– Ты обязана это прожить, ты запомнишь это событие на всю жизнь, – сказала Ли́са.
– Где же взять платье, – вздохнула я и деликатно поинтересовалась, – не можем ли мы взять часть из 200$, которые Ли́са должна была получить от организации на мою одежду.
– Вообще‑то я планировала на эти деньги купить тебе зимнюю одежду, но ладно.
Помимо этих денег, программа перечисляла нам каждый месяц 100$ на карманные расходы, но эти деньги Ли́са тоже забирала себе.
Мы пошли в магазин, где я перемерила 30 платьев. Многие были фантастически красивыми, но нам не по карману. Я расстроилась и снова начала отказываться от идеи бала, но тут увидела прекрасное маленькое черное платье, с деликатным кружевом поверх синтетической ткани. Со скидкой оно стоило $34,99. Мы купили его, а потом подобрали к нему туфли за $19.
Оставался только один недостающий фактор: принц. Я не помню, как в моей жизни появился он. Но как по волшебству. Возможно, кто‑то из учителей сжалился над иностранной студенткой из России, оставшейся без пары на бал, и уговорил парня по имени Эндрю сопровождать меня.
Корону мне торжественно вручили накануне и объяснили, как ее правильно надеть. С трепетом юной принцессы я предвкушала свой первый в жизни бал. За час до того, как Эндрю должен был за мной заехать, мы перебрались к сестре Ли́сы, чтобы проводить меня красиво. Эндрю появился на пороге ровно в назначенное время с подарком в виде небольшой розы, которую завязал ленточкой на моем запястье. Точно такая же розочка была приколота к карману его пиджака. Эндрю был очень милый, галантный и вел себя так, как будто я действительно была принцесса, а не упитанное иностранное недоразумение, которому подарили корону из сострадания.
Это было мое первое настоящее свидание в Америке, и я страшно волновалась. Я едва знала Эндрю и настолько проигрывала американским девочкам нашей школы, что вообще не понимала, что он делает в этот вечер со мной. Когда мы вышли из дома, он деликатно провел меня к своей машине. Я увидела белоснежный седан. Прямо как в сказке, подумала я. Я чувствовала себя Золушкой, с которой случилось чудо: платье, принц, белая машина и красивый дом, из которого меня провожали на бал.
И так же как и в этой сказке, я знала, что в полночь все это превратится в тыкву. И мой ненастоящий принц, и красивый дом, и незаслуженная корона – все это окажется лишь временной иллюзией.
2.2 Санта‑Моника
За время, что я прожила в семье Ли́сы, у меня было всего два повода для радости. Первый – тот самый бал.
Второй – ежемесячные встречи ассоциации иностранных студентов. Наша группа напоминала саммит большой семерки, на которую внезапно нагрянули русские и потеснили всех остальных. Европейцев было по одному человеку от каждой страны, зато наших было сразу трое. Миша и Саша жили всего в 30 минутах от меня, в гораздо более богатом районе Сан‑Бернардино. Они попали в Калифорнию без конкурса, по платной программе обмена. В Сан‑Бернардино по утрам не пахло коровами, как в Чино. А по выходным ребята не сидели дома, как я, пока приемные родители зарабатывали на жизнь, а колесили со своими успешными американскими семьями по Калифорнии и Неваде. Всего за месяц они увидели Санта‑Барбару, Сан‑Франциско и даже Лас‑Вегас. Они явно получали от Калифорнии намного больше, чем я.
Кураторы объявили радостную новость, что раз в месяц нас будут куда‑нибудь вывозить, чтобы мы не чувствовали себя совсем одинокими в приемных семьях. Я дико обрадовалась, потому что до этого все мое познание американской жизни ограничивалось Чино.
В октябре кураторы организовали для нас пикник на пляже Санта‑Моники. Ранним субботним утром за мной заехал куратор, а так как Сан‑Бернардино был по дороге из Чино в Лос‑Анджелес, мы заехали за Мишей с Сашей. К моменту, когда мы приехали на побережье, мы стали лучшими друзьями. Оказалось, что в Санта‑Монике встречается сразу несколько chapters[9]. И всей большой компанией из двадцати человек мы принялись активно знакомиться. Тут‑то я увидела высокого смуглого и кудрявого парня с огромными черными глазами и настолько выразительными чертами лица, что первое время я просто загадочно смотрела на него. В Иванове таких парней не производили. Его звали Леонардо, он был очень приятный и дружелюбный, мы разговорились. Он был родом из Италии и тоже, как и мои мажорные друзья, приехал в США на деньги своих родителей. Он жил в 3,5 часах езды от Лос‑Анджелеса в городке Империал Вэлли, в семье, которую успел полюбить как свою. «Мне бы так», – опять позавидовала я. Лео было уже 18 лет. В школе Империал Вэлли он играл в футбол.
