Я злилась всю дорогу до самой ложи и, когда усаживалась в кресло, тоже мысленно порыкивала на герцога. Дёргает нас за ниточки, как марионеток, и ещё чем-то недоволен. Идите туда, сидите здесь, стойте там. Только и умеет, что раздавать приказы. Обыскался он нас… А вот не надо было искать!
Второй акт пьесы немного остудил мои порывы придушить, пристрелить и загрызть Истинного. Не знаю, откуда в моей голове взялось последнее, но я не стала зацикливаться на этой плотоядной мысли, предпочитая сосредоточиться на истории Эрмины.
И всё-таки она её отравила…
Вот только яд начал действовать не сразу, медленно убивал жену хальдага, а с ней и младенца, впитавшего отраву с молоком матери. Сначала погиб малыш, спустя несколько дней скончалась и супруга Аделхейда.
Певица, исполнявшая роль Эрмины, с блеском исполнила арию победительницы, в одно мгновение превратившись из асави в королеву.
— Вот видите, что бывает когда заводишь себе асави, — подавшись к де Горту, не удержалась я от наблюдения.
И он тоже не удержался. Склонился ко мне спустя пару секунд, чтобы поделиться своими мыслями по поводу поступка Эрмины.
— Эта история — назидание всем будущим асави.
— А по-моему, наоборот. Назидаться тут следует хальдагам.
Стальной усмехнулся:
— Смотрите дальше, Филиппа. Сейчас всё поймёте.
И я продолжила смотреть и слушать. Очень скоро Эрмина забеременела, а спустя девять месяцев, самых счастливых в её жизни, подарила мужу наследника. Мальчик родился здоровый и крепкий и сразу же был удостоен титула наследного принца.
Эрмина тоже получила… кинжалом в сердце от любимого мужчины. Оказывается, он знал, отчего погибла его первая жена, и ждал, пока вторая родит ему сына, чтобы впоследствии избавиться от убийцы. Не пожалел и семью Эрмины. Её родителей, младшего брата — всех казнили.
И пока я хлопала глазами, пялясь на медленно смыкающийся занавес, де Горт подался ко мне и с лёгкой иронией в голосе поинтересовался:
— Теперь поняли?
— Что я должна была понять? Насколько жестоки могут быть хальдаги?
— Он отомстил убийце своей любимой.
— В убийцу её превратили ваши традиции!
Кажется, он хотел коснуться моей руки успокаивающим прикосновением, но этого прикосновения не случилось. Я отдёрнула руку прежде, убрав её с подлокотника кресла, и поспешно поднялась.
— Мне нужно в уборную.
— Мне тоже! — тут же подхватилась Паулина.
Одель тоже порывалась оторвать свой зад от седушки кресла, но де Морсан так на неё посмотрела, что наина мигом опустилась обратно.
— Как закончим… припудривать носики, спустимся в фойе, — сообщила я его всемогуществу и поспешила покинуть ложу.
— И что теперь? — спросила Полька, хищно оглядываясь по сторонам в поисках жертвы номер два.
Зрители медленно покидали зал и ложи. Вон показался граф Варриж, а за ним гуськом потянулись его, выражаясь словами вейра, цыпы. Аллард (смышлёный малый) уже поджидал нас, готовый действовать, если представится возможность.
Можно было бы, конечно, оставить всё как есть и прижать дома к стенке ту же Одель, но… Во мне взыграл охотничий азарт и желание наказать соплячку, напавшую на меня во время первого испытания.
— Идём за ними, — сказала я, и мы незаметно смешались с другими зрителями.
— Как вам спектакль, леди? — поинтересовался Польши брат — Понравился?
— Лучше воздержусь от комментариев, — буркнула я, пребывавшая в растрёпанных чувствах после постановки.
— Эрмина круглая дура! — поделилась мнением первая наина. — Не удивительно, что ей не хватило ума занять главное место в жизни правителя.
Мы как раз приближались к туалетам, когда я заметила, как зеленоглазка замешкалась и отстала от своих сестёр по несчастью. Веер уронила, кажется. Подняла его и — о чудо! — вошла в уборную.
— Скорее! — скомандовала я и ринулась вперёд.
Первая волна зрителей уже схлынула к лестницам, поэтому проникновение Алларда в дамскую комнату осталось незамеченным.
