Глава 2 Новое преступление
От скромного по меркам Примроуз-сквера дома (всего-то в четыре окна по фасаду) отвратительно несло магическим огнем. Так несло, что Йен Вуд буквально заставлял себя делать шаг за шагом, якобы осматриваясь и замечая плачущую на крыльце горничную, пожилого мужчину, что-то выговаривающего ей, мелькнувшего в окне лакея, Сэндера и примчавшегося из участка детектива Декстера, уже склонившихся над мужским телом, лежавшим в кустах на боковой дорожке между домами. И, как на грех, Йен прекрасно знал, кому принадлежит один из домов, скрытый за невысокой кирпичной стеной, — королевскому судье лару Глейзеру. Это обещало проблемы. Даже не так — это гарантировало большие проблемы у Даффа, а, значит, и у Йена, если преступление не раскроют как можно скорее. Только расследовать его быстро не представлялось возможным — тут несло огнем, тут недавно, не более пары часов назад, был слив магии, а для Йена это значило, что тут снова порезвился Безумец. Этот убийца всегда оставлял за собой характерный запашок огненного слива, только он настолько научился его скрывать, что все традиционные людские маги ничего не находили. И только Йен чувствовал остаточные явления слива огненной магии. Проблемы с огнем у него были из-за деда — Лесные нелюди отчаянно боялись пожаров, как самого большого бедствия, возможного в лесах. Человеческая часть Йена любила прирученный, живущий в каминах и дарующий тепло огонь, нелюдская его ненавидела и боялась. Желудь, висевший на шее Йена под одеждой, раскалился так, что почти обжигал кожу, только и оставалось терпеть боль. Удружил же дед подарочек! Хотя что еще может подарить живущий в лесу нелюдь, у которого ничего своего отродясь не было? Кров ему давали деревья, они же и кормили его. Одежда сама свивалась из льна и листьев, свирель, чтобы радовать сердце, дарил тростник, а большего и не надо для жизни, это же не люди в своих городах, вечно стремящиеся к золоту и странным вещам, которые они называли богатством.
Йен выругался себе под нос:
— Дохлые феи, — он еле заставил себя подойти ближе к убитому — то, что его убили, красноречиво доказывала свернутая на бок шея, еще бы чуть-чуть, и молодой, не больше двадцати пяти лет парень смотрел бы себе на спину. Йен для вида, ответ-то он знал и так, уточнил у склонившегося над телом Декстера, — Безумец..?
Детектив выпрямился и хмуро кивнул:
— Похоже на то. Его почерк — несколько ударов в лицо и, возможно, по телу — одежда, насколько я могу судить, не приподнимая и не сдвигая тело, тоже в беспорядке, ну и вишенкой — свернутая шея, коронный трюк Безумца.
Эта сволочь любила убивать именно так — голыми руками сворачивать шеи, и его никогда не останавливало то, кто перед ним — мужчина, беззащитная женщина или даже ребенок, которого выгуливала гувернантка… Ему было все едино. Безумец — иначе и не скажешь, только такие убивают всех подряд без разбора. Йен знал причину, по которой тот временно сходил с ума — магический слив. Человеческие маги, поработив магию, подаренную им нелюдями, научились её аккумулировать в себе, усиливая свой потенциал. Только магия такого не прощала — часто из-за потери концентрации мага или излишних запасов, она вырывалась из-под контроля, уничтожая все на своем пути. Это и называлось сливом. Находиться рядом с таким магом в момент слива настоятельно не рекомендовалось — если ледяной маг застынет, сам превращаясь в лед, если водный на время потеряет свою форму, если редкий воздушник отправится в безумный полет, то огненный маг сам станет безумным пламенем. В такие моменты маги и утрачивали разум, становясь способными на все, как Безумец с Примроуз-сквер. Нелюди же, подарившие людям магию, не были склонны к сливам. Они пользовались магией по- другому — они не накапливали её, они не запирали её в своем теле, не создавали резерв. Они были подобно открытой всегда двери — они пропускали магию через себя, лишь изредка, когда требовалось чуть больше магии, чем мог предложить мир, закрывая дверь и пользуясь создаваемым небольшим запасом. Йен был благодарен своему нечеловеческому деду за отсутствие сливов — терять разум он и врагу бы не пожелал. Ему и лара Шейла, которого он считал ответственным за убийства на Примроуз- сквер, было жалко — раз за разом терять самого себя, становясь безумцем, это страшно. Наверное, приходя в себя над очередным трупом, лар испытывал дикие муки совести…
«Хотя, тогда бы он пришел к нам за помощью или в министерство магии», — мрачно подумал Йен. Значит, раскаяния там может и не быть.
