– Я хочу, чтобы ты ее выследил.
– Ха, не многие собаки способны выследить вервольфа. Вервольфы очень хитры и коварны.
– А еще я всегда говорил, что за помощью нужно обращаться только к лучшим из лучших, – вкрадчиво промолвил Моркоу.
– О да, лучший нос, известный зверям и людям. – Гаспод сморщил обсуждаемую часть морды. – И куда же она подевалась?
– Думаю, что в Убервальд.
У Моркоу была прекрасная реакция. Попытка бегства Гаспода была немедленно пресечена рукой, схватившей его за хвост.
– Но дотуда несколько сотен миль! А собачьи мили в семь раз длиннее! Нет, это без шансов!
– Правда? Ну что ж, ладно. Зря я, конечно. Даже предлагать не стоило, – пожал плечами Моркоу, отпуская хвост. – Ты прав. Это просто нелепо.
Гаспод, мгновенно почуяв неладное, обернулся.
– Я не сказал, что это нелепо. Я лишь сказал, что до Убервальда несколько сотен миль…
– Верно, но также ты сказал, что у тебя нет никаких шансов.
– Нет, я сказал, что это у тебя нет никаких шансов втянуть меня в эту авантюру.
– Да, но приближается зима, вервольфа, как ты правильно заметил, очень трудно выследить, а кроме того, Ангва – стражник. Она догадается, что я обращусь к тебе, и попытается замести следы.
– Послушай, господин хороший! – взвыл Гаспод. – Знаешь, как трудно добиться уважения в этом городе? Если мой запах исчезнет с фонарных столбов хотя б на несколько недель, я лишусь всего своего капитала, въезжаешь?
– Да, да, конечно въезжаю. Ладно, договорюсь с кем‑нибудь другим. Не в курсе, Нервный Найджел сейчас в городе?
– Кто? Этот спаниель? Да он собственную задницу неспособен учуять, даже если она окажется прямо перед его носом!
– А говорят, он очень хорош.
– Ну да, на него только глянешь, а он уже и лужу напустил, – огрызнулся Гаспод.
– А я слышал, что дохлую крысу он за две мили чует.
– Правда? Зато я чую, какого она цвета!
Моркоу вздохнул.
– Ну, боюсь, у меня нет выбора. Ты ведь не можешь мне помочь, а значит, я…
– Я не сказал, что… – Гаспод замолчал, а потом продолжил: – Я сделаю это. Вот так тебе! Еще как сделаю. Ты ведь все равно меня заставишь – хитростью или шантажом. Верно?
– Да. Кстати, как тебе удалось написать эти слова?
– Просто. Взял в пасть мел и написал.
– А ты смышленый пес. Я всегда это знал. К тому же единственный в своем роде, ведь ты еще и говорить умеешь…
– Ты, главное, потише! Чё орешь‑то? – опасливо озираясь, шикнул Гаспод. – Послушай, а правда, что Убервальд – волчья страна?
– Да.
– Знаешь, я ведь тоже мог стать волком. Если б у меня были другие предки. – Гаспод принюхался и снова украдкой оглядел улицу. – Бифштексы?
– Каждый день.
– Заметано.
Сержант Колон воплощал собой картину вселенского отчаяния, нарисованную плохим мелком в дождливый день на неровной мостовой. Он сидел на стуле и время от времени бросал взгляды на только что доставленное письмо, словно бы надеясь, что написанные там слова каким‑то образом растворятся.
– Проклятье, Шнобби, – простонал он.
– Перестань, Фред, да успокойся ты, – увещевал его одетый в кисейное платье Шнобби.
– Не могу я быть повышен по службе! Я не офицер! Я грубый, простой как грабли человек!
– Фред, лично я всегда говорил: в грубости ты по‑настоящему преуспел.
– Но это письменный приказ, Шнобби! Посмотри, его светлость лично подписал!
– Ну, по моему мнению, у тебя есть три выбора, – сказал Шнобби.
– Да?
– Можешь пойти к патрицию и лично сообщить, что не собираешься подчиняться его приказам…
Искаженное паникой лицо Колона мгновенно посерело от ужаса.
– Большое тебе спасибо, Шнобби, – с горечью произнес он. – В следующий раз ты, пожалуйста, предупреждай заранее о таких вот предложениях. Теперь мне придется переодевать штаны.
– Во‑вторых, ты можешь согласиться и завалить дело – так, чтобы он сам лишил тебя…
– Ты нарочно это говоришь, а, Шнобби?
– А что? Стоит попробовать, Фред.