— Но что я ей скажу? — растерянно и даже несколько смущённо пробормотал молодой человек.
— Что ошибся дверью, — проинструктировала его я и впихнула в царство белоснежного мрамора и золочёных краников.
Следом проскользнула Паулина, и я тоже собиралась проскользнуть, когда услышала голос своего незабвенного господина:
— Филиппа!
— Действуйте, а я пока его отвлеку, — шепнула Поле и быстро направилась к де Горту, широким шагом сокращавшему расстояние между нами. — Что-то случилось, ваше всемогущество?
— Вы сегодня весь вечер ведёте себя очень странно. Что вы задумали?
— В каком смысле задумали? — прикинулась я максимально удивлённой, озадаченной его вопросом. — Я же сказала, мне срочно понадобилось попудрить носик. Ну вы поняли, о чём я.
— С Паулиной? — продолжал проявлять недоверие герцог.
— Видимо, её тоже позвала природа.
Не прокатило. Хальдаг наградил меня мрачным прищуром, а потом хмуро приказал:
— Отойдите.
— Куда отойти?
— В сторону, леди Адельвейн. Или мне придётся вас подвинуть.
— Вы собираетесь туда войти? — У меня чуть челюсть не рухнула на красное ковровое покрытие.
— Собираюсь.
— Но…
Он меня всё-таки подвинул, и я тут же представила, как правильный до тошноты де Горт сначала ругает нас, потом чихвостит Алларда (с него станется настучать на Полькиного брата даже в академию, или где он там точит зубы о гранит науки). Потом ещё извинится перед этой фырсой или что ещё хуже — нас с Полей заставит просить у неё прощения, а у меня гордость всё же не железная, и нервы не резиновые. Лопнут, порвутся, и будет у его всемогущества персональный спектакль или, скорее, концерт в исполнении его невесты.
К тому же Морс в итоге останется без лекарства, и получится, что все усилия насмарку.
Нет, это не вариант.
— Мэдок!
Стальной обернулся.
— Мы не закончили… — Сделав к нему два быстрых шага, я повисла на нём и поцеловала, выплеснув на этого металлического блокатора добрых начинаний все свои накопившиеся за вечер эмоции.
Сама не заметила, в какой момент отвлекающий манёвр превратился в настоящий поцелуй, страстный и глубокий. Сама не поняла, когда именно я из целующей превратилась в ту, которую целовали. Не обращая внимания на редких мимо проходящих, не замечая ничего и никого вокруг. Раскрывая губами мои губы, кружа голову странными, непонятными чувствами.
Не заметил де Горт и выскользнувшего из уборной Алларда, хитро мне подмигнувшего. Наверное, после исчезновения юного хальдага я слишком расслабилась, позволила себе увлечься прикосновениями горячих, твердых губ обнимавшего меня мужчины и пропустила… появление Паулины.
— Мэдок? — Наина тоненько всхлипнула, а потом, подхватив юбки, стремглав бросилась к лестнице.
Шерты.
Глава 3
Не желая плодить новые сюжеты для назидательных представлений, что-то вроде «Наины герцога де Горта, или Дорога под венец, омытая кровью», его всемогущество рассадил нас по разным каретам. Меня отправил кататься по городу с Одель и Винсенсией, Паулину запер с Марлен и собой великолепным.
Пока гнались за рыжей ревнивицей, и словом между собой не перекинулись. А возле кареты де Горт лишь сухо распорядился:
— Забирайтесь внутрь, Филиппа, — оставив меня на попечении кучера.
Сам же понёсся запихивать в экипаж пунцовую Польку
До того, как я встретилась с первой наиной взглядом, во мне ещё теплилась надежда, что это её страдальческое «Мэдок?» было исключительно для того, чтобы отогнать герцога от туалетов. Но заметив молнии в глазах де Тортовой фаворитки, поняла, что нет, последнее, о чём думала Паулина, созерцая с упоением целующихся меня и Истинного, — это о туалетах и наличии в них нашего, чтоб его шерты побрали, господина. Она действительно приревновала, а это значило, что из заклятых подруг мы снова превратились в заклятых соперниц.
И попробуй теперь объясни, что никакая я ей не соперница, не угроза и вообще мне сто лет не нужен этот алюминиевый деспот.
