В них родственникам предоставлялась возможность опознать пропавших членов семьи. В конце концов, в то время не было современных СМИ, и лишь у некоторых, кого нашли на углу улицы или достали утонувшим из реки, были при себе документы.
Морги, как правило, были связаны с отделениями судебно‑медицинских институтов, где производились вскрытия (сегодня это отдел судебно‑медицинской патологии). Несмотря на условия тех времен, демонстрационные залы были хорошо освещены, оборудованы морозильными установками и отделены стеклянными перегородками от основного входа, где родные и близкие проходили мимо тел.
В 1925 году Эгон Эрвин Киш писал в своем очерке «Дом жертв» про берлинские морги: «За смотровыми стеклами демонстрационных залов, на кривых досках, покрытые своей одежкой лежат неизвестные. Среди них посиневшие и жутко опухшие утопленники с ярлыками „Найден на Шлёсенуфер“, „Найден на реке г. Котбуса“, „Вытащен из реки порта Нордхафен“, „Вытащен из воды на станции вокзала Юнгфернхайде, Шарлоттенбург“ и повешенные из Тиргартена. Мертвецы, лежащие здесь на витринах, уж точно не обделены вниманием живых. Табличка „Морг открыт“ служит приглашением. Кучера останавливаются и ныряют в помещение, оставляя свои повозки на улицах без всякого присмотра, школьники рвутся внутрь, сосед тащит своего соседа из дома или магазина на бесплатное представление». (Эгон Эрвин Киш. Облава на р. Шпреe. Берлинские очерки. Берлин, 1986.)
В обязанности врачей судебной медицины входят выступления в суде в качестве экспертов. Мы представляем заключения по результатам вскрытий, химико‑токсикологических исследований, даем рекомендации относительно временнóго отрезка наступления смерти или опасности тех или иных ранений для жизни жертв, к которым было применено насилие. Наша экспертиза и ее интерпретация служат лишь основанием для дальнейшего приговора. Лично я всегда рад тому, что мне предназначена только роль эксперта. Перед судом я предстаю только в роли научного консультанта, а не в качестве представителя правосудия, принимающего решение.
В судебно‑медицинской экспертизе существует что‑то, напоминающее сострадание. Даже если судьба покойника никому больше не интересна, есть последняя инстанция, проверяющая, была ли умершему причинена боль. И довольно часто в ходе вскрытия устанавливается, что смерть была насильственной. Ни в одном разделе медицины нет столько нюансов, тонкостей и погружения в глубины человеческой сущности и людских трагедий.
Я желаю вам увлекательного чтения!
Мозаичный убийца
7 июля 2011 года, Берлин
Седьмое июля 2011 года выдалось в Берлине знойным. Пенсионеры Хайнц Грабовски и Курт Мансфельд уютно расположились на берегу реки Шпрее. Они сидели в тени ивы на раскладных стульчиках и рыбачили.
В этот четверг у обоих старичков не ловились ни плотва, ни судак. Однако вместо этого они обнаружили чемодан на колесиках, запутавшийся в зарослях кустарника на берегу реки.
– Странно, – сказал Хайнц Грабовски, – чемодан выглядит совершенно новым! Кто такой бросает в реку?
Приложив усилия, они вытащили чемодан на сушу. Было слышно, как внутри что‑то с грохотом перекатывалось взад‑вперед. Хайнц и Курт решили открыть чемодан. Недолго думая, они поковыряли замки ножом и открыли крышку чемодана. Внутри него оказался пластиковый синий мешок, перевязанный красной ленточкой.
Курт Мансфельд вскрыл мешок, заглянул внутрь и быстро отскочил назад.
– Этого не может быть!
В пластиковом мешке находилось человеческое туловище:
верхняя часть мужского торса, вся сплошь покрытая яркими татуировками.
Хайнц Грабовски поспешил к своему рюкзаку, сквозь лéски и приманки раскапывая мобильный телефон, чтобы немедленно вызвать полицию.