– Понимаешь ли, Шнобби, вся беда с завалами состоит в том, что здесь нужно быть очень точным. Вот ты думаешь, что заваливаешь дело совсем чуть‑чуть, а на самом деле завал становиться таким огромным… И тогда его светлость лишит меня не только должности и звания. Надеюсь, нет необходимости уточнять, чего еще он меня лишит?
– Да, Фред, в чем‑то ты прав.
– Я просто хочу сказать, что завал… Видишь ли, все дело в том, что невозможно предугадать, какие размеры он примет.
– Ну и третий вариант, Фред… Ты просто соглашаешься.
– Ты не слишком‑то мне помог, Шнобби.
– Это ведь всего‑то на пару недель. Пока не вернется командор Ваймс.
– А если он вообще не вернется? Гнусное место, этот Убервальд. Я слышал, это головоломка внутри загадки, а подо всем этим еще и шарада. Звучит не очень‑то здорово. Сгинуть там – раз плюнуть. И вот тогда я влип. Я ведь понятия не имею, как это, офицерствовать.
– Никто не знает, что такое офицерствовать, Фред. Поэтому и существуют офицеры. А вот если б они это знали, то были бы сержантами.
Лицо Колона снова исказилось от беспросветности. Как человек, всю жизнь проведший в мундире – этакая затычка, нашедшая соответствующую своему сержантскому званию бочку еще в самом начале своей карьеры, – Фред Колон автоматически и бездумно соглашался с тем, что офицеры как класс даже собственные штаны без подробного руководства неспособны натянуть. Правда, он честно исключал из общеофицерского списка Ваймса и Моркоу, присвоив обоим звание почетных сержантов.
Шнобби наблюдал за своим другом с выражением тревоги, дружелюбия и хищнического умысла.
– Шнобби, и каковы теперь мои обязанности?
– Ну, «капитан»… – сказал Шнобби и откашлялся. – Как ты сам знаешь, офицеры в основном заняты тем, что подписывают всяческие…
Раздался стук в дверь, и в кабинет ворвался взволнованный констебль.
– Сержант, констебль Башмак говорит, ему срочно требуется офицер. Редж сейчас на фабрике Сонки.
– Что, на фабрике этих резиновых причиндалов? – переспросил Колон. – Понятно. Офицер. Скоро будем.
– И кстати, уже не сержант, а капитан, – встрял Шнобби.
– Э… Да… Капитан Колон. Большое спасибо, – сказал Колон. И добавил уже более уверенно: – Заруби себе это на носу!
Констебль изумленно уставился на них, но потом благоразумно решил не пытаться понять происходящее.
– А еще какой‑то тролль внизу хочет встретиться с самым главным…
– Рукисила что, не может с ним справиться?
– Э‑э… А сержант Рукисила все еще сержант? – уточнил констебль.
– Да!
– И в бессознательном состоянии он тоже должен выполнять свои сержантские обязанности?
– Что?
– Сейчас Рукисила валяется на полу, сер… капитан.
– И что этот тролль хочет?
– Ну, в данный момент он хочет кого‑нибудь убить. Но главным образом, как мне кажется, он хочет, чтобы кто‑нибудь снял с его ноги «башмак».
Гаспод бегал взад‑вперед, держа нос в дюйме от земли. Моркоу, сдерживая лошадь, терпеливо ждал. Лошадь была хорошей. Моркоу почти не тратил жалованья. До настоящего момента.
Наконец Гаспод с удрученным видом сел на землю.
– Поведай‑ка мне еще раз о чудесном нюхе патриция, – предложил он.
– Что, ни следочка?
– Твой Витинари такой умный? Тогда пусть сам тут вынюхивает, – огрызнулся Гаспод. – Почему мы начали именно отсюда? С худшего во всем городе места! Насколько мне известно, это ворота, через которые гонят скот. Запахи, говоришь? Попробуй не почувствуй их тут! Вонь впиталась в саму землю. Если б я хотел кого‑то найти, то начинал бы всяко не отсюда.
– Я тебя прекрасно понимаю, – осторожно произнес Моркоу. – Скажи, а какой самый сильный запах из тех, что ведут в сторону Пупа?
– Конечно, вонь от навозных повозок. Вчерашняя. Утром в пятницу всегда чистят стойла.
– И ты сможешь идти по этому запаху?
Гаспод закатил глаза.
– Даже если мне на голову наденут ведро.
– Отлично. Тогда вперед.