А то, что губы до сих пор горят, так то от мороза. Да, да, от него и только. Просто у меня очень чувствительная кожа и нет с собой гигиенички. Увы, осталась в другом мире. Поцелуи де Горта здесь вообще никаким боком. И дрожь по телу опять же исключительно от холода.
Ничего больше.
— Не знаешь, что с Паулиной? — спросила Одель, отрывая меня от размышлений о влиянии мороза на хрупкий организм иномирской наины. — Уж больно она после спектакля была нервная.
— Понятия не имею, — бросила я, не собираясь подпитывать леди рассказами о душещипательных событиях возле туалета.
Если бы не артачились и кровью, козы, поделились, ничего бы этого не случилось!
А, кстати, что теперь случится? Я имею в виду с Морсом. Вдруг Полька психанёт и напишет брату, чтобы ничего не готовил? Ситуация дрянь, скажу я вам. Надо бы как-то со всем этим аккуратно и по-быстрому разобраться, успокоить рыжую. Объяснить ей, что между мной и Стальным ничего нет и быть не может.
Прикинув все «за» и «против», я решила переговорить с Полей уже сегодня. К завтрашнему утру она, может, конечно, и остынет, но до завтра ещё далеко — успеет наворотить дел. Нет, сейчас Мэдок с ней объяснится, а потом я подкараулю её возле спальни и тоже пролью елей на её истерзанное ревностью сердце.
К счастью или нет, но его всемогущество не стал запираться с Паулиной. Сомневаюсь, что они поговорили в карете, разве что не постеснялись свидетельницы — ещё одной зажимательницы гемоглобина, но как бы там ни было, де Горт сразу усвистал в свой кабинет. Паулина же птицей взлетела наверх и помчалась в спальню.
— Поль, подожди! — Я бросилась за ней.
Нагнала уже на втором этаже, возле её комнаты. Коснулась острого девичьего локотка, и де Морсан резко обернулась.
— Ты чего взъелась? Ничего ведь не было.
Не знаю, может, показалось (в коридоре было сумрачно и всё такое), но у неё после моих слов глаза налились кровью. Вот реально налились. Даже захотелось шарахнуться от злющей девицы за ближайшую тумбу или заползти под банкетку, горделиво возвышавшуюся на гнутых золочёных ножках под чьим-то там портретом.
— Ничего не было говоришь… — прошипела наина. — Может, я всё нафантазировала? А? И, наверное, мне показалось, как ты на нём висла. Без стыда и совести готова была отдаться ему прямо там, у всех на глазах! А ещё называется невинная сиротка!
— Успокойся, — оборвала я раскипятившуюся девицу. — Мне нужно было как-то его отвлечь. Он собирался, между прочим, войти в туалет. А там твой брат, если ты ещё помнишь, воздействовал на чужую наину.
— Ну так упала бы в обморок! — взвизгнула рыжая. — Сказала бы, что тебе плохо. Тошнит, душно, голова кружится… Что угодно! Но нет, ты воспользовалась возможностью и сразу же на нём повисла! Мало, значит, тебе было, что он тебя постоянно на руках таскает, так теперь ещё и целоваться к нему полезла при всех в театре!
— Я сделала первое, что пришло в голову. Извини, но у меня не было времени продумывать идеальный план, который был бы тебе угоден.
— И почему-то в голову тебе пришло именно наброситься на Мэдока. — Паулина скривилась так, словно увидела, как по стене ползёт таракан.
— И вовсе я на него не набрасывалась! — не сдержавшись, гаркнула я.
Маниакальная ревность де Морсан, если честно, начала раздражать. Ведёт себя так, словно она обманутая жена, а я коварная любовница-змея. Это мне их законы и традиции кажутся дикими, но она-то на них выросла? И тем не менее стоит тут и качает права.
— Предлагаю забыть об этом досадном инциденте, — вдохнув и выдохнув пару раз, уже спокойнее сказала я. — Обещаю, что больше не буду на него, как ты выразилась, набрасываться. Оно мне, ну то есть он, и даром не надо.
Наина криво усмехнулась:
— Я тебе не верю, Филиппа. И знаешь что? Всё у вас тогда было. И потом тоже было. В ночь, когда меня Морок напугал. А я ещё ради него старалась и тебе помогала. Не иначе как совсем дурная стала.
