в сторону возмутителя спокойствия. При появлении представителей закона напряженное молчание злой толпы сменилось гневными возгласами, панда замерла на месте, прижала голову к правому боку и затравленно завертела по сторонам обрубком шеи. На этом обрубке нелепо торчал галстук-бабочка, на котором еще более нелепо мерцали два печальных зеленых глаза. Глаза были человеческими, усталыми, раздраженными и часто мигали.
— Разойдитесь, граждане! — дружно рявкнули полицейские собравшейся толпе.
— Посмотрите, что творят! Нынешняя молодежь совсем умом тронулась! — выкрикнула бойкая старушка, и ее поддержал хор голосов:
— Форменное безобразие! Только-только карантинные ограничения сняли, позволили с детьми погулять выйти, а тут такое!!!
— Я буду жаловаться, мне ребенка напугали!
— А моего заикой сделали!
— Разберёмся, — сурово пообещал полицейский. — Разойдитесь.
Толпа постепенно рассосалась, плачущих детей увели к качелям и к ларькам с мороженым. Полицейские недоуменно разглядывали панду, панда неловко переминалась с лапы на лапу.
— Злостное хулиганство, — постановил полицейский.
— Исключительный цинизм — появляться в подобном виде среди детей, — поддержал его коллега.
Глазастый галстук-бабочка взмыл вверх, переводя умоляющий взгляд с одного сурового мужского лица на другое.
— Это не цинизм, это ровная твердая дорога! На этих лапах я не смогла пройти в обход, они постоянно за что-то зацепляются! — расстроено прозвучал из глубин мехового костюма девичий голос. Панда приподняла ногу и продемонстрировала широкую когтистую меховую лапу.
— М-да, в таких «тапках» только по асфальту ходить, — согласился первый полицейский.
— А я про что! — оживилась зеленоглазая девушка с рыжей короткой шевелюрой, стараясь высунуть голову из шеи панды, что ей решительно не удавалось сделать.
— Голову зачем сняли? — укоризненно спросил второй полицейский.
— Так жарко же! В этом меховом костюме чувствуешь себя, как в печке, а с прикрученной головой так душно, что в обморок упасть можно, — пояснила девушка. — Пока на пороге магазина под вентиляторами стояла — терпеть можно было, а когда магазин закрылся — совсем худо стало. Я еле упросила одного из прохожих голову мне открутить. Ну, в смысле отстегнуть, она на молнии.
— Почему весь костюм не сняли?
— Так под ним нет ничего, кроме стрингов и короткой маечки, а сменная одежда, сумочка с деньгами и телефон в закрытом магазине остались, — безнадежно вздохнула девушка. — И я очень спешу, мне через полчаса надо быть в кафе «Под виноградною лозой», а тут как раз полчаса идти, если напрямую.
Методом вопросов и ответов полицейские прояснили следующее: Виктория Беднохвалова, двадцати четырех лет отроду, раздавала флаеры с рекламой магазина детских игрушек «Панда». Раздавала их в этом самом костюме, предоставленном ей владельцами торговой точки, с двух часов пополудни и до закрытия магазина, то есть до шести часов вечера. Однако, когда после закрытия магазина она, как было уговорено, подошла к служебному входу, чтобы вернуть костюм, переодеться и забрать честно заработанные деньги, то обнаружила запертую дверь. На стук никто не откликнулся, телефон остался в предоставленном ей для личных вещей шкафчике в подсобке магазина.
— Можете жалобу написать на работодателей, — заметил первый полицейский. — Договор на участие в рекламной акции подписывали?
— Нет, — мотнула пандовской шеей девушка, — я по знакомству на подработку устроилась, для моей сестры младшей договаривалась на это дело, но у той что-то пошло не так, как планировалось, пришлось срочно ее подменять, чтобы знакомую, тетю Свету, не подвести — она в этом же магазине продавщицей работает и меня хозяевам порекомендовала. Там хозяева — нормальные люди, они мне завтра точно всё вернут, и вещи и деньги, у них явно случилось что-то непредвиденное, раз про меня забыли.
— У сестры случилось, у тети случилось, у хозяев случилось — а вы в итоге детей пугаете, — хмыкнул второй полицейский.
— Сегодня не тёти Светина смена, она бы меня одну не бросила, — вздохнула Вика. — Простите, я правда не думала, что детишки так напугаются.
— Да это волосы ваши рыже-красные будто кровь над шеей плескались.
— Ой! — пискнула Вика, глаза ее округлились. — Я не подумала… Очень жутко выглядело, да?
— И сейчас выглядит жутко, когда издалека смотришь. Виктория, мы не можем позволить вам бродить по городу в таком виде.
— А что делать?
— Мы пристегнем вам голову обратно. В целом виде панда детей пугать не будет, скорее наоборот.
— Я же заживо сварюсь, пока до кафе дойду. И задохнусь! Пощадите, жара какая! И солнце печёт, хоть и вечер уже! А этот чертов костюм практически не продувается, он реально меховой!