– Итак, – сказал Гаспод, когда суматоха ворот осталась немного позади, – стало быть, мы гонимся за этой девчонкой?
– Да.
– В смысле, ты один?
– Да.
– И никаких тебе свор из двадцати – тридцати специально натасканных псов?
– Нет.
– А холодной водой нас точно обливать не будут?
– Нет.
Констебль Башмак отдал честь, но в его жесте сквозило раздражение. Ему пришлось слишком долго ждать.
– Добрый день, сержант…
– Капитан, – перебил его капитан Колон. – Ты что, не видишь звездочку на погонах?
Редж наклонился ближе.
– Прости, сержант, я думал, птичка накакала.
– Капитан, – автоматически поправил его Колон. – Я нарисовал ее мелом, не было времени сделать все как следует. Так что не наглей тут.
– А что случилось со Шнобби? – спросил Редж.
Капрал Шноббс прижимал к глазу влажную тряпку.
– Немного повздорил с незаконно припаркованным троллем, – объяснил капитан Колон.
– Сразу видно, что он за тролль, – пробормотал Шнобби. – Посметь ударить женщину!..
– Но ты не женщина, Шнобби. То, что на тебе сдерживающий уличное движение костюм, еще ничего не значит.
– Но он‑то этого не знал!
– На тебе шлем. И вообще, зачем вы обули тролля?
– Он был припаркован, Фред.
– Его сбила телега, и он просто валялся на обочине, – поправил капитан Колон. – И называй меня капитаном.
– У них всегда найдутся какие‑нибудь отмазки, – угрюмо буркнул Шнобби.
– Ну, Редж, где твой труп? – переключился на другую тему Колон.
Тело в подвале было тщательно осмотрено.
– …И тут я вспоминаю, что Шелли говорила что‑то о запахе кошачьей мочи и серы в Музее гномьего хлеба, – завершил свой краткий рассказ Редж.
– Да, тут определенно воняет, – согласился Колон. – Насморк для работающих здесь – чистое благословение.
– И потом я подумал: а что, если кто‑то вдруг решил сделать копию копии Лепешки? А, сэр? – сказал Редж.
– Действительно, умная мысль, – кивнул Фред Колон. – После чего незаметно вернул бы настоящую Лепешку обратно в музей. Правильно?
– Э… нет, сержант… то есть капитан. Но мы получаем копию с копии.
– И что с того? Эта твоя копия с копии обладает каким‑нибудь влиянием?
– Не могу знать, сэр. Хотя я так не думаю. Любой гном с первого взгляда распознает подделку.
– Но кому понадобилось убивать Сонки?
– Может, какому‑нибудь несчастному отцу тринадцати детей? – предположил Шнобби. – Ха‑ха.
– Шнобби, хватит воровать товар, – велел Колон. – И не спорь. Я собственными глазами видел, как ты сунул пару дюжин изделий себе в сумку.
– Пущай берет, – пророкотал тролль. – Господин Сонки всегда говорил: стражникам – бесплатно.
– Это весьма… любезно с его стороны, – сказал капитан Колон.
– Ага. Чем меньше в городе чертовых легавых, тем лучше, добавлял он.
В этот щекотливый момент в помещение фабрики влетел голубь, сел на плечо Колона и тут же повысил его в звании. Колон протянул руку, снял с птичьей лапки капсулу с сообщением и развернул записку.
– Это от Посети, – объявил он. – Говорит, что появилась Улика.
– Улика чего? – спросил Шнобби.
– Ничего, Шнобби. Просто Улика.
Сняв шлем, Колон вытер со лба пот. Именно этого он и боялся. Ваймс и Моркоу умели складывать улики воедино и делать из этого какие‑то выводы. У них были такие способности. А вот сержант Колон… обладал другими способностями. Он умел находить с людьми общий язык, нагрудник его кирасы всегда был начищен до ослепительного блеска, и даже во сне Колон мог отсержантить кого угодно.
– Ладно, Редж, жду от тебя рапорт, – наконец сказал он. – Молодец, отличная работа. Мы возвращаемся в Ярд.
– Чувствую, мне это икнется, – пожаловался Колон, когда они со Шнобби покинули фабрику. – Вся эта бумажная канитель. Ты ж знаешь, как я к ней отношусь.
– Дело все в том, что ты слишком внимательный читатель, Фред, – возразил Шнобби. – Я часто замечал, что на чтение одной страницы у тебя уходит вечность. Ты вникаешь в суть, так сказать, со всем своим авторитетом.
Колон немного повеселел.
– Ага, что‑то вроде, – признал он.
