Полдня следователи обходили территорию фестиваля. Сотни раз они показывали фотографии и задавали одни и те же вопросы: «Знает ли кто‑нибудь мастера, нанесшего эти татуировки?
Или узнает ли кто‑нибудь носителя этих тату по этим увеличенным кадрам?» О том, что речь идет о фотографиях мертвеца, а также о том, что это всего лишь фрагменты, в буквальном смысле слова, следователи предусмотрительно умалчивали.
Сотни раз в ответ на свой вопрос следователи получали лишь покачивание головой и пожимание плечами, пока, наконец, один из следователей, комиссар полиции Саша Могурски, не добился результата. До этого лингвистически одаренному следователю приходилось задавать вопросы чаще на английском или русском, нежели на немецком, так как тату – сфера интернациональная, и многие мастера постоянно путешествуют по свету, с одного фестиваля на другой или из одной популярной мастерской в другую. Молодой человек, которому Могурски после полудня задал вопрос, ответил с тягучим австрийским акцентом.
– Да, конечно, я его знаю, – сказал он, показывая на фото, изображавшее три окрыленных черепа на левой половине торса. – Абсолютно бесспорно, это Хуберт Хойстеттер!
Его самого зовут Тони Гасснер, и, по некоторым источникам, он подающий надежды подрастающий тату‑мастер из Штирии.
– Таким образом, – переспросил Могурски, – вы знаете мужчину, носящего эти татуировки на теле? Молодой австриец, смеясь, покачал головой.
– Хуберт Хойстеттер набил на кожу свои произведения искусства уж точно тысяче клиентов. Но посмотрите, вот это его фирменная подпись. – Он показал на малюсенький росчерк под одним из черепов. – Две переплетающиеся буквы Х обозначают Хуберт Хойстеттер. Это подпись художника.
Он засучил правую штанину и оголил икру.
– На мне он тоже себя увековечил, – рассказывал Тони Гасснер. – Русалка нарисована им, только посмотрите. На конце перед рыбьим хвостом вы снова найдете две буквы Х.
Саше Могурски ничего не оставалось, как упасть на колени на пыльный пол перед молодым человеком. Он в упор рассмотрел русалку и обнаружил точно такую же подпись, как и у трех окрыленных черепов на туловище.
– А вообще, почему полиция интересуется его татуировками? – спросил Тони Гасснер. – Вы, часом, его не преследуете?
– Мы просто хотели с ним побеседовать, – ответил комиссар полиции. – Вы видели его в Хакслис?
Подающий надежды подрастающий тату‑мастер мгновенно стал немногословным. Он пожал плечами и пробормотал что‑то непонятное. Однако Могурски сразу все понял: Хуберт Хойстеттер, по всей видимости, находится где‑то на территории фестиваля.
Полицейский комиссар схватил телефон и проинформировал руководителя оперативными действиями. Через пять минут у всех следователей, задействованных в деле, на экране смартфона было фото Хуберта Хойстеттера. Cпустя десять минут они отыскали мастера в шоу‑шатре. В тот момент на сцене демонстрировался новый стиль тату из Майами, и венский мастер внимательно наблюдал за номером.
Когда двое следователей незаметно для посторонних глаз показали ему свои удостоверения и попросили его выйти с ними наружу, Хуберт Хойстеттер отнюдь не выглядел испуганным. Он был разочарован тем, что не продолжит просмотр того, как спину молодой женщины покрывают яркими, светящимися, огненными мотивами.
В конце концов, у мастера боди‑арта не было основания для испуга. Его будут допрашивать исключительно в качестве свидетеля, чтобы, по возможности, установить личность убитого. Однако уже не один свидетель, запутавшись во время допроса в собственных противоречивых показаниях, становился подозреваемым.
– Вы набили эти татуировки черепов? – спросил Доминик Виттиг спустя час. – Вы могли бы уточнить, кто этот мужчина?
Хуберт Хойстеттер сидел напротив главного комиссара полиции в его служебной комнате, внимательно рассматривая увеличенные фото татуировок с черепами. Хойстеттеру примерно лет двадцать, он среднего роста, с каштановыми волосами.
«На самом деле, у него совсем непримечательная внешность, – подумал Виттиг, – чего не скажешь о его татуировках, которые покрывают едва ли не каждый квадратный сантиметр видимых участков его кожи. Змеи, зомби, корабли‑призраки, черепа».
– Очевидно, что эти татуировки выполнены мной, – ответил он. – И логично, что я знаю мужчину – его зовут Леон Фельдгэртнер. Я набил ему три таких черепа слева и справа выше пояса, – указал он на соответствующие стороны на своем теле. – Мы с Леоном коллеги. Три года назад мы работали в Вене в одной студии.