– А ты играешь в какой‑нибудь школьной команде? – спросил меня Лео.
– Нет, я вообще не спортивная. Учусь‑то еле‑еле, – честно призналась я ему и сразу пожалела о том, что ляпнула.
Спустя час, как только мы съели все сэндвичи и выпили весь лимонад, кому‑то в голову пришла идея покататься на роликовых коньках. Если вы никогда не были в районе Санта‑Моники и никогда не стояли на роликах, я сейчас расскажу, какая это романтика. Кураторы арендовали нам громоздкие бутсы с колесами, в них мы плотно фиксировали свои ступни и лодыжки, пока они нудно объясняли, куда нам можно ездить, а куда нельзя:
– Внимание! Кататься только по специальной дорожке параллельно Оушен‑Авеню. Она идет вдоль берега. Только по специальной дорожке!
В роликовых коньках я чувствовала себя как в гипсовых сооружениях на колесах. От страха упасть я постоянно пыталась поймать равновесие и напоминала лягушку, попавшую в центрифугу. Исполненные сострадания Миша и Саша по очереди держали меня за руку, пока я хоть как‑то приспосабливалась к новому средству передвижения. Я училась отталкиваться и задействовать колеса, а не просто ходить, цокая по цементу. Все это тормозило парней, и спустя полчаса они потеряли терпение и рванули наперегонки вперед. Балласт остался ковылять позади. Я с облегчением выдохнула, собираясь вернуться к месту пикника и избавиться от коньков.
Но вдруг ко мне подъехал Лео, схватил за руку и покатил вперед, демонстрируя вполне сносное катание. Я покатилась за ним и чуть не сделала кувырок вперед. Мне было страшно, но мотивации освоить роликовые коньки прибавилось. Мне хотелось покататься с итальянцем. Довольно скоро я неплохо отталкивалась и могла катиться на коньках несколько метров без усилий. Постепенно мы догнали Сашу и Мишу.
Этим дерзким парням пришла гениальная идея: «А поехали посмотрим, что там». Они показали пальцем на улочки, перпендикулярные Оушен Драйву. Улочки уходили вверх в горку. «Смотрите, там холмы! Будет круто», – вопили ребята. Я вспомнила наставление кураторов – «Только по специальной дорожке!» Но, увы, они были далеко. Лео радостно закивал, и я поняла, что шансов вразумить эту троицу у меня нет.
– Едем? – воскликнул Лео и посмотрел мне в глаза.
Я почувствовала в этом вызов и, явно думая не тем местом, которым меня учила мама, согласилась.
Дорожка быстро пошла вверх, и поначалу мы неуклюже толкали свои откормленные американской едой тела, стуча роликами по тротуару. Нам почему‑то было очень весело. Мы то шли, то катились следующие несколько кварталов, пока не поднялись очень высоко. Когда оглянулись, увидели широкую полосу океана и горизонт. Тут до нас наконец‑то дошло, что пора развернуться. Парни были в восторге от того, что нам предстоял спуск с горки вниз, а вот мне было невесело.
Если вы никогда не катались на роликах, то запомните важный лайфхак на будущее: в первую очередь научитесь тормозить. Это, кстати, относится и к ледовым конькам, велосипеду и горным лыжам. Да вообще, ко всему, что позволяет быстро разгоняться. Но эта мудрость придет ко мне гораздо позже, спустя много лет, когда один друг нормально поставит меня на ролики. А пока… а пока я смотрела за тем, как ребята начали резво спускаться вниз, хватаясь за каждый столб, чтобы хоть как‑то обуздать закон гравитации и нарастающую инерцию, тянущую нас с горы к океану.
На каждой поперечной улице, которую нам предстояло пересечь, была плотная очередь медленно движущихся машин и автобусов. А вот вдоль океана пробка была в четыре полосы, так что с моими навыками прокатиться с горочки без травм не представлялось возможным.
Ребята были уже на третьем перекрестке, когда у меня, после того, как я, колтыхаясь, скатилась вниз пару метров, вдруг включился инстинкт самосохранения. Я притормозила об столб и крепко обняла его.
– Лизаааа, спускайся!» – кричали мне парни. – Не бои́сь, мы тебя поймааааааем!