– Даже когда читаешь меню в Клатчской денно‑ночной бакалее. Ты на каждую строчку смотришь не меньше минуты.
– Ха, – хмыкнул Колон, раздувая грудь, вернее, раздувая ее еще больше. – Только зазевайся, и тебя мигом надуют.
– В общем, без адъютанта тебе теперь никак, – сказал Шнобби, поднимая платье и перешагивая через лужу.
– Правда?
– Конечно. Ведь ты как образина руководителя должен показывать пример своим подчиненным, – кивнул Шнобби.
– Да, да, разумеется, – согласился Колон, с радостью хватаясь за эту идею. – Нельзя ж, чтобы человек буквально все делал. Да еще и читал столько длинных слов. Я прав?
– Абсолютно. Кроме того, теперь в Ярде стало на одного сержанта меньше.
– Верно подмечено, Шнобби. Дел будет много.
Некоторое время они шли молча.
– Но ты мог бы кого‑нибудь повысить, – подсказал Шнобби.
– В самом деле?
– Иначе какой из тебя начальник? На то он и босс, чтобы повышать – производительность труда, людей…
– А и точно. Кроме того, положение критическое. Гм… И какие у тебя предложения?
Шнобби вздохнул. Монетка проваливалась в жидкий цемент и то быстрее, чем некоторые мысли – в разум Фреда Колона.
– Мне, конечно, пришло в голову одно имя, – сказал он.
– А, понял, понял. Редж Башмак, да? Красиво пишет, трезво мыслит, – закивал Колон. – И как говорится, в холодном теле холодный ум.
– Правда, немного мертвый, – заметил Шнобби.
– Что есть, то есть. Это большой минус.
– В общем и целом от него дурно попахивает, – продолжал Шнобби. – Если ты меня понимаешь.
– Согласен, – кивнул капитан Колон. – И вот уж кого легче легкого разорвать на части. В буквальном смысле слова.
– Может, следует рассмотреть другую кандидатуру, на которую раньше не обращали внимания, хотя она этого… вернее, он этого совсем не заслуживал? – предложил Шнобби, готовый уже идти напролом. – Да, согласен, лицом этот человек не вышел, но его опыт работы в Страже и особенно в отделении уличного движения очень пригодился бы городу. Ну а та парочка упущений, о которых люди болтают… Это ж все болтовня, Фред, не было ничего вовсе.
Рассвет разумности озарил широкие просторы лица Колона.
– Ага, – промолвил новоиспеченный капитан. – Теперь понимаю. Шнобби, что ж ты сразу не сказал?
– Ну, это все‑таки твое решение, Фред… то есть капитан, – со всей искренностью отозвался Шнобби.
– А если господин Ваймс не согласится? Он ведь должен вернуться через пару недель.
– Пары недель будет вполне достаточно.
– И ты не станешь возражать?
– Возражать? Я? Только не я. Ты ж меня знаешь, Фред. Долг для меня – святое.
– Шнобби?
– Да, Фред?
– Это платье…
– Да, Фред?
– Я думал, мы больше не… сдерживаем уличное движение?
– Конечно, Фред. Просто решил пока не переодеваться. На всякий случай. Вдруг тебе захочется кого сдержать.
Ледяной ветер дул над капустными полями.
Помимо оглушительного запаха капусты и темно‑красной вони навозных телег он нес запахи сосен, гор, снега, пота и застоявшегося сигарного дыма. Почти все возницы беспрестанно дымили большими дешевыми сигарами. Дым помогал отгонять мух.
Это было куда лучше зрения. Целый мир запахов раскинулся перед Гасподом.
– Лапы болят, – пожаловался Гаспод.
– Хороший песик, – отозвался Моркоу.
Дорога разветвлялась. Остановившись, Гаспод принюхался.
– Забавно, – сказал он. – Вот здесь часть навоза спрыгнула с телеги и убежала в поля. Ты был прав.
– Тут где‑нибудь поблизости есть вода? Ты ничего не чуешь? – спросил Моркоу.
Гаспод сосредоточенно наморщил пестрый нос.
– Пруд, – наконец сообщил он. – Не очень большой. В миле отсюда.
– Она направилась туда. Ангва очень трепетно относится к чистоте. Что весьма необычно для вервольфов.
– А вот я никогда не любил воду, – сказал Гаспод.
– Правда?
– Подкалываешь, да? Знаешь, однажды я принимал В‑А‑Н‑Н‑У. Спасибо большое, я знаю, о чем говорю.
