Немой крик (Дана Стар)
Они ещё немного посмеялись, а затем улыбка с лица главной мрази резко испарилась.
– Ладно! Хватит веселиться! Пора заняться бизнесом. Через несколько минут начинаем аукцион. Эту, – ещё раз тряхнул за волосы, – Причесать, накрасить, приодеть. Красивая, сучка, но дерзкая! Впрочем… попробую её Махмуду толкнуть. Он любит синеглазых русских нимфеток. А ещё любит пожестче. Тот ещё извращенец психованный. Ах‑ха! – заржал так дико, что слюни в разные стороны полетели, забрызгав мне лицо, – Самым непослушным вколи «похуин». Двойную дозу. Этой только половину. Чтобы на сцене выглядела естественной. Всё, Григорий! Вали давай! Не опаздывайте.
Меня дико трусило, мутило, выворачивало внутренностями наизнанку. От боли, от этой чёртовой безысходности и от синяков на теле. Я до сих пор кожей чувствовала их мерзкие прикосновения, как они халат с меня сорвали, как за соски по очереди щипали, как волосы на кулак наматывали… Никогда это не забуду. Никогда! Если выживу.
Григорий, набросив халат на моё бледное тело, быстро повёл меня прочь из комнаты, послушно исполняя приказ главных выродков.
***
Первым делом он вколол мне в шею какой‑то жгучий препарат, от которого сначала было больно, а затем вдруг стало так прикольно! Хорошо, легко, и на все похер!
Мне казалось, что у меня выросли крылья и я превратилась в бабочку, а окружающий мир превратился в сказку. Меня нарядили в уродливо полупрозрачное платье с блёстками словно рождественскую ёлку, красиво уложили волосы, превратив пряди в пышные волны, накрутив локоны на плойку. В ноги швырнули туфли с тонкой шпилькой, на которых можно было с лёгкостью убиться, переломав себе к чёртовой матери ноги. Заставили надеть. Но размер не подошёл. А других ходуль не нашлось. Тогда эти толстокожие скоты просто вышвырнули меня на сцену босой.
Макияж лёгкий, ненавязчивый… Кроме ресниц. Их мне нарастили, сделав из меня живую куклу. В это момент я была послушной куклой. Плавала где‑то далеко‑далеко, в другом измерении. Улыбалась. Ловила разноцветных бабочек и смеялась.
Как странно…
Возможно меня скоро изнасилуют или того хуже – укокошат, а мне так кайфово! Так радостно от этих дебильных мыслей… Ну просто писец!
Надо же!
А материться, оказывается, прикольно!
Пять минут и вот я уже стою перед огромными портьерами, с предвкушением выйти на «большую сцену». Как будто я звезда, которая готовится к первому в жизни дебюту – моё отравленное наркотическим ядом воображение сходило с ума.
Там, за кулисами, полным ходом шло веселье: бренчала громкая музыка, смешанная с возбуждённым хохотом, хриплые голоса, звучащие на абсолютно разных языках, восторженные овации и глумливый свист. И под весь этот гадливый баритон девушек‑невольниц шустро выводили на сцену в порядке очереди, небольшими партиями.
А когда настала моя очередь – я вдруг моментально протрезвела.
Меня выволокли на сцену в последней партии, состоящей из пяти рабынь. Все девушки были по‑своему уникальны. Стройные, нарядно одетые, с яркой, интересной внешностью. Косметика и вульгарная одежда творила чудеса. Невольниц быстро разбирали. Как ёлочную мишуру перед Новым годом.
Когда я вышла на трибуну – у меня тут же ноги от страха подкосились, голова панически закружилась, а дышать стало невыносимо трудно. Там было очень много людей. Разной национальности, разного пола, веса, цвета кожи, ориентации. Это меня насторожило. Потому что выглядели они до рвоты отвратительно. Потому что постоянно что‑то кричали, аплодировали и вели себя некультурно, как для сливок общества. Кто‑то свистел, кто‑то матерился, а кто‑то на радостях почухивал свои набухшие ширинки. Возможно им в шампанское, как и мне, подсыпали наркотическую дрянь.