Мне ничего не оставалось, как ответить на их призыв. Уж очень хотелось произвести впечатление на Лео своим показным бесстрашием. Так что я расставила руки для равновесия, как акробат в цирке, и покатилась. Первым, кто должен был меня поймать и остановить, – был Миша. Он стоял ближе всех.
– Я ловлю тебя! – прокричал он и протянул руки мне навстречу. Но как я стремительно вошла в Мишины объятия, так стремительно из них и вышла. Сила притяжения моего шестидесятикилограммового тельца несла меня к океану.
Следующей надеждой был Лео.
– Держи меня, – прокричала я ему, прошмыгивая между прохожими на стремительно растущей скорости. Я кричала тем, кто был впереди, и тем, кто оставался позади: «Сори, сори, сориииии», а про себя думала: «Что же я за идиотка!»
– Держу! – прокричал Лео и повторил тот же трюк, что и Миша. Он вытянул руки, но я, не изменяя себе, так же легко выскользнула из объятий Лео, как и из Мишиных.
«Интересно, как же он играет в футбол?» – пронеслось в моей голове.
Моей последней надеждой был Саша. Но Саша был помельче, чем Миша и Лео, и мне показалось, когда он увидел мою, все еще набирающую скорость тушку, он испугался за свою жизнь. Я до сих пор не знаю, был ли это намеренный маневр или просто его внутренний голос скомандовал: «Спасайся», но мой последний шанс запнулся за парапет и вместо того, чтобы остановить меня и упасть вместе, упал один.
Я стремительно промчалась мимо него.
Вот тогда меня охватила реальная паника. Я катилась к набережной со скоростью будущей олимпийской чемпионки по горным лыжам. У меня промелькнула мысль о маме и какую трагедию она переживет от новости, что ее шестнадцатилетняя дочь разбилась в Санта‑Монике, в попытках произвести впечатление на итальянского футболиста.
В моей жизни еще будут эпизоды, когда что‑то сверху или что‑то внутри вырубит человеческую часть мозга. От паники я вошла в режим, который теперь знаю как состояние измененного сознания. У меня включились неведомые мне инстинкты. Из какого источника пришло знание, что нужно делать, я не знаю. Может быть, за мной присматривал мой ангел‑хранитель (спасибо, bless you!). Сознание расширилось, поднялось и как будто из космоса послало сигнал с мгновенным расчетом оптимальной траектории полета.
Я увидела впереди огромный автобус и каким‑то местом, точно не мозгом, поняла: если я не упаду прямо сейчас, то врежусь в него, как комар в лобовое стекло машины на полной скорости, без шанса на выживание. Я всеми силами зацепилась за столб, совершила круговое движение, как экзотическая танцовщица вокруг шеста, что позволило мне чуть притормозить, но тело все еще было полно энергии, и на новой волне я понеслась в маленький переулок между домами. Я не знала, что меня ждет впереди –, может быть, дети, я боялась этого больше всего. Может быть, там была стена. А может быть, такой же поток машин. Но когда тело рвануло туда, а душа замерла от ужаса, передо мной появилась лестница, уходящая вверх.
Олимпийское золото мне уже не грозило, но все еще был шанс на бронзовую медаль за отвагу. «Пора падать», – скомандовало что‑то глубоко внутри меня. Сознание отделилось от тела. Тело развернулось к лестнице боком, а мозг приготовился к страшному удару справа. Но вместо того, чтобы отчаянно рухнуть и распластаться по лестнице, тело как‑то притормозило, развернулось и приземлилось пятой точкой ровно на третью ступеньку.
Мне было сложно поверить, что все это оно провернуло без переломов и даже без царапин. Через несколько секунд в переулок ворвались ребята с обеспокоенными лицами. Они наперебой кричали: «Ты в порядке?» Саша с Мишей на русском, Лео – на английском.
– Ага, – ответила я и уже расстегивала ботинки, приговаривая: – Больше на эти колеса я не встану.
И тут нас накрыл безудержный хохот на грани истерики.
Я окончательно стянула бутсы и сказала: «Оставшийся день хожу пешком». То ли благодаря симпатии, то ли по причине животного страха Лео сказал, что это мудрое решение, и тоже разулся. Саша и Миша покатили дальше, а мы босыми спустились с горки, пересекли Оушен‑Авеню и пошли гулять вдоль океана.
Послеполуденное нежное солнце, широкое побережье Санта‑Моники, где мы легко потерялись в толпе, итальянец Лео, держащий меня за руку, – это был первый действительно замечательный день с тех пор, как я приехала в Америку.
Но главное среди всего этого было то, что я была жива!