Магический фон медленно приходил в себя, хотя огнем для Йена тут будет пахнуть еще долго — другие места убийств Безумцем до сих пор, даже спустя полгода, отдавали сливом — деревья долго помнят об огне. Хорошо, что у Йена не бывало сливов — магические потоки медленно текли через него, не выдавая его для традиционных магов, сиявших из-за накопления магии как звезды в магических потоках. Конечно, если Йену однажды понадобится много магии, заставляя его перекрывать потоки, то его тут же заметят. И тогда его будет ждать одно — антимагический браслет на всю жизнь и резервация где-то на дальних северных островах. Уж лучше каторга в южных колониях, чем резервация — как полукровка он был чужд для нелюдей, и его ждало вечное одиночество.
— Безумец, — с тоской в голосе подтвердил Сэндер, — кто тут еще может убивать, на Примроуз-то- сквер…
Йен бросил косой взгляд на еще спящий дом судьи и передернул плечами:
— Что ж, будем работать… Известно, кого убили?
Сэндер тут же отрапортовал:
— Да, инспектор. Тело опознали. Это лар Алан Спенсер. — Он махнул рукой на особняк, на чьей дорожке как раз и нашли тело, — это его дом. Видимо, возвращался со званого вечера лара Гровекса. Там рано не расходятся. Барон обожает кутить… Утешает одно — теперь точно не начнут орать, что полиция бездействует, позволяя пришлым совершать преступления на их прекрасной улице. Безумец — не пришлый. Туточки он живет. Туточки.
Декстер, доставая из кармана пальто большой блокнот для записей, буркнул:
— С чего бы ты это взял?
И Сэндер блеснул новыми знаниями, приобретенными у Йена:
— Так тут ночью ливрейных на улице была тьма-тьмущая, тут любого пришлого без ливреи сразу бы заметили и выдали бы констеблю Уинтеру для проверки — чего это он тут по ночам шныряет?
Декстер презрительно выгнул бровь:
— Он мог тоже быть в ливрее, только и всего, Сэндер. Дедукция — не твое. Шел бы ты лучше делами занимался…
Йен пришел на помощь констеблю, меняя тему — осадить Декстера тем очевидным фактом, что маги не бывают в услужении, он не мог:
— Доктора вызвали?
— Позвали, — кивнул Декстер. — Лакей, вызвавший нас, помчался за доктором. Он тут на Роуз-стрит живет, это параллельная улица. Должен быть скоро. Посыльного в Центральный участок тоже отправили — побегушку в услужении Спенсеров. Но нам сказочно повезет, если мага быстро выделят. Не повезет — придется тут до вечера торчать…
Йен лишь кивнул, сильнее сжимая челюсти. Он представлял, что тут будет твориться под вечер, если придется оставить у дома констебля — уже завтра министр внутренних дел лар Робинсон так взгреет Даффа, что по струночке весь участок будет ходить вместе с Йеном — за нарушение священного покоя жителей Примроуз-сквер.
— Дохлые феи их всех задери…
Декстер фыркнул и пошел заниматься делом. Сэндер так и остался стоять истуканом, охраняя порядок. Йен же решил не тратить время и опросить свидетелей.