Это уж точно.
Но больше дуреть не буду. И чтобы убедиться наверняка.
В следующую секунду Паулина схватила меня за руку. Окаянные подвески у неё на браслете скользнули по моему запястью, на миг на нём задержались, но цвет, разумеется, не поменяли, остались белёсыми и мутными.
Никакой небесной голубизны там не было и в помине.
Снова раскрасневшись, наина выпалила:
— Так я и знала! Обманщица ты, Филиппа! Змея и интриганка!!!
С этими словами она рванулась в спальню, громко хлопнула дверью, оставив меня с осознанием, что нам с Паулиной теперь уже точно не стать подругами.
Равно как и мне никогда не подружиться с этой стервой Фортуной.
Утром я специально проснулась пораньше и сразу позвала к себе Илсе. Ещё вчера: готовясь ко сну выяснила, что камеристка Паулины делит квадратные метры с моей камеристкой, и попросила за ней последить. На случай, если эта дурында отправит служанку на ночь глядя со срочным посланием к брату.
— Ну что, леди де Морсан куда-нибудь отсылала свою… Как ты говоришь, её зовут?
— Якобина, моя леди. — Илсе споро расставила на туалетном столике кофе, сок и плетёную миску, полную румяных рогаликов с пылу с жару.
Жаль, сигаретка к завтраку не прилагалась. Но я ведь бросила, так что нечего возвращаться, даже в мыслях, к вредным привычкам. Ещё бы как-то поумерить свой аппетит, потому что в последнее время я буквально ем за двоих. Эх… С такими темпами и количеством поглощаемых углеводов мне никакой корсет не поможет.
— Она, как помогла леди де Морсан приготовиться ко сну, так сразу и вернулась. Умылась, переоделась и спать легла.
— А утром никуда не убегала?
— Нет, моя леди. Якобина только-только поднялась.
Это хорошо. Аллард обещал заскочить с утра пораньше, перед занятиями. Я собиралась его подкараулить и забрать декокт для Морса, пока рыжая всё не испортила.
Признаться, вейру я помогала не только из сострадания, но и преследуя свои, корыстные цели. Как говорится, долг платежом красен. Очень надеюсь, что после этого Морсик будет передо мной в неоплатном долгу, а мне помощники и должники в этом мире ну просто жизненно необходимы. Конечно, это он меня сначала спас и только потом я его, но всё же хотелось верить, что вейр оценит.
После того как Илсе закончила колдовать над моими волосами, я быстро оделась и спустилась вниз караулить Алларда. Если и Паулина явится в гостиную делать то же самое, снова попытаюсь с ней поговорить и убедить, что я ей не соперница. Возможно, приплету сюда и Рейчика. Скажу, что невинности меня лишил его величество, а не признавалась, потому что страх как стыжусь аморальных отношений с пенсионером.
Как-никак я скромная сиротка из обители…
Вскоре моё ожидание было вознаграждено. Когда возле ворот притормозила тёмная карета и из неё показался рыжеволосый красавец-хальдаг, я подхватила юбки и как была, в лёгком платье, бросилась на улицу. Опередила даже привратника. Подбежала к кованым воротам и, очаровательно улыбаясь, сказала:
— Аллард, знали бы вы, как я вас ждала!
— Леди Адельвейн, не стоит вам выбегать на мороз раздетой, — забеспокоился о моём здоровье начинающий истребитель нэймесс и нэймерров.
— Ничего, я ведь только на минутку. Получилось приготовить лекарство? — спросила и с мольбой воззрилась на мага.
— А то! — довольно произнёс он, извлекая из нагрудного кармана камзола бутылочку тёмного стекла. — Вот, держите. Вкус не самый приятный, поэтому лучше добавить зелье в еду. Главное, чтобы вейр не воротил носа и съел всё, что ему предложат. Зелья ведь и так получилось немного из-за небольшого количества крови.
— Всё съест, я лично за этим прослежу, — заверила хальдага. Улыбнулась ему благодарно, коротко пожала руку. — Спасибо, Аллард. Вы наш спаситель.
— Авантюристки вы с Паулиной, — покачал головой молодой человек, но тоже улыбнулся мне в ответ. — Кстати, а где сестра?