В зале было темно. Над головой сияли зеркальные шары, мигали софиты, вращались разноцветные прожекторы. Я прищурилась, пытаясь рассмотреть публику получше, как вдруг, увидела ЕГО. Безумно привлекательного мужчину. До дрожи в коленях, до остановки дыхания, до временной амнезии! Один взгляд на незнакомца – и я таю, будто сахар в кипятке.
Божеее!!!
Кто он? Как его имя? Из какой страны???
Вероятно, русский.
Тысяча вопросов мигом вскружило голову. Но как оказалось, этот красивый мужчина славянской внешности был один в зале. Остальные, отрастившие пузо и третьи подбородки «клиенты», являлись типичными иностранцами.
Я смотрела на него с жалостью, с мольбой, как на последний глоток воздуха в открытом космосе, как на последнюю каплю воды в засушливой пустыне, как на единственную надежду на спасение.
А по моим щекам крупными бусинами скользили слёзы.
Одними губами прошептала:
«Спа‑си… Про‑шу…»
И всё время смотрела на него. Не моргая, задержав дыхание. Смотрела и молилась. Молилась Богу, Дьяволу, Ангелу‑хранителю, Будде и ещё чёрт знает кому! Потому что боялась. До смерти боялась стать чей‑то безвольной куклой, бездушной игрушкой, грушей для битья, шлюхой, или просто куском разделочного мяса.
Смотрела на него. Он – на меня.
Ни единой эмоции. Пустой и холодный взгляд. Абсолютное безразличие.
Ни одна жилка не дрогнула на его холёном лице.
Мужчина сидел в первом ряду, в местах для ВИП клиентов, широко расставив ноги в окружении полуголых азиаток, которые массировали ему плечи, подавали напитки и даже одна из них, стоя на коленях, натирала ему обувь голыми руками. ГОЛЫМИ РУКАМИ!
Незнакомец поднял на меня свои большие, выразительные глаза, слегка нахмурил лоб, подпёр подбородок ладонью, призадумался.
Интересно, о чём он думает?
Может все‑таки купит?
Пускай!
Пускай это будет он!
Боже, пожалуйста!!! Умоляю!
К нему хочу! К нему…
Ещё раз прошептала одними губами:
«Спа‑си… ме‑ня…»
Но он никак не реагировал.
Голос ведущего снова вернул меня в жестокую реальность.
Потому что всех девушек из моей партии уже продали.
Осталась только я.
Последняя.
***
– Итак, дамы и господа! Последний лот! Обворожительная, восхитительная, синеглазая конфетка, наша юная девственница Алина! Или можно просто Лина. Стартовая цена десять тысяч зелененьких!
Начинаем! Кто же даст больше??
– Пятнадцать!
– Двадцать!
– Двадцать пять!
– Тридцать!
Посыпалось со всех сторон.
С ума сойти!
Меня правда продают как вещь. Как животное. Как плюшевую игрушку.
– Ну же! Кто даст больше?? У этой крошки есть две изюминки! Первая – она всё ещё непорченная, свежая куколка, а вторая – малышка немая!
Представляете?? Какая удача! Послушная, молчаливая девственница!
Кто даст больше пятидесяти?? – разогревал публику разряженный клоун в белом смокинге.
Он говорил на английском. Поэтому я понимала его с трудом.
– Шестьдесят!
– Семьдесят!
– Ооо, вот это азарт!!! Торопитесь! И уже совсем скоро сможете опробовать эту вкусную конфетку!
Ведущий вращал меня вокруг своей оси, как юлу, задирал юбку до самого подбородка, наклонял взад‑вперёд как пластилиновую фигурку, пытаясь завести публику, раскрутить богатеньких олигархов на денежки. В конце концов сумма дошла до такого баснословного порога, что сердце в моей груди на несколько секунд превратилось в кусок гранита и перестало биться.