Горничная как раз успокоилась — высокий, худой мужчина в возрасте что-то утешающе ей говорил. Одет мужчина был престранно — серые в узкую белую полоску штаны были натянуты поверх ночной рубашки, а прикрывал все это великолепие бордовый бархатный халат. На ногах красовались стоптанные домашние туфли. В руках дохлой змеёй болтался черный галстук. Может, по возрасту мужчина и подходил в родители убитого Алана Спенсера, но… Лар никогда бы не опустился до утешения какой-то горничной. Значит, это мог быть камердинер или дворецкий. Йен решительно пошел к нему — все равно, пока не придет доктор и не зафиксирует смерть, тело трогать было нельзя. Декстер стоически зарисовывал в свой блокнот место преступления — несмотря на то, что участок был расположен в хорошем районе, ни полицейского-иллюстратора, ни фотографа, ни тем более мага- документалиста им было не положено. Йен хорошо рисовал, но предпочитал рисовать что-то иное, чем трупы. Да и магический дар помогал почти с фотографической точностью запоминать место преступления на долгие годы, о чем Йен частенько жалел. Ладно бы запоминал что-то хорошее, так нет, память была забита растерзанными телами, предполагаемыми орудиями убийства и портретами убийц.
Йен подошел к горничной, которую тут же впалой, немного волосатой в прорези ночной рубашки грудью закрыл мужчина:
— Лэс Гарольд, дворецкий.
Йен приветственно приподнял шляпу:
— Доброе утро. Инспектор Вуд, участок с Южной улицы. — он достал из кармана пальто свои документы. Сэндер встал рядом с инспектором и предусмотрительно открыл свой блокнот для записи показаний.
— И что же вы делаете так далеко от своего участка? — не стал скрывать свое недовольство лэс Гарольд.
— Меня сюда направили для помощи в расследовании убийств, лэс. Могу я… — он кинул красноречивый взгляд за спину дворецкого, — …переговорить с горничной? Это же она обнаружила тело?
Гарольд резко сказал:
— Без разрешения хозяев дома это запрещено!
Йен, стараясь не терять контроля над голосом, ведь к неуважению полиции на Примроуз-сквер ему было уже не привыкать, бесстрастно сказал:
— Тогда разбудите, будьте так любезны, лара Спенсера. В любом случае мне придется сообщить ему скорбную весть о гибели его сына.
— В доме проживает вдова лара Спенсера! Лара Оливия Спенсер, — с апломбом сказал дворецкий, словно это был какой-то унижающий самого Йена факт — не знать лару Оливию!
— Хорошо, будьте так любезны разбудить лару Оливию, чтобы я смог с ней переговорить и получить разрешение на разговор с её слугами.
Дворецкий сложил руки на груди:
— Я не буду этого делать. Лара Оливия всегда просыпается ровно в десять утра, и вы вполне в состоянии подождать до этого времени!
Йен знал такую породу людей, каким являлся Гарольд — для него было совершенно немыслимо любое отхождение от привычного распорядка дня, тем более что этот распорядок как раз зависел от него. Подобные Гарольду будут стоять до конца, защищая покой своих хозяев…
— Тогда я… — начал медленно Йен, но дворецкий оборвал его:
— Вы не имеете права врываться в дома добропорядочных граждан!
При этом смотрел Гарольд на Йена, как на только что выползшую из канализации крысу или подземника.
— Хорошо… — покладисто сказал Йен. — Тогда я сейчас пойду в участок и распоряжусь выставить оцепление вокруг места преступления, а сам, никуда не спеша, дабы не потревожить покой лары Оливии, отправлюсь к королевскому судье за двумя ордерами. Один — чтобы иметь право войти в дом лары Спенсер и сообщить ей о смерти её сына, а второй персонально для вас — за оказание сопротивления органам правосудия. За это предусмотрено наказание — месяц в шагальне. Думаете, вы выдержите день за днем проходить по сорок миль, вращая динамо-машину?