— Спит ещё.
— В этом вся Паулина. Дома так и вовсе раньше полудня не вставала.
Простившись с редким исключением из правил, нормальным хальдагом, я помчалась на кухню добывать миску с чем-нибудь вкусным. Слуги его всемогущества уже были в курсе нежных чувств пятой наины к бронированной псине, а потому не удивились моей просьбе и сразу наполнили миску, больше похожую на тазик, густой похлёбкой с утопленными в ней кусками мяса.
— Морок последнее время почти ничего не ест, — печально вздохнул повар. — Сомневаюсь, что и сейчас захочет Но вы всё равно попробуйте его накормить.
— Попробую обязательно. — С этими словами я отправилась на третий этаж, отчаянно надеясь, что хальдаг уже встал.
Вообще он был ранней пташкой, но вдруг именно сегодня решил понежиться в своей кроватке. К счастью, мне повезло. Снова. В герцогских покоях герцога не обнаружилось, зато обнаружился Морсик, дремавший возле камина. Всё такой же угрюмый — это выражение прямо-таки читалось на его вытянутой морде.
«А, это ты, сиротка». — Вейр чуть приподнял голову и тут же опустил её обратно на лапы.
Даже заскулил тихонько, отчего у меня болезненно защемило сердце.
— Я и не только. Ты как?
Преодолев короткое расстояние, поставила перед вейром миску, устроилась с ним рядом и услышала флегматичное:
«Как видишь, пока ещё освещаю этот грешный мир своим бренным существованием. Правда, не уверен, насколько меня хватит».
Ах ты ж моя лампочка неугасающая.
«А ты как, цыпа?»
— А я к тебе с сюрпризом. Зельем с базовым ингредиентом в виде крови невинных наинушек.
«Всё-таки сдержала слово», — дог усмехнулся, но как-то по-доброму, я бы даже сказала, с уважением.
— Сделала для этого всё возможное. Попробуешь?
Морок тяжело вздохнул:
«Ну давай, чего уж. Всё равно терять мне особо нечего. Лей свой декокт, Филиппа».
Вознеся небу короткую молитву, чтобы лекарство действительно оказалось лекарством, а не отравой, состряпанной нерадивым студентом-магом, я выплеснула всё содержимое бутылочки в тазик с похлёбкой. Вейр принюхался, снова вздохнул, но уже не так безнадёжно, после чего приступил к трапезе. Сначала настороженно, с опаской, а потом уже уплетая за обе щеки.
Если до этого у него аппетита не было, то теперь он явно появился. И нескольких минут не прошло, как миска опустела, а дог, довольно облизнувшись, улёгся обратно на толстую шкуру.
— Как быстро оно подействует?
«Пара-тройка часов, и будет ясно, что ты мне дала, краса моя».
— Значит, будем ждать. — Устроившись поудобнее на мягкой шкуре, я погладила Морока. — Я же тебе ещё про новое испытание не рассказала. Опять над наинами будут издеваться, представляешь? Зато приз обещают, самой удачливой. Я с удачей не всегда лажу, но всё равно постараюсь выиграть, чтобы её величество…
Договорить я не успела. В тот самый момент в спальню по традиции вошёл герцог, но спрашивать на этот раз, что я здесь забыла, не стал. Вместо этого, наградив меня взглядом, грозовым и грозным, раскрыл ладонь и протянул мне… браслет Польки.
— Я хочу, чтобы ты его надела, — не сказал — приказал.
Я мысленно выругалась.
Плохой, плохой хальдаг.
— То ты заявляешь, что сиротка тебе безразлична, то на руках её носишь, а потом ещё и при всех целуешь…
Хальдаг закатил глаза и уже сто раз пожалел о своём приказе разбудить де Морсан и привести её к нему в кабинет с утра пораньше. Последнее, что он собирался обсуждать со своей первой наиной, — это его отношения с невестой номер пять. Потому что сам ещё не успел разобраться в этих самых отношениях и понять, что же он к ней испытывает К Филиппе… Дочери мятежника и иномирянки. Такой девушке рядом с ним не было места, но почему-то последние несколько дней, закрывая глаза, он видел именно эту девушку.
И думал в последнее время только о ней.