Комиссар Виттиг обменялся взглядом с Беатой Люккертц.
Верховный комиссар внесла имя Леона Фельдгэртнера в ноутбук. Вскоре она пожала плечами: ошибка индикации – человек с таким именем не числится в полиции ни как пропавший без вести, ни как объявленный в розыск.
– Не хотите ли вы мне наконец объяснить, о чем идет речь? – спросил Хойстеттер.
Он по‑прежнему не выглядел обеспокоенным, но казался все более раздраженным. – Вы думаете, я пропущу все представление в Хакслис только потому, что вы задаете мне здесь нелепые вопросы?
– Еще один нелепый вопрос и, как по мне, вы можете идти, – возразил Виттиг. – Когда и где вы видели господина Фельдгэртнера в последний раз?
Хойстеттер наморщил лоб.
– Понятия не имею, – сказал он наконец. – Возможно, два года назад в Лондоне. Но зачем вам это все знать? Если вы хотите пообщаться с ним, вам всего лишь нужно прийти сегодня вечером, в восемь часов, в Хакслис, как мы с ним и договорились.
Оба криминалиста вытаращили от удивления глаза.
– Тогда у нас для вас плохая новость, – сказала Беата Люккертц. – Вы не сможете с ним больше увидеться. Мне очень жаль, но он мертв. На данный момент все свидетельствует о том, что ваш коллега Леон Фельдгэртнер был убит.
В тот же день отдел уголовного розыска обратился с призывом к общественности. Теперь у убитого есть, по крайней мере, лицо и имя. Однако обстоятельства его убийства по‑прежнему непонятны. И по‑прежнему остальные части его тела за исключением туловища не обнаружены.
«Кто видел этого мужчину в последнее время?» – спрашивается у берлинцев на плакатах, в газетах и на местных радиостанциях.
С этой же целью был также размещен портрет жертвы, полученный криминалистами от австрийских властей. Фельдгэртнеру было около двадцати пяти лет, у него темные волосы и густая борода.
Розыск с привлечением общественности дал результат: в комиссию по расследованию убийств обратились некоторые коллеги, клиенты и знакомые Фельдгэртнера.
Главный комиссар Виттиг и его команда опросили их и узнали, что австриец работал приглашенным мастером в двух популярных тату‑студиях в центре Берлина: в Бодензатц и Надель‑Парадайз. Свидетели описывали Фельдгэртнера как спокойного и дружелюбного товарища. «Он был немного сумасшедший», – добавил один из них. По их словам, Леон Фельдгэртнер в любую погоду одевался в короткие брюки и гетры. Все свидетели сошлись во мнении, что он был добродушным. У него никогда не было связи ни с рокерской субкультурой, ни тем более с обществом ультраправых.
Никто не мог объяснить, как он мог стать жертвой такого жестокого насилия.
На следующий день, в воскресенье, оперативные силы полиции снова прочесывали реку Шпрее по периметру, где было найдено туловище. Вместе с собаками‑ищейками осматривали каждый квадратный сантиметр. Эти специально обученные собаки‑поисковики могут учуять самые незначительные следы запахов, и, действительно, одна из них напала на след после многочасового поиска. Два пластиковых мешка запутались в речном кустарнике в километре вниз по течению. Криминалисты технико‑криминалистического следственного отдела тут же раскрыли их. В первом находились отпиленные выше колена ноги мужчины, во втором – отделенные ниже плечевого сустава руки.
Главного комиссара Виттига и его коллегу Люккертц поставили в известность по телефону, и они срочно выехали к месту находок.
– Татуировки выдержаны в таком же стиле, как и на туловище, – сказала верховный комиссар. – Стопроцентной достоверности мы добьемся, лишь проведя вскрытие. Мы можем, пожалуй, исходить из того, что речь идет о частях тела Леона Фельдгэртнера.
Главный комиссар Виттиг согласился с ней.
– Теперь же дело за водолазами. Им следует обыскать реку между двумя местами обнаружения улик.
Нижняя часть туловища, бедра и, самое главное, голова умершего по‑прежнему отсутствовали. Но уже спустя два часа водолазы обнаружили ожидаемую находку. Они нашли чемодан, увязнувший в грунте. Его подняли из воды, и главный комиссар Виттиг кивнул своей коллеге. Чемодан совпадал по типу с предыдущим, в котором около трех дней назад было найдено туловище.
Тем временем на место находки прибыл мой коллега доктор Лилиентхаль, которого вызвали следователи. В его присутствии был открыт чемодан на колесиках. В нем лежала нижняя часть туловища Леона Фельдгэртнера, включая бедра, опять‑таки покрытые татуировками. На нижнюю часть туловища было надето темно‑синее белье.