Пруд обнаружился за небольшой открытой всем ветрам рощицей. Шуршала сухая трава. Одинокая лысуха поспешила скрыться в тростнике, увидев приближавшихся Моркоу и Гаспода.
– Вот мы и пришли, – пробормотал Гаспод. – Очень много навоза вошло в воду. – Он обнюхал взбаламученный у берега ил. – А обратно вышла она. Гм.
– Проблемы? – спросил Моркоу.
– Что? А, нет. Совершенно чистый запах. Идет в направлении гор, как ты и говорил. Гм. – Гаспод сел и принялся отчаянно чесаться задней лапой.
– Есть какие‑то проблемы. Я прав? – уточнил Моркоу.
– Ну, предположим, существует нечто весьма скверное, о чем тебе совсем не хотелось бы знать. Видишь ли, мне очень не хочется нарываться, ты ведь можешь по‑всякому отреагировать. Некоторые люди предпочитают оставаться в неведении. Это довольно‑таки личное.
– Гаспод!
– Она не одна. С ней какой‑то волк.
– А. – На лице Моркоу продолжала играть легкая, ничего не выражавшая улыбка.
– Э… Мужского пола, – добавил Гаспод. – Молодой волк. Э… Очень молодой.
– Спасибо, Гаспод.
– В высшей степени мужского пола. Гм. Да, весьма определенно. Несомненно.
– Я уже понял.
– Поверь, я говорю то, что знаю наверняка. С запахом не поспоришь, это штука такая…
– Большое тебе спасибо, Гаспод. И куда они направляются?
– Напрямки в горы, босс, – сказал Гаспод со всей мягкостью, на которую только был способен.
Между людьми существовали сложные сексуальные отношения, и в них Гаспод давно уже отчаялся разобраться, но те немногие подробности, в которые он был посвящен… слегка шокировали. Ясно было одно: в этом плане собачья жизнь намного легче.
– Слушай, а этот вот запах…
– В высшей степени мужской, который я упоминал?
– Ага, он самый, – совершенно спокойно подтвердил Моркоу. – Ты сможешь учуять его с лошади?
– Да я учую его, даже сунув нос в мешок с луком!
– Отлично. Потому что, как мне кажется, нам стоит немного поспешить.
– Я догадывался, что именно это ты и скажешь.
Увидев входящих в Псевдополис‑Ярд Шнобби и Колона, констебль Посети бодро отдал честь.
– Сэр, думаю, вам следует знать немедленно! – воскликнул он, размахивая клочком бумаги. – Вот, получил от Родни.
– От кого?
– От бесенка, что дежурит на мосту, сэр. Он рисует повозки, которые едут слишком быстро. Кстати, его забыли покормить, – добавил он слегка порицающим тоном.
– О, кто‑то превысил скорость, – сказал Колон. – Ну и что с того? – Он снова посмотрел на иконографию. – В таких паланкинах, как правило, ездят глубинные гномы. Ухты, ну и несутся же эти тролли!
– Это рисунок был сделан сразу после кражи Лепешки, – пояснил Посети. – Видите время в углу? Странно все это, сэр. И очень подозрительно. Похоже на бегство с места преступления.
– Но зачем гному понадобилось воровать ничего не стоящий кусок камня? – спросил Колон. – Особенно одному из темных гномов. Бр‑р, от этой их дурацкой одежды мурашки по спине бегают.
Сердитая тишина зазвенела так, как если бы в храме во время молебна вдруг упала железная балка. В данный момент в караулке находилось целых трое гномов.
– Эй, вы двое! – рявкнул сержант Рукисила. – Почему не в патруле? Кстати, мне нужно срочно отбыть на Рубцовую улицу!
Трое гномов поспешили убраться прочь. Их спины недвусмысленно выражали негодование и ярость.
– Что здесь вообще происходит? – осведомился Фред Колон. – Какие‑то они сегодня раздражительные. Господин Ваймс постоянно говорит нечто подобное, но на это никто не обращает внимания.
– А все потому, что он – Сэм Ваймс, – пояснил Шнобби.
– О? Ты намекаешь, что я не он? – осведомился капитан Колон.
– Да, Фред. Ты – Фред Колон, – терпеливо подтвердил Шнобби.
– Правда?
– Да, капитан Колон.
– Правильно! И им не стоит об этом забывать, черт подери! – рявкнул Колон. – Я вам не добрая душа! И не потерплю подобного нарушения субординации! Ваймс слишком миндальничал со всеми этими гномами! Я всегда это говорил и сейчас говорю! Они получают такое же жалованье, как мы, а сами в два раза меньше!