Главный комиссар уголовного розыска Доминик Виттиг и верховный инспектор Беата Люккертц из комиссии по расследованию убийств немедленно начали расследование. Место обнаружения чемодана в берлинском районе Обершёневайд перекрыли по всей траектории, технико‑криминалистическая команда обеспечивала сохранность улик на реке Шпрее. В периметре более ста метров вверх и вниз по течению реки оперативные силы полиции разыскивали другие останки.
Однако ни голова, ни конечности неизвестного так и не были обнаружены.
В то время как главный комиссар Виттиг снова просил свидетелей описать, при каких обстоятельствах был найден труп, его коллега Беата Люккертц звонила в институт судебной медицины и просила провести первичную судмедэкспертизу туловища прямо на месте его обнаружения.
Вместе с двумя коллегами доктор Лилиентхаль отправился на восток города. В то время как они въехали в Обершёневайд, синий мешок со страшным содержимым все еще лежал в распахнутом чемодане.
Доктор Лилиентхаль надел перчатки прежде чем с осторожностью вскрыть пластиковый мешок и взглянуть внутрь. Туловище лежало на спине. Его передняя часть была покрыта обширными и поистине искусно нанесенными татуировками.
– Будет лучше, если мы распакуем его в институте, чтобы сохранить все отпечатки, – предложил доктор Лилиентхаль.
Главный комиссар Виттиг согласился.
– Пожалуйста, подготовьте все необходимое для немедленного вскрытия, – сказал он. – Я сейчас же поговорю с прокурором, чтобы он предоставил вам соответствующее поручение. Нам необходимо как можно скорее установить личность жертвы.
– У меня есть идея, – добавил верховный инспектор Люккертц, указывая при этом на ветхое здание не менее чем в ста метрах вверх по течению. – На той стороне располагается тот самый рок‑клуб Хеллбаунд. Я не удивлюсь, если мужчину из чемодана разрубили на кусочки его приятели, любители рока.
Главный инспектор в раздумьях посмотрел на свою младшую коллегу.
– Множественные тату и зверский характер нанесения увечий – это напоминает преступления в рокерской среде, – согласился он с Люккертц. – А возможно, преступник просто хочет навести нас на ложный след.
Он простился с доктором Лилиентхалем и другими работниками института, отправлявшимися в путь с чемоданом.
– Давайте дождемся вскрытия, – добавил Доминик Виттиг. – Возможно, после него нам станет известно куда больше.
Но опознать труп без головы, рук и ног – задача крайне сложная, что известно главному инспектору. Возможно, в деле орудовали настоящие профессионалы, целенаправленно устранившие те части тела, которые с легкостью можно идентифицировать, а именно лицо, челюсть и руки. Однако опытный криминалист уже не раз в своей карьере сталкивался с тем, что преступник после убийства по неосторожности разделывал труп на части, чтобы с легкостью перевезти его. В этой ранней стадии расследования Виттиг не намерен исключать ни единой версии. В расчет берется и насильственное преступление в рокерской среде, и преступление в состоянии аффекта, совершенное случайным убийцей.
Уже вечером того же дня доктор Лилиентхаль и я проводили вскрытие туловища. Сначала пластиковый пакет со всем своим содержимым был взвешен. Вес составил двадцать килограммов.
Затем туловище было извлечено из мусорного пакета командой технико‑криминалистического следственного отдела и положено на стол для проведения вскрытия. Сам пакет они забрали с собой, чтобы изучить его технико‑криминалистическими методами.
Туловище неизвестного было обильно покрыто волосами в районе груди и плеч и явно принадлежало взрослому мужчине в возрасте примерно от двадцати до тридцати лет.