Он хотел Филиппу. Хотел, как никакую другую женщину, но пока что сдерживался. Кажется, уже из последних сил. Почему-то его волновала её реакция… Да что там! Он почти боялся, что она снова ему откажет. Опять заклеймит чуть ли не насильником, у которого только одно в мыслях — просто развлечься со своей наиной.
Но едва ли Филиппа в его мыслях ассоциировалась с девочкой для развлечений.
С одной стороны, Мэдок жалел, что остановился, сдержал себя в вечер после испытания. С другой, понимал, что поступил правильно. Лишать невинности девушку, которую лихорадило и которая едва соображала, что с ней происходит… Нет, первая ночь этой малышки должна стать особенной.
Их первая ночь.
Он решил набраться терпения и медленно, шаг за шагом, завоёвывать, покорять, приручать свою наину. Благо у них было достаточно времени, чтобы он мог вдоволь насладиться процессом укрощения и… всеми остальными процессами, которые обязательно за этим последуют.
Вот только, к досаде хальдага, оправившись от болезни, Филиппа снова превратилась в неприступную льдину. Иногда он ловил в её глазах слабую искру интереса, но поняв, что за ней наблюдают, наина спешила отвернуться, отвести взгляд, опустить голову. В общем, делала всё возможное, чтобы больше не встречаться с ним взглядом.
В довершение ко всему она продолжала упрямо настаивать, что не желает для себя судьбы жены хальдага, как и не собирается становиться его асави, о чём без ложной скромности заявила ему вчера в театре.
Ну точно бунтарка. Если бы не леди Ансая, которая клялась и божилась, что регулярно навещала племянницу в обители, он бы уже решил, что ему подсунули вместо дочери Адельвейна какую-то другую девушку. Но опять же внешняя схожесть с родителями, да и характер у Филиппы тоже явно от них.
Не собирается она… Де Горт усмехнулся. Можно подумать, её мнение будет иметь значение, когда ему придёт время принимать одно из самых важных в жизни решений. Захочет оставить её при себе, в любой из ролей, — оставит. Хоть держать эту девочку рядом с собой в качестве асави, видеть её каждый день и не иметь возможности к ней прикоснуться… Жестокая, изощрённая пытка.
— Не дай богиня, в «Вестнике Ладерры» напишут об этом вашем поцелуе! — тем временем продолжала испытывать на прочность его нервы Паулина.
Де Горт мысленно выругался, сосчитал до трёх, возвращая себе утраченную было сдержанность, и проговорил спокойно и ровно:
— Я не для того тебя вызвал и считаю твои претензии неуместными. Я никогда и ничего тебе не обещал. Вас пятеро, и я хочу узнать каждую, прежде чем решу связать себя с двумя из вас узами брака. И вовсе не обязательно, что одной из этих наин станешь ты, Паулина. А если продолжишь в том же духе, ревновать меня к моим же невестам, тогда мы с тобой уже точно не сможем быть вместе.
В ответ на его слова девушка горько всхлипнула и прижала к лицу руки, словно он сказал что-то совершенно ужасное или даже кощунственное. Хальдаг с досадой откинулся на спинку кресла, раздражённо поморщился, в который раз за последнее время упрекая себя в том, что совершенно не умеет обращаться с женщинами. В такие моменты он завидовал д’Энгиену, который каким-то непостижимым образом умудрялся поддерживать мир в своём доме. И это при том, что регулярно захаживал то к одной, то к другой невесте, успевая уделять время и посещению борделей.
Куда уж ему с такой «занятостью» сражаться за корону.
Вспомнив о том, что действительно было важно, о том единственном, что должно было иметь для него значение, Мэдок почувствовал, как по венам начинает струиться злость. Именно о троне Харраса ему следовало сейчас думать, а не о странной сиротке или ревнивой фаворитке. Уже, кажется, точно бывшей. Но думал он именно о них. Весь вчерашний вечер и всё сегодняшнее утро.
Эти двое в театре вели себя очень странно, и Стальному не терпелось понять, разобраться, что на уме у этой парочки. Поцелуй Филиппы… С одной стороны, хотелось верить, что Адельвейн наконец дала волю чувствам. С другой, Мэдок никогда не считал себя наивным идиотом и прекрасно понимал, что наина просто пыталась его отвлечь. Вопрос: от чего и зачем?