– Да, да, разумеется, – замахал руками Шнобби в отчаянной попытке успокоить разъяренного шефа. – Но, Фред, тролли в два раза больше, а получают такое же жалованье, поэтому…
– Зато у них в четыре раза меньше мозгов, а значит…
Звук, который они услышали, был долгим и угрожающим. Это младший констебль Шпат отодвинул свой стул от стола.
Громко скрипя половицами, Шпат прошел мимо Колона, огромной лапищей снял с гвоздя шлем и направился к двери.
– Я в патруль, – буркнул он.
– Но у тебя до патруля еще целый час, – удивился констебль Посети.
– А я уже, – ответил Шпат.
В комнате на мгновение потемнело, когда дверной проем заслонила широченная спина тролля, после чего младший констебль Шпат отбыл в неизвестном направлении.
– С чего это вдруг все стали такими раздражительными? – спросил Колон.
Оставшиеся в комнате констебли старались не попадаться ему на глаза.
– Кто‑то хихикнул или мне показалось? – осведомился Колон.
– Лично я не слышал, чтобы кто‑то хихикал, – сказал Шнобби.
– О? Правда? Я тебе не какой‑нибудь сержант, капрал Шноббс!
– Конечно, Фред, я вовсе не… О боги…
– А дисциплинка‑то у нас хромает, – процедил капитан Колон, злобно посверкивая глазами. – Готов поспорить, все вы сейчас думаете: «Да это же старый жирдяй Фред Колон. С ним всегда можно договориться».
– Никто никогда не называл тебя стариком, Фред… О боги…
– А как насчет жирдяя?
Фред окинул комнату яростным взглядом. Все вдруг принялись энергично перекладывать бумаги с места на место.
– Что ж! Начиная с этого момента здесь все будет по‑другому, – объявил капитан Колон. – Мне известны все ваши мелкие уловки… Так, кто это сказал?
– Что сказал, капитан? – уточнил Шнобби.
Он тоже слышал, как кто‑то прошептал: «И мы научились им от тебя, сержант», но сейчас скорее предпочел бы проглотить раскаленные угли, чем признаться в этом.
– Кто‑то что‑то сказал. Гнусным таким голоском.
– Я абсолютно уверен, капитан, никто ничего не говорил, – отозвался Шнобби.
– И не смейте на меня глазеть!
– Да никто на тебя даже не смотрит! – взвыл Шнобби.
– Думаешь, я не знаю, как это делается?! – закричал Колон. – Не знаю, как можно глазеть не глядя, капрал?! Вот этот человек! Вот он наставил на меня свои уши!
– По‑моему, констебль Пинг всецело занят составлением рапорта, Фре… серж… капитан.
Колон немного успокоился.
– Ну ладно. Сейчас я поднимусь в свой кабинет, понятно? А всех вас ждут большие перемены. И пусть мне принесут чашку чая.
Провожаемый бросаемыми украдкой взглядами, капитан Колон поднялся по лестнице, вошел в кабинет и хлопнул дверью.
– Гм… – начал было констебль Пинг, но Шнобби, который лучше других разбирался в повадках личности по имени Колон, отчаянно замахал одной рукой, а другую поднес к уху нарочито театральным жестом.
Все услышали, как дверь наверху тихонько приоткрылась.
– Что ж, полагаю, перемены нам очень даже не помешают, – объявил констебль Пинг.
– Как сказал пророк Урн, – промолвил констебль Посети, – уж лучше буйвол в гершебской гончарной лавке, чем сандалия в гашской виноградной давилке.
– Я тоже так считаю, – согласился Шнобби. – Пожалуй, отнесу чайку капитану. Хорошая чашка чая еще никому не мешала.
А через пару минут констебли услышали – даже сквозь закрытую дверь – вопль Колона.
– Что это за кружка, капрал?!
– Обычная, серж… сэр. Это ваша кружка, вы всегда пьете чай именно из нее.
– Но это сержантская кружка, капрал! А из каких кружек пьют чай офицеры?
– Ну, у Моркоу и господина Ваймса есть собственные кружки…
– Это их личное решение – пить из кружек, но, согласно уставу Стражи, офицерам полагаются чашка и блюдце. Об этом говорится вот здесь, в статье триста один подразделе це. Ты меня понимаешь?
– Но по‑моему, у нас нет никаких…
– Тебе известно, где хранятся деньги на мелкие расходы. Как правило, только ты это и знаешь. Свободен, капрал.