Главный комиссар Виттиг протер лицо рукой. Он очень переутомлен. Уже три дня, практически днем и ночью они расследуют дело убийцы‑«мясника», как уже успели окрестить преступника бульварные газеты.
В то время как доктор Лилиентхаль перевозил с помощью специальной службы части тела, Доминик Виттиг общался с руководителем полицейских водолазов. За прошедшее время силы специального назначения обыскали всю реку на отрезке между двумя местами обнаружения улик.
– Где бы ни находилась голова, – подвел итоги руководитель, – на этом отрезке реки Шпрее ее абсолютно точно нет.
«Возможно, она в третьем чемодане плывет дальше вниз по течению, – рассуждал главный комиссар Виттиг. – Однако мы не можем исключить того, что преступник или преступники могли избавиться от нее совсем в другом месте, где‑нибудь в городе».
Расследование не продвигалось. Как и прежде, не было никаких следов, указывающих на преступника.
Моментальное вскрытие только что найденных частей тела, проведенное в тот же вечер доктором Лилиентхалем вместе с коллегой из нашего института, не привело к каким‑либо значительным открытиям. Леон Фельдгэртнер разместил татуировки даже на пенисе. Вытатуированные изображения на обеих частях туловища четко гармонировали друг с другом, в связи с чем прямо‑таки напрашивалась мысль о зловещей игре в пазлы. Неудивительно, что совсем скоро бульварные СМИ окрестят преступника «мозаичным убийцей».
Примечательно, что ни на одной из частей тела, найденных к настоящему моменту, нет признаков, указывающих на насильственные действия, совершенные при жизни жертвы. Судя по отсутствию запекшейся крови по краям ран, конечности, определенно, были отделены от туловища после смерти жертвы.
Следовательно, Фельдгэртнер умер в результате физических воздействий в области черепа. И только когда криминалисты найдут голову жертвы, мы сможем предоставить следователям информацию о том, как был убит австрийский тату‑художник.
Вечером 12 июля, спустя пять дней после обнаружения туловища, две прогуливающиеся в берлинском квартале Вединг женщины перепугались до смерти. На берегу спокойного озера Шефер лежал открытый синий пластиковый мешок. Перед женщинами открылась жуткая картина: в синем пакете находилась отрезанная голова бородатого мужчины. Лицо позеленело от разложения и частично было облеплено водорослями. В левой части лица зияла дыра, в которой было видно отсутствие частей верхней и нижней челюсти и части носа.
Конечно же, обе женщины следили за сенсационными сообщениями о предполагаемой личности и мнимых мотивах «мозаичного убийцы» («Кто же станет его следующей жертвой?»). Как только к ним более или менее вернулось самообладание, они позвонили в полицию.
По распоряжению прокуратуры вскрытие головы было произведено в вечер того же дня в нашем судебно‑медицинском институте. В этот раз я проводил вскрытие вместе с моей коллегой, доктором Леной Пробст. Попрощавшись с женой в девять часов вечера, я велел ей спокойно ждать меня, так как нам предстоит произвести всего лишь вскрытие головы. Однако мое предположение, что вскрытие не займет много времени, оказалось ошибочным. Вскрытие черепа длилось семь часов. Мы начали в 21:30.
Когда мы наконец закончили, за окном уже светало. Убийца изувечил голову жертвы со зверской жестокостью и страшной силой. Однако не только множественность ранений осложняли наше исследование. Нам приходилось действовать медленно и поэтапно, так как это жуткое смертельное насилие совершалось, очевидно, несколькими различными орудиями.
Перед тем как мы непосредственно начали вскрытие, мы провели компьютерную томографию головы. Главный комиссар Виттиг также присутствовал при этом и с нетерпением ждал первых результатов. Поскольку при вскрытии туловища и конечностей не были обнаружены повреждения, повлекшие за собой смерть, Леон Фельдгэртнер умер в результате травм головы.
Исходя из типа и внешнего вида ранений, можно сделать вывод об использованных при этом орудиях и инструментах, а вместе с тем и о почерке преступника, который зачастую выдает его личность.
– Это практически премьера, – говорю я Виттигу, пока на мониторе появляются первые изображения головы Фельдгэртнера.
На самом деле, мы приобрели компьютерный томограф для берлинской судебной медицины совсем недавно.
Леон Фельдгэртнер – один из первых мертвых, которого мы обследуем при помощи этой инновационной технологии.
