Оказалось, что в США, если ты появилась во вчерашней одежде, люди думают, что ты дома не ночевала. Мы начали перешептываться, ведь у нас было всего‑то по три комплекта приличной одежды. Нас сильно ограничили в объеме вещей, которые мы могли с собой взять.
Но нас обрадовали, что каждый получит 200$ долларов на покупку новых вещей. Сейчас это смешные деньги для годового гардероба, но тогда это казалось целым состоянием.
На следующий день девочек и мальчиков разделили, чтобы поговорить об интимном. Девочкам объяснили, где необходимо удалять волосы, чтобы не быть фриком в Америке.
– Не нужно походить на неандертальцев, – категорично заявила нам русский куратор.
Мы посмотрели на свои ноги и почувствовали себя архаичными недотепами. Вечером мы образовали кружок с целью обрести, наконец, приличный внешний вид. Мы нашли единственную бритву и передавали ее друг другу, как заветный талисман, по очереди посвящая себя в таинство американизации.
Нас научили подбирать бюстгальтер. Нам строго‑настрого запретили появляться на людях без этого элемента гардероба, который для многих девочек оказался в новинку. Показали, как пользоваться дезодорантом, и рассказали про другие нюансы личной гигиены.
Все это было полезным и уберегло нас от огромного количества нелепых ситуаций, в которые мы могли бы попасть. И вот, когда мы уже вроде бы все поняли про США и завели новых друзей, пришло время расставаться. Нам предстоял еще один перелет – теперь уже по разным штатам и городам, к нашим американским семьям.
Я летела прямым рейсом из аэропорта JFK в аэропорт Лос‑Анджелеса. Теперь уже абсолютно одна. Все мои новые друзья летели в свои США – кто куда, и только я вытянула поистине счастливый билет – Южная Калифорния. Смутно помню, как я, ощущая себя в параллельной реальности, прошла таможенный контроль, зеленый коридор и подошла к автоматически открывающимся дверям, за которыми стояли встречающие. Сначала я увидела табличку «Liza Babanova» и, только когда подняла глаза, увидела, что ее держит симпатичная стройная дама средних лет. Она протянула мне руку и представилась: My name is Lisa, I’m your host mom[5].
Ее имя звучало так же как и мое, только вместо буквы «з» была «с». То, что мы тезки, показалось мне хорошим знаком. Плохим – то, что знакомство произошло настолько формально. Без теплых объятий или приветственного поцелуя. Когда мы вышли из здания аэропорта, я впервые почувствовала на себе особенный калифорнийский воздух. Он был жарким, влажным, обволакивающим. По сравнению с холодным воздухом аэропорта я будто вошла в парную. Я также впервые услышала присущий исключительно Калифорнии флёр – коктейль из запахов местных растений и городской загазованности.
Ли́са бодро зашагала, я старалась не отставать.
– Как ты долетела? – спросила моя приемная мама. Хотя на маму она тянула с трудом. На ней были короткие джинсовые шорты, кеды и хлопковая майка. В те годы образ мамы у меня был совсем другой. К моему изумлению, по дороге к машине она закурила сигарету. В моей семье курение считалось распутным поведением.
– Хорошо, – ответила я.
– Устала?
– Нет, все хорошо. А где ваш дом?
– Нам ехать час‑полтора на восток, в зависимости от пробок.
– Поедем на автобусе? – спросила я.
– Нет, – она рассмеялась. – Мы тут не ездим на автобусе. На моей машине поедем.
Ли́са показала мне пальцем, что машина уже буквально в двух шагах. Мы подошли к темно‑синему седану, на котором я рассмотрела буквы BMW.
– Классная машина, – сказала я Ли́се.
– Спасибо! Садись на заднее сиденье, – ответила она повелительным тоном.
– Тебе еще нет 16, поэтому пока посидишь сзади. У тебя ведь день рождения очень скоро, да?
– Да, – улыбнулась я и подумала: – Мой первый день рождения в Америке, как же мы будем отмечать?
– Ну, вот после этого сможешь ездить спереди.
На этом наш разговор закончился. Ли́са врубила Ace of Base и сосредоточилась на дороге.
Это была первая женщина, которую я видела за рулем, поэтому я не стала отвлекать ее своими вопросами. Постепенно я задремала, а проснулась уже, когда мы прибыли в небольшой городок Чино.
Мы вышли из машины, Ли́са помогла мне вынуть из багажника мой маленький чемодан, и я осмотрелась. Было около полудня, и солнце накалило землю так, что от асфальта поднимался густой пар.
Мы стояли перед каким‑то громадным зданием, утопающим в зелени. Рядом с ним был небольшой заборчик, и я рассмотрела огромный голубой бассейн.
– Вот это да, – подумала я. – Этот дом побольше, чем у Сиси и Софии из «Санта‑Барбары»! Я смотрела на него завороженно и уже предвкушала мою новую жизнь в лучшем светском обществе Калифорнии.
– Это ваш дом? – не веря в свою удачу, спросила я Ли́су.
– Да, здесь мы живем, – беспечно ответила она.
Единственное, что вызвало у меня вопрос, – большая парковка, наполовину заполненная машинами.