И ведь отвлекла, шертова девчонка! Так отвлекла, что на какое-то время он вообще забыл, где находится. Целовал её сладкие, манящие губы, ни о чём не помня и не думая.
И после этого он ещё пытается убедить себя, что никакой он не идиот. Но получается, что наоборот. С Филиппой он сам себя не узнаёт, раз за разом теряет над собой контроль. Не хватало ещё, чтобы эта девушка стала его слабостью и уязвимым местом. Слабость — это роскошь, которую хальдаги не могут себе позволить.
Как и слишком сильные, затмевающие разум эмоции.
Наваждение рассеялось, когда Паулина застала их вместе. Пришлось в срочном порядке сворачивать «расследование», тем более что театр — не место для выяснения отношений. Говорить с Филиппой было бесполезно. Хальдаг понимал, девчонка ничего ему не ответит или начнёт нести глупости, заговаривать ему зубы. Проще было допросить де Морсан, но Мэдок решил отложить допрос на утро, надеясь, что к тому времени Паулина уже придёт в чувство.
Не пришла. Не успела переступить порог кабинета, как вылила на него ушат претензий, а теперь стоит, прижав к груди руки, смотрит на него большими, полными слёз глазами и выразительно вздыхает.
— Что вчера произошло в театре? Что вы с Филиппой задумали?
— Что мы задумали? — Паулина хлюпнула носом и обиженно поджала губы. — Правильнее будет сказать, что задумала Филиппа и на что опять меня подбила. Я, к слову, пыталась отказаться, но она меня даже слушать не стала. Да ещё и пристыдила, мол, я перед Мороком в долгу за то, что он тогда защитил меня в лесу. И что мне оставалось сделать? Только согласиться.
Хальдаг снова выругался и снова, пока ещё сдерживаясь, сделал это в мыслях. Хоть очень хотелось дать волю эмоциям, найти шертову девчонку и хорошенько её отшлёпать. Это как минимум.
Исключительно в воспитательных целях, а не потому, что Филиппа с задранными юбками никак не хотела покидать его мысли.
Которые сейчас были явно лишними. Прогнав из головы навязчивый образ, Мэдок мрачно спросил:
— У кого кровь брали?
— У наин графа Варрижа. — Паулина виновато опустила глаза. — Одель, Марлен и Винсенсия отказались нам помогать, ну а наша с этой фы… леди Адельвейн кровь твоими стараниями оказалась для Морока непригодной.
Де Горт собирался продолжить допрос, узнать, кто ещё состоит с ними в сговоре (не сами же они собрались готовить лекарство), когда понял, что что-то в словах первой наины его царапнуло, если не сказать полоснуло по сознанию острым
кинжалом.
— Что значит моими стараниями? — Он даже вперёд подался, впившись в невесту взглядом.
— То, что ты со мной… — Паулина покраснела, а потом страдальчески всхлипнула:
— И с ней уже тоже успел проделать!
Хальдаг добавил себе в мысли пару крепких словечек, после чего устало обронил:
— Не в моих привычках тащить леди в постель, едва успев с ней познакомиться.
— И тем не менее Филиппа уже не девственница, я специально вчера проверила!
— с упрёком воскликнула наина, а Мэдок и сам не понял, как резко подхватился.
В два шага преодолев короткое, разделявшее их расстояние, требовательно поинтересовался:
— Как именно ты проверяла?
Паулина замешкалась с ответом.
— Говори! — ещё жёстче потребовал его всемогущество.
— Как мы проверяли наин графа Варрижа. С помощью саурина. Мы специально выбрали в ювелирном браслет с этими камнями и…
— Филиппа к ним прикасалась? — нетерпеливо перебил её де Горт.
— Прикасалась, — кивнула наина. — Ещё как прикасалась! Не пойму только, зачем от меня скрывали? Мэдок? — заглянула ему в глаза. — Если желаешь утолить страсть, так я больше и слова не скажу. Буду смиренно ждать, когда у тебя пройдёт это умопомрачение. Но не надо меня обманывать и говорить, что у вас с сироткой нет отношений, когда на самом деле всё у вас уже было!
Пропустив мимо ушей очередной поток выплёскиваемой на него ревности, хальдаг потребовал:
— Мне нужен твой браслет.
— Но… зачем?