По сравнению с традиционной техникой вскрытия у посмертной многослойной компьютерной томографии (МСКТ) есть ряд достоинств. Применяемое при МСКТ рентгеновское излучение значительно сильнее, чем при КТ‑исследовании живых людей, так как такое излучение уже едва ли может навредить умершим. Мы в судебной медицине извлекаем из этого пользу, потому что при таком излучении можно получать четкое изображение при срезе толщиной в половину миллиметра. МСКТ дает результаты с поразительной точностью, они устанавливаются независимо от эксперта, трехмерно, точно и быстро документируются. В случаях, когда по прошествии долгого времени после совершения преступления, например в случае признания вины, всплывают новые факты или вырисовывается новая картина преступления, можно без труда провести сравнение с заключением, которое было сделано десятки лет назад по результатам МСКТ трупа, сохраненным в формате электронного файла.
Как раз спустя многие годы после ухода из жизни выдающихся людей появляются домыслы, была ли их смерть суицидом или убийством. Например, осталась загадкой смерть Уве Баршеля, бывшего премьер‑министра земли Шлезвиг‑Гольштейн, которого нашли мертвым. До сегодняшнего дня СМИ все еще гадают, что именно произошло в 1994 году в доме Курта Кобейна в Сиэтле, где солист группы «Нирвана» был найден мертвым с передозировкой героином и простреленной головой. В обоих случаях причины смерти могли бы быть моментально установлены, если бы только существовали электронные носители информации МСКТ с данными о трупе. Но на момент смерти Баршеля, Кобейна и многих других знаменитостей, которые покинули мир при мистических обстоятельствах, у судебной медицины еще не было таких технических возможностей.
Израильские судмедэксперты применили метод посмертной МСКТ уже в конце 60‑х годов прошлого столетия. Так как из религиозных соображений они не хотели вскрывать тела летчиков‑истребителей, сбитых во время шестидневной войны, им пришла идея исследовать умерших солдат при помощи компьютерной томографии, чтобы получить объяснения их ранениям и в конечном счете выявить причину их смерти. Однако европейская судебная медицина обнаружила преимущества метода МСКТ лишь в 90‑е годы прошлого столетия.
Междисциплинарная исследовательская группа в Берне, состоявшая из судмедэкспертов и радиологов, разработала, наконец, основы для практического применения компьютерной томографии в судебной медицине. Но пока МСКТ находится лишь в начале своего пути в нашей области. Сейчас лишь у пяти из приблизительно тридцати судебно‑медицинских институтов Германии есть собственный компьютерный томограф. Но уже сейчас внедрение этой техники можно назвать настоящим переворотом, сравнимым с внедрением отпечатков пальцев, означавших революцию в криминалистике и судебной медицине в 1980‑е годы.
Наконец, мы приобрели такое устройство для нашего института, потому что оно значительно облегчает не только выяснение обстоятельств, при которых произошло убийство, но и помогает в опознании крайне поврежденных или уже сильно разложившихся тел.
– С недавних пор, – объясняю я главному комиссару Виттигу, – мы перед вскрытием исследуем все случаи детской смерти, а также от огнестрельных ранений, падения с больших высот, дорожно‑транспортных происшествий и любую насильственную смерть при помощи нашего компьютерного томографа. Перед тем как сделать первый надрез ножом, мы уже знаем наверняка, где и какие переломы нас ожидают.
С помощью этого устройства мы с точностью до миллиметра можем установить местонахождение пули, не тратя время на ее поиски, как это практически было раньше. Даже отломившееся острие ножа в теле оперируемого больше не несет опасности для патологоанатома, потому что мы заранее знаем, где оно скрывается.
Комиссар Виттиг был впечатлен не меньше всех своих коллег, впервые в действии наблюдавших за новой техникой в зале вскрытий. Он был изумлен качеством исполнения и возможностью заглянуть внутрь тела, просто перемещая мышку. Таким образом, вы можете по своему усмотрению удалить слои ткани, а затем виртуально пробежаться по обнаженным косточкам, чтобы пробраться в глубины в поисках патологических изменений, ранений, инородных тел или прочих отклонений.
Насколько это устройство полезно для работы отдела уголовного розыска, станет понятным как раз сейчас, во время первого испытания в деле о крупном убийстве. На экране отчетливо видно, что верхняя и нижняя челюсть Фельдгэртнера были раздроблены каким‑то остроконечным инструментом. Почти двенадцатисантиметровая линия перелома проходит через середину лица.
По линии шляпы мы видим две параллельные, приближающиеся друг к другу остроконечные линии перелома. Учитывая тип повреждения, я предполагаю топор или секиру в качестве орудия убийства.
– Кроме того, преступник атаковал свою жертву очень длинным ножом с одним лезвием или, возможно, колющим предметом, похожим на самурайский меч, – продолжаю я, указывая при этом на соответствующие колото‑резаные раны. – Когда вы принесете нам предполагаемые орудия убийства, мы отсканируем их при помощи нашего компьютерного томографа и сопоставим с ранениями на теле. Тогда мы с точностью сможем установить, были ли ранения нанесены именно этими предметами.