Кадык Гарольда дернулся — мужчина нервно сглотнул:
— Я… Я… лишь…
Йен пришел ему на помощь: все же дворецкий — бог на своей половине слуг, а им еще тут долго заниматься расследованием — в быструю поимку Безумца Йен уже не верил:
— Вы всего лишь хотели позволить мне переговорить с горничной под вашим контролем, а потом сами подниметесь в дом и расскажете ларе Оливии о случившемся. У вас явно больше такта в таких делах, чем у инспектора, занимающегося убийствами и постоянно сообщающим плохие известия в дома. — Йен старательно попытался подавить сарказм, рвущийся из него. Портить отношения с дворецким в доме, в котором ведется расследование — последнее дело, хоть и дворецкий надутый, глупый индюк.
Гарольд благородно сделал вид, что все слова Йена принял на чистую монету. Он важно кивнул:
— Да, я сообщу о случившемся ларе Спенсер сам — она недавно понесла тяжелую утрату — потерю мужа, так что о потере сына надо доложить осторожно…
— Как скажете. Так я могу переговорить с горничной и остальными вашими служащими?
Гарольд снова нервно сглотнул — он не ожидал, что полицейских придется пустить в дом.
— Да, наверное… — наконец, решился он. — Только через вход для слуг. И с половины слуг ни ногой.
— Этого я обещать не могу — мне еще придется с парой Спенсер переговорить.
— О чем?! — не понял его Гарольд, снова возмущаясь.
— Например, о врагах лара Спенсера.
— Да вы глупец, лэс Вуд. Ну какие враги у ларов?! Это же… Это же лучшие жители нашего королевства! Это соль самой нации! Небеса, да кому я это говорю… Поймите…
— И все же… — настаивал Йен.
Гарольд в сердцах сказал:
— Помилуй нас боги, как вы не можете понять, что ваше присутствие тут неуместно!
Йен выгнул бровь — его привычное при общении с вышестоящими спокойствие все же дало трещину:
— Мы можем уйти. Не проблема. Но тело так и останется на дорожке, видимое всем проходящим — разрешения на его перемещение я не дам. Думаете, так будет лучше? Ведь уже часа через два-три тут будет толпа репортеров — я лично позову пару своих приятелей понахальнее.
Гарольд спешно капитулировал, хватаясь за сердце — такого Примроуз-сквер и лично лара Оливия не перенесут:
— Ладно, ладно! Но ради всех богов — аккуратнее. Это же лара! Это же сама Спенсер! Это голубая кровь нашей нации! И сделайте все как можно скорее — никто не должен видеть такого позора: полиция в одном из лучших домов столицы…
Йен хмыкнул:
— Ничего. Примроуз-сквер многое может перенести, если захочет — я даже в дом герцога Редфилдса заходил. С парадного крыльца, — добавил он. — Но для вас сделаю исключение — все констебли будут заходить через черный вход. Теперь я могу поговорить?
— Да… да… Конечно… — Гарольд разом постарел и осунулся — такого потрясения нравов Примроуз- сквер он не ожидал. Чтобы полицейский, да входил в дом герцога через парадное крыльцо… Хуже только подземника из канализации пустить в дом… И куда катится этот мир?!
Йен перевел взгляд на молоденькую горничную — ей от силы лет пятнадцать было, если не меньше. Одетая в утреннее хлопковое платье в цветочек и белоснежный передник, она сложила руки на груди — утро было холодным.
— Лэса…
— Джейн, инспектор, — пискнула она.
— Лэса Джейн, будьте так добры, расскажите, как вы обнаружили тело. Не бойтесь, вам самой ничего не грозит — лэс Гарольд подтвердит.
Горничная бросила короткий взгляд на дворецкого и медленно начала говорить, боясь из-за любого лишнего слова лишиться места.
— Я… Я, как всегда, подметала крыльцо, а потом пошла подметать дорожку вдоль дома… Смотрю… А в кустах… А в кустах… Лежит… Лар Спенсер.
— Вы его сразу опознали?