Голова мужчины была отделена от туловища в районе шеи, а руки – на уровне плечевых суставов. Нижняя линяя расчленения проходила примерно в районе пупка выше области таза, тазовые кости полностью отсутствовали. На коже спины – неисчезающие трупные пятна, других особенностей нет. По пятнам гниения мы можем установить начавшееся слабо выраженное зеленовато‑сероватое изменение окраски мускулатуры в местах отсечения. По результатам данной экспертизы доктор Лилиентхаль и я однозначно установили, что смерть наступила порядка 36–48 часов назад. Разумеется, это не просто беспочвенная догадка.
Из внутренних органов в нашем распоряжении были только легкие и сердце, а также небольшие части левой почки и печени. На местах ампутации удивительным образом проявлялись следы разрезов и ударов, которые, на первый взгляд, выглядели так, будто она была выполнена разными инструментами.
Кровоизлияния на коже и под кожей все же не доказывают наличие ампутационных культей. Очевидно, что расчленение жертвы проводилось не по живому телу, иначе бы кровоизлияние из пролегающих там кровеносных сосудов в мягкие ткани было бы куда сильнее.
У умершего – обширные яркие татуировки на передней и задней поверхности верхней части корпуса, которые документирует присутствующий полицейский фотограф. При внешнем осмотре трупа в настоящий момент мы так же подробно описали татуировки. На спине находился сюжет из плетеных канатов и якорей с надписью SAILORS на них. На груди вокруг правого соска нанесен рисунок ярко‑синего креста, другой сосок украшен розой ветров. На левой и правой сторонах туловища – три сюжета с черепами. На животе вытатуированы две стилизованные ладони с четырьмя пальцами. И наконец, в плечевой области располагалось изображение кинжала, который будто пронзает шею с одной стороны и торчит острием с другой.
Во время вскрытия мы установили обширное кровоизлияние в области шейной мускулатуры: «Возможной причиной мог бы быть удар кулаком или тупым предметом, – занес я в протокол. – Грубое сдавливание шеи также стоит принять во внимание в качестве причины кровоизлияния». Помимо этого, мы обнаружили кровь в бронхах, в обоих легких и большое количество – в пищеводе.
Доктор Лилиентхаль прокомментировал результаты осмотра так:
– Должно быть, жертва незадолго до смерти вдыхала собственную кровь или проглатывала ее.
Я с ним согласился. Учитывая большое количество крови в обоих легких, стоит непременно рассматривать аспирацию крови в качестве причины смерти, другими словами, мучительное удушение кровью, заполнившей легкие, аналогичное тому, как наступает смерть от удушения в воде. Едва ли в начале вскрытия жертвы преступления удастся предвидеть, какие заключения судебно‑медицинской экспертизы сыграют решающую роль в уголовном процессе. Но все же с самого начала понятно, что выводы экспертов могут стать решающими для юридической оценки совершенного преступления. И вместе с тем повлиять на выбор меры пресечения. C точки зрения судмедэкспертов, нельзя исключать, что первым делом преступник нанес своей жертве ранения в область рта, носа или глотки, например выстрелом, колюще‑режущим предметом или ударом, что привело к мгновенной потере сознания, а впоследствии и к смерти. Нашими методами нельзя уличить преступника в жестокости, какими бы тяжелыми и многочисленными ни были ранения на теле жертвы.
Как и следовало ожидать, мы не способны идентифицировать умершего при вскрытии, однако мы можем отыскать некоторые признаки, указывающие на определенную личность. Мужчина на самом деле мог принадлежать к рокерской субкультуре, учитывая его многочисленные татуировки c соответствующими сюжетами. Нельзя исключать его прошлое в качестве моряка или служащего военно‑морского флота, так как на некоторых тату присутствует морская тематика. Несмотря на отсутствие очевидной нацистской символики, убитый мог бы быть связан с праворадикальным сообществом, в котором тату очень популярны. Жестокие акты насилия среди ультраправых, например убийства по приговору тайного суда, не являются чем‑то необычным. В общем и целом вскрытие дает много направлений, по которым служащие комиссии по расследованию убийств могут работать, чтобы идентифицировать личность погибшего.