— Извините, девушка, но так мы вас не отпустим, нас уволят по статье за попустительство хулиганской деятельности.
Вика взвыла, но суровые полицейские недрогнувшей рукой приладили голову панды на положенное природой место и накрепко застегнули на молнию-ошейник.
«Это происходит не со мной», — мрачно думала Вика, медленно варясь в собственном соку и усилием воли передвигая ноги.
Старый мех панды, не один год проживший в пыльном чулане и малость заплесневевший там, источал зловоние, подпитываемое «ароматом» собственного пота Вики, стекающего по спине и животу и впитывающегося в ткань костюма, как губка. Пока мех обдувался вентиляторами и был сухим, такого зловония он не источал, но теперь от миазмов кружилась голова и морщился нос.
«Верно говорят: ни одно доброе дело не остается безнаказанным! Захотела помочь сестрёнке карманных денег заработать — получи! Согласилась дяде Коле помощь оказать — волокись теперь до его кафе! Господи, я — серьезная женщина, официальная мать двоих детей, тащусь по городу в воняющей шкуре китайского редкого животного! Хорошо, что меня сотрудники и клиенты нашей конторы в таком наряде не узнают, а то засмеяли бы потом! Да уж, не просто жить в России рабочему человеку, особенно — в период пандемии».
Голова кружилась, в висках стучала кровь. К входу в кафе Вика притопала в полубессознательном состоянии и с облегчением нажала на звонок у запертых дверей с табличкой «Приносим извинения! Закрыто на спецобслуживание».
Николай Селиванов с широкой гостеприимной улыбкой вился вокруг клиентов, арендовавших его кафе на этот вечер для празднования дня рождения. Первый большой заказ, доставшийся кафе этим сумасшедшим летом 2020 года, года, который надолго останется в народной памяти! Именинником был тридцатилетний парень с модной короткой бородкой, приглашенными — по большей части такие же молодые парни и девушки. Именинника звали Славой и он желал знать, будет ли в программе вечера обещанный восточный танец живота.
— Конечно, будет, всё как договаривались, — заверял Селиванов, украдкой бросая взгляд на часы: его племяннице уже давно следовало явиться и подготовиться к выступлению. На вечеринках в кафе «Под виноградною лозой» обычно выступала танцевально-вокальная шоу-группа «Незабываемое пати», но у них, как назло, заболела девушка, выступавшая с восточными танцами, а эти чертовы танцы были клятвенно обещаны клиенту. Очень важному клиенту — парень был не из простых обывателей, его родственники работали в администрации области и занимали не самые последние посты, как и сам парень.
«Давно говорил Игорю, что надо обязательно завести в группе дублершу для Ольги! Все эти их подтанцовки под пение шлягеров — ерунда, клиент сейчас привередливый, хочет эксклюзивные развлечения, простыми песнями-плясками его не заманишь, а у Игоря только одна девица танец живота изобразить умеет — безобразие! Хорошо, что у моей племянницы такое хобби полезное, что она который год восточными танцами для поддержания формы занимается», — думал Селиванов, считая минуты и понемногу сдвигаясь от клиента к выходу, чтобы незаметно улизнуть и позвонить Вике.
Но клиент не отступал: — А девушка-танцовщица красивая? — спрашивал именинник, уже успевший принять на грудь дозу алкоголя под легкие закуски, но еще помнящий об обещанном ему восточном танце.
— Красивая, — уверил Селиванов, — рыжая, с зелеными глазами.
«А еще — с твердым характером, спрятанным за обманчиво мягкой улыбкой и ямочками на круглых щечках», — мысленно добавил он.
— Красивая — это хорошо. А с этой красивой можно после выступления вечерок скоротать? — похабно ухмыляясь, спросил клиент.
— При добровольном согласии девушки — можно, она уже особа взрослая и самостоятельная. А если кто попробует без согласия — лично ноги всем ретивым поотрываю, — ответил Селиванов и в голосе его зазвучали ледяные нотки. Племянницу свою он любил, никаким молодчикам в обиду не давал, кем бы ни были их родственники и они сами.
— Понял, понял, — пошел на попятную клиент. — Я умею ухаживать за красивыми девушками и вообще не планировал без согласия. Так когда покажется ваша восточная красавица?
В этот момент прозвенел звонок. Селиванов подошел к входной двери, недовольно отметив, что прилипчивый клиент следует за ним.
— Кто там?
— Я, дядя Коля, — приглушенно ответил голос Вики, будто она говорила через платок.
«Наверное, в маске-респираторе пришла», — подумал Селиванов.
— А вот и наша восточная красавица, — возвестил он клиенту, широко распахивая дверь.
В холл кафе ввалилась панда. Косолапая, утробно вздыхающая и отчетливо воняющая мокрой псиной.
— Действительно восточная, — ошарашено согласился именинник Слава, — не поспоришь…