— Инспектор, — веско сказал Гарольд, — естественно, что Джейн его сразу опознала — мы же видели, в каком он костюме отправлялся к лару Вернону…
Джейн быстро закивала:
— Я как увидела, так сразу и заорала… Он же… Он же совсем мертвый был…
Йен ласково улыбнулся горничной — в таком возрасте обнаружить труп, да еще зверски убитый, это для любого потрясение:
— Спасибо, Джейн. Можно еще пару вопросов? Видели ли вы с утра кого-то в округе, слышали ли утром что-то странное? Крики, звуки борьбы…
Девушка закачала головой:
— Нет, инспектор. Ничего подобного… Я…
Гарольд поспешил вмешаться:
— С этой стороны на дорожку выходят окна утренней гостиной и приемной для гостей — раньше семи тут не прибираются и не разводят камины.
— Спасибо, — кивнул Йен. — И все же…
— Отсюда в доме ничего не слышно. — твердо сказал дворецкий.
— Но кто-то же должен был ждать возвращения лара Алана домой. Кто-то должен был впустить его в дом. — резонно заметил Йен.
Гарольд замолчал, и вместо него ответил подошедший со стороны боковой дорожки высокий парень-блондин в черном изящном костюме лакея — его выдали простые матерчатые пуговицы на сюртуке:
— Его должен был встречать Персиваль. Но… Этот лакей из тех, кого пока не пнешь, он и не пошевелится.
Гарольд взорвался:
— Кеннет! Не смей лезть в беседу! Ты можешь лишиться места!
Парень широко улыбнулся дворецкому:
— Простите, лэс Гарольд, но я не лезу в беседу, я даю показания полиции — это другое. — Он повернулся к Йену и представился, — Кеннет Смит, второй лакей… Это я вызвал полицию и, кажется, пожалею об этом. Кстати, дока я привел…
Йен представился в ответ:
— Инспектор Вуд с Южного участка. Убийство лара Спенсера, как одного из возможных жертв Безумца, веду я. Так что там с Персивалем?
Кеннет снова опередил Гарольда:
— Он спал… В холле у двери, но спал. Я видел, потому что работал в гардеробной — приводил в порядок костюм лара Спенсера для дневной поездки в Парламент.
Йен перевел удивленный взгляд на Гарольда и не удержался:
— Вы угрожаете Кеннету за мелочь, но прощаете такое поведение Персиваля? Почему вы до сих пор не уволили Персиваля, лэс Гарольд?
— Это… Это… Это была личная просьба лара Спенсера. Молодого лара Спенсера. Больше я ничего по этому поводу сказать не могу. — дворецкий совсем побелел и расстроился.
Кеннет при этом показал странный жест — сложил молитвенно ладони и приподнял вверх лицо, закрывая глаза. Что это могло значить, Йен так и не понял.
— И где же сей замечательный молодой человек? — уточнил Йен. Ему вновь ответил Кеннет:
— Полагаю… Все так же спит в холле. Его пушкой под ухом не разбудишь.
Йен хотел было продолжить, но тут его окликнул Декстер:
— Вуд, подойди сюда — заключение доктора готово…
Йен кивнул детективу и распорядился Сэндеру:
— Пожалуйста, продолжи сам со слугами, а я пойду к Декстеру. — Это была обычная практика — со слугами чаще всего общались констебли, а инспектора — с их хозяевами.
Сэндер козырнул и тут же обезоруживающе предложил:
— Пройдемте, пожалуйста, в дом.
Кеннет, явно лишаясь места в доме лары Спенсер, послушно открыл перед констеблем парадную дверь — он не был в курсе договоренностей Гарольда с Вудом.
Йен вновь еле заставил себя подойти к телу Спенсера — все кусты вокруг до сих пор были напуганы, а огнем несло так, что ноги подкашивались:
— Доброе утро, доктор…
Молодой, не старше Декстера мужчина, снимая с глаз навороченные медицинские гогглы, которым Йен люто позавидовал — там, наверняка, и магический сканер внутренних повреждений был, выпрямился и мягко сказал:
— Еще раз доброе утро, лэсы. — Для Йена он даже представился, — лэс Хопкинс, к вашим услугам…
— Инспектор Вуд, — в ответ сказал Йен. — Чем порадуете?