На следующий день уголовная полиция усиленно расследовала дело по различным направлениям. Сопоставление с базой данных пропавших без вести не дало результата. Чемодан на колесиках оказался популярнейшей моделью, продающейся в дешевых универмагах по всему городу. Были опрошены хозяин и владелец рок‑клуба Хеллбаунд, уверявшие, что в их заведении не потерпят никакого проявления насилия. Хотя их возмущение внешне казалось плохой игрой, но ни в клубе, ни в пристройках на реке Шпрее следователям не удалось найти оснований для недавно совершенного кровавого злодеяния.
Точно так же шли дела у сотрудников уголовного розыска, собиравших информацию в среде скинхедов. Хоть они и столкнулись с большим количеством агрессивно настроенных ровесников, чьи тела, надутые от потребления пива и увлечения бодибилдингом, были усыпаны татуировками, но все же они не обнаружили никаких указаний на личность погибшего, местонахождение остальных частей тела или одного или нескольких убийц.
Ранним субботним утром, спустя два дня после находки чемодана на колесиках, главный комиссар Виттиг завтракал дома. Перед ним лежала ежедневная газета, развернутая на странице с местными новостями, снова с сенсационным заголовком о «расчлененном теле из р. Шпрее». Однако статья содержала всего лишь абстрактные размышления.
Виттиг перелистывал дальше, но его мысли постоянно переносились к таинственному преступлению. Спустя 48 часов после обнаружения торса у них все еще не было ни одной полезной улики, ни одного подозреваемого и даже место совершения преступления не было известно. И как любой опытный криминалист Виттиг понимал, что вероятность раскрытия насильственного преступления по прошествии магических 48 часов существенно падает.
Но вот взгляд главного комиссара упал на объявление. Как раз сегодня в клубе для отдыха Хакслис Нойе Велт в районе Хазенхайде перед городскими воротами начинается масштабный тату‑фестиваль. Тысячи мастеров и любителей боди‑арта соберутся на просторной территории клуба, чтобы продемонстрировать свое мастерство и узнать о новых трендах и сюжетах.
Виттиг схватил телефон.
– У меня идея, – сказал он, как только верховный комиссар Люккертц взяла трубку. – В Хакслис сегодня проходит тату‑фестиваль. Пошли‑ка в Хазенхайде пару наших людей. Пускай они покажут фото татуировок нашего убитого. Возможно, что‑то и прояснится.
– Ты действительно считаешь, что это нам чем‑то поможет? – Беату Люккертц не особо убедили слова верховного комиссара. – Да почти у всех сегодня есть татуировки.
– Я знаю, – возразил он. – Но большинство ограничивается несколькими более или менее сдержанными тату на не особо чувствительных зонах. Однако верхняя часть туловища мужчины из чемодана почти полностью разукрашена. Клиенты, которые решаются на татуирование в области сосков, по всей вероятности, исключение. Возможно, нам повезет и кто‑то вспомнит нашу жертву, когда ему покажут фото.
По всей видимости, Доминик Виттиг сам не был уверен в своем плане. Однако времени у них оставалось все меньше, а помимо татуировок у них не было ничего, что бы помогло им выйти на след жертвы, а вместе с тем, надо надеяться, и преступника.
Итак, они решили отправить всех свободных следователей с увеличенными ксерокопиями фото татуированного туловища прямо в Хазенхайде. Обнаружить художника тату на многотысячном фестивале – почти то же самое, что найти иголку в стоге сена, и тем не менее это шанс.
В эту субботу на территории Хакслис Нойе Велт около полудня царило сильное оживление. Группы, исполняющие музыку в стиле хеви‑метал, оглушали своим грохотом обычно тихий парк Хазенхайде. В палатках и под открытым небом шла демонстрация татуированных тел, тут же накалывали новомодные творения на спины, руки или на более чувствительные области тела. Мастера со всего света громко праздновали свою очередную встречу. Пиво, виски и водка текли рекой.