– Восемьдесят!
– Девяносто!
В игре осталось два мужика. Один – темнокожий мавр в красных шелках, а другой – самоуверенный араб в белой дишдаше.
Ну а тот красивый мужчина славянской внешности по‑прежнему молчал. Просто смотрел и просто молчал, взирая на меня как на цирковую зверушку. Собачонку в блестящей юбчонке, которую вывели развлекать своими плясками богатеньких детишек.
В конце концов сумма достигла такого баснословного порога, что у меня практически случился инсульт. В тандеме с инфарктом.
Бездушные животные… они ещё очень долго сражались за правом распоряжаться моей жизнью, с озверелым азартом, поднимая цену всё выше и выше, демонстрируя кто из них круче, у кого больше власти и денег.
С каждой новой цифрой свиные глазёнки главного‑ведущего сутенёра вылетали из орбит! А когда торги дошли до полмиллиона долларов, мерзавец будто получил эмоциональный оргазм.
– Пятьсот тысяч раз, пятьсот тысяч два, пятьсот тысяч триииии!
Удар молотка. Звон в ушах, тьма в глазах…
– Продано господину Мухаммеду! Поздравляем!
И шумные, восторженные овации.
– Вашу покупку доставят в ваш номер через пять минут! И это новый рекорд, сегодняшнего аукциона, господа! Пятьсот тысяч долларов! Не кисло, правда ведь!
Мне казалось, что я умерла. Душой и телом. Превратившись в безжизненное растение. Мужчина из ВИП зоны просто встал с места и просто ушёл.
Он бросил меня. Ему наплевать. Как и всем остальным здешним обезьянам.
Дальше меня просто схватили под руки и потащили. Сначала со цены, затем по лестнице и засунули в лифт. А я болталась как желе. Безрукое, да безногое желе.
Первым делом, охранники затолкали меня в гримерку, в которой меня расчесали, надушили духами, немного подкрасили. А затем, снова куда‑то потащили. Сама я была не в состоянии передвигать ногами.
Боже! Мне просто захотелось выкрасть у кого‑то из амбалов пистолет и выстрелить себе в сердце! Потому что тот мужчина араб… его внешность была настолько отвратительной, что я бы лучше переспала с бомжом на теплотрассе, чем с ним. Особенно, отвратительными были его чёрные глаза. В них не было ничего святого. Ядовитыми кобрами в них клубилось сплошное, одержимое безумие! А ещё ненависть и психическая неуравновешенность.
Через несколько секунд меня затолкали в одну из ВИП комнат, расположенную на верхнем этаже здания. Это был гостиничный номер‑люкс. Шикарный. Как и всё в этом треклятом музее разрушенных надежд и бесконечной боли.
Охранники посадили меня на стул и, не обращая никакого внимания на безмолвные слёзы, крепко привязали к стулу шелковой лентой. А на голову нацепили бант. Такой, каким обычно украшают упаковки от подарков.
Пригрозив пистолетом, выродки быстро удалились.
Осмотревшись, в противоположном углу я увидела ещё одну девушку. С белыми, как снег волосами. Также связанную по рукам и ногам, с красным бантом в волосах. Она сидела молча, будто не живая статуя, и смотрела в одну точку. Наверно, её обкололи дрянью.
Получается, монстр в белоснежной дишдаше купил двоих!
Господи!!!
Что же мне делать…
***
Через несколько минут там, в холле, послышались хриплые голоса, топот и обрывки фраз, сказанных на арабском языке. Парадная дверь беззвучно отворилась и на пороге появилось ОНО. Это бездушное, отвратительное создание с одержимым оскалом на губах.
Моё сердце стучало настолько резко, настолько мощно… будто меня жестоко резали изнутри! Резали и кромсали. Каждый орган, каждую венку, каждую клеточку несчастной души. Это невозможно описать словами! Я чувствовала себя настолько ужасно, что жизнь для меня превратилась в безумный Ад. И она, кажется, навсегда закончилась.