Хопкинс, одетый с иголочки, в отличие от полицейских, пожал плечами:
— Радости мало… Могу сказать, что лара Спенсера хорошенько избили перед смертью, наступившей в результате смещения второго и третьего шейных позвонков и разрыва спинного мозга. Это был очень сильный мужчина — убийца, я имею в виду. Произошло это не позднее двух часов назад — точнее не скажу. Погодка не радует — под утро сильно похолодало, так что сложно сказать точнее о моменте смерти — тело в таких условиях остывает быстрее.
— Спасибо, — поблагодарил доктора Йен.
— Свидетельство о смерти я напишу дома и тут же отправлю вам в участок. Что-то еще, лэсы?
Декстер отрицательно качнул головой, а Йен все же попросил, вспоминая слова Гарольда:
— Вы не могли бы осмотреть лару Оливию Спенсер? Ей будет тяжело узнать о потере сына…
— Простите, лара Спенсер не моя пациентка, но я позвоню её доктору, попрошу проведать её.
— Тогда все, лэс Хопкинс.
Доктор кивнул, прикоснулся на прощание к шляпе и сказал:
— Тело в полном вашем распоряжении, лэсы. Можете приступить к осмотру… И хорошего дня. — Доктор пошел прочь.
Йен в спину ему сказал:
— И вам того же… — В том, что у него будет хороший день, он сильно сомневался.
Декстер уже склонился над телом, переворачивая его на спину. Он тут же занялся новой зарисовкой — ему предстояло нарисовать результаты драки: сбившийся в сторону галстук, поломанную булавку для него же, оторванные пуговицы жилета, болтающиеся на золотой цепочке часы, выскользнувшие из кармана…
— Ограбления не было, — тут же сказал Йен, начиная проверять карманы убитого. Кошелек, приглашение на вечер к Гровексу, перстни на пальцах, с содранными в результате драки костяшками — Спенсер стойко пытался отстоять свою жизнь…
Йен попытался разжать левый, судорожно сведенный кулак и… Тут же присвистнул, когда на землю из ладони Спенсера упала золотая запонка.
Декстер подался вперед — была надежда, что на украшении есть инициалы владельца…
Йен взял запонку в руки, тщательно рассматривая её — на верхушке, выполненной в виде круглого щита, красовался легко узнаваемый герб семьи ларов Шейл.
— Попался! — с явным удовлетворением в голосе сказал Йен. Лар Валентайн все же совершил недопустимую ошибку!
Декстер азартно спросил:
— Ждем мага или..?
— Я иду сейчас. Ты останешься тут — тебе еще с ларой Оливией беседовать о причинах возможной ссоры с ларом Шейлом, а я иду сейчас.
— Без мага соваться к лару Шейлу — самоубийство. — напомнил Декстер.
Йен сжал сильнее запонку в руке:
— Сейчас. Я иду сейчас — лар Вэл как раз устал после веселой ночки у Гровекса, только-только лег отдохнуть и не ждет визита. Надо брать его сейчас, пока он не придумал, на кого списать потерю запонки.
— Но… Он огненный маг…
Йен улыбнулся:
— Он безопасен. — Йен знал — лар Шейл только-только перенес большой слив, сейчас он абсолютно безопасен в плане магии. Вслух же он добавил для невпечатленного Декстера, — он же лар, их с детства учат самоконтролю, он сейчас безопасен… А придем днем — он уже найдет какого-нибудь простачка, ответственного за потерю или даже воровство запонки. Надо идти сейчас. При наличии такой улики, — он потряс запонкой в своей руке, — даже ордер не нужен…
— Осторожнее, Йен… — внезапно перешел на имя Декстер. — Лар Шейл — та еще штучка…
Йен выпрямился и поправил брюки:
— Не переживай — я сперва расспрошу его о Спенсере и прочем, и лишь потом… — Что «потом» — Декстер и сам знал.