Дверь за арабом захлопнулась.
Мы остались наедине.
Смерть пришла за мной.
Глава 6
– Вах, вах!!! Какие конфэтка! – Захрипел на ломаном русском и, первым делом, подошёл к той девушке с белыми волосами, пощупал, потрогал, сорвал бант. А затем подошёл и ко мне. – Красоткэ! Меня звать Хозяин. Вы слушаться и делать то, что приказать! Иначе будет очень больно!
Я сжалась в судорожный комочек, когда его шершавые руки коснулись моего лица. А затем он резко схватил меня за скулы, больно надавив указательным и средним пальцем на ямочки на щеках.
– Идеальная игрушка! Сегодня Махмуд ибн Рашит сделать тебя женщиной! Отыметь на славу!
Ублюдок!
Небеса тебя покарают!
Мерзавец резко сорвал с меня ленту, настолько резко, что острая ткань, как лезвие, насквозь порезало кожу, оставляя уродливы шрамы. Шрамы боли и страданий. На всю жизнь… Схватив за волосы, без капли жалости, монстр, демонстрируя свою власть, со всей силы швырнул меня на кровать. Но я до неё не долетела. Просто упала на пол, приложившись лбом к деревянному бортику и тут же рефлекторно скрутилась в позу эмбриона. Прикусив язык до привкуса крови, беззвучно зарыдала. Навзрыд.
Как же это ужасно чувствовать себя насекомым. Когда ты ничего… абсолютно ничего не можешь сделать! Кроме как терпеть. Стиснув зубы, терпеть до адской боли. Этот ублюдок ещё толком ничего не сделал. А меня там, в душе, будто живьём резали кинжалами, отрезая кусок за куском, кусок за куском!!! Без анестезии. Наживую!
Араб брезгливо пнул меня в бок своим остроносым ботинком, недовольно хмыкнув:
– Какая слабая! Долго не протянуть!
Крутанулся вокруг своей оси и направился ко второй рабыне, проделав тоже самое. Вот только швырнул он её не на кровать, а на пол, решив поиметь прямо там.
– Начать, пожалуй, с тебя, снежинка! Лежать смирно! Сейчас Махмуд будет тебя трахать!
Дальше я начала сходить с ума… Когда эта поганая, бездушная гниль, принялась разрывать одежду на своей беспомощной жертве и вытворять с девушкой разные извращённые, наполненные страшной жестокостью вещи.
Я старалась не смотреть… Отвернулась, забилась под кровать, заткнула уши, попыталась подумать о чём‑то добром, светлом, о чуде, которое вот‑вот произойдёт. Например, о том, что прямо сейчас, разбив окно, к нам вломится отряд спецназа и все мои ужасы, наконец, закончатся.
Но ничего не происходило.
Пять минут.
Десять.
Двадцать…
Лишь адские стоны невольницы и бешеные крики насильника.
Он брал её сначала на полу, затем на тумбе, на столе, в кресле. В разных позах, с разной силой. Он был болен. Неуравновешенный, жестокий психопат! Теперь я поняла значение слов Башкира. Тогда, во время смотрин.
Девушка протяжно закричала, как будто с неё кожу живьём сдирали, поэтому я на секунду выглянула из «укрытия». Этот бесчеловечный изверг связал её избитое до синяков тело кожаными ремнями и просто подвесил к потолку в позе эмбриона. Араб насиловал девушку в таком извращённом положении, до тех пор, пока бедняжка не замолчала. Выродок просто вбивался в её вялое тело, испытывая при этом мощнейший экстаз! Периодически монстр бил её плетью. По спине, по ягодицам и даже по лицу.
Садист, дьявол и убийца!
Я даже не думала, что такие люди существуют.
Хотя нет… он ведь не человек.
Таких существ принято называть просто… нелюдь.