– А кому принадлежат все эти машины? – спросила я Ли́су на ломаном английском.
– Другим людям, которые здесь живут.
– Другим людям?
– Ну да, это квартирный комплекс, а мы живем вооон там, – она показала мне пальцем на два угловых окна на втором этаже.
– Ну ладно, – подумала я, – пусть так.
Но когда мы поднялись на второй этаж, я испытала разочарование. Это была небольшая квартира с кухней, переходящей в гостиную и двумя спальнями. Одну из них, побольше, Ли́са назвала Master Bedroom[6], а вторая, как я поняла – моя, совсем крошечная. Когда мы зашли в нее, Ли́са сказала: «Это твоя комната» и показала мне на кровать, стоящую справа.
– А кто спит здесь? – поинтересовалась я.
– А тебе не сказали? Это твоя приемная сестра Глория. Она из Колумбии.
– У вас на этот год еще один студент по обмену? – уточнила я.
– Она жила у нас в прошлом году, – ответила Ли́са, – окончила школу и решила пойти в колледж. Она сейчас учится на первом курсе университета. Она замечательная.
Я обрадовалась тому, что у меня сразу будет подруга. Пусть из другой страны, но зато в таких же условиях, что и я.
Всю следующую неделю, до того, как пойти в школу, я знакомилась со своей американской семьей и купалась в бассейне по три раза в день. Ли́са была американкой немецкого происхождения, ей было 46 лет. Она дважды была замужем. Ее второй муж Педро – мексиканец, младше ее на 21 год, был моим приемным папой. В свои 46 лет Ли́са выглядела замечательно. У нее было короткое каре и подтянутая, стройная фигура. Ли́са работала в ресторане официанткой, а Педро – водителем такси. Когда Педро приходил с работы, Ли́са мило чмокала его в губы, а каждый вечер гладила ему белоснежную рубашку. На этом внешнее проявление их чувств заканчивалось.
У Ли́сы было два ребенка – дочь Кристи на два года меня старше, и 20‑летний сын Джон. Дочь училась в 11‑м классе школы «Дон Луго», в которую определили меня. А сын служил в армии.
Но дочь почему‑то жила не с Ли́сой, а с ее родной сестрой, в огромным двухэтажном особняке с зеленой передней лужайкой, с четырьмя спальнями и собственным бассейном. У сестры Ли́сы, моей новой «тети», было двое маленьких детей, за которыми помогала присматривать Кристи.
Учеба в США начинается раньше, чем 1 сентября. Первый раз Ли́са отвезла меня и передала специальному человеку school counselor[7], приятной чуткой женщине, которая помогла мне понять расписание, местоположение классов и лично познакомила с каждым учителем.
Начиная со второго дня обучения Кристи забирала меня утром на своей машине, и мы вместе ехали в школу. Мне очень хотелось с ней подружиться, но у меня никак не получалось ее разговорить. Зато с Глорией мы сразу сдружились. Она провела мне свою версию ориентации и морально подготовила к американской школе. Так как она сама была иностранной студенткой, она хорошо понимала нюансы адаптации к новой среде. Каждый вечер мы вели с ней откровенные беседы о нашей жизни – я рассказывала ей про Россию, она про мне про Колумбию. Я узнала, что у нее небогатая семья, и единственный источник дохода – небольшое кафе, которым управлял папа, и где работали ее мама и братья.
Через несколько дней после приезда у меня был день рождения. Я, конечно, предвкушала праздник. Ведь каждый раз, когда к нам в гости приходили иностранцы, мама устраивала великолепные торжественные приемы.
На этот раз вместо традиционных домашних блинчиков мы позавтракали сухими хлопьями, а потом мы без церемоний сели в машину и поехали к сестре Ли́сы. Ли́са сказала: «Проведем день у бассейна».
К полудню Педро приготовил хот‑доги, и до вечера мы питались ими, обильно поливая кетчупом. Я не могла понять: то ли они так плохо ко мне относятся, то ли у них нет традиции праздновать дни рождения.
Тогда я вспомнила слова куратора на ориентации:
– Не сравнивайте свои американские семьи с русскими. Они другие. Не меряйте их своей системой ценностей. Ко многому они относятся проще.
Я гнала от себя грустные мысли и пыталась сблизиться с семьей, разговаривая с взрослыми и играя с детьми.
Но все‑таки один сюрприз меня ждал. Уже когда смеркалось, всех собрали на кухне и выключили свет. А Ли́са торжественно вынесла большой торт с шестнадцатью свечами. Они спели мне мой первый американский Happy Birthday song, а потом сказали:
– Загадывай желание.
Я зажмурилась, чтобы сделать это, но вместо того, чтобы подумать о желании, передо мной возникли лица моих родных. Меня пронзило первое острое чувство одиночества эмигрантки, которым будут пропитаны мои следующие 20 лет жизни. Чувство, которое не пройдет, пока у меня не будет своей семьи.
За несколько дней, что я пробыла с новой семьей, я поняла, что там много недопонимания. Тетя часто кричала на своих детей, а Ли́са разговаривала с Кристи только командным голосом, тем же, что и со мной. Когда Ли́са с сестрой забрали торт, чтобы разложить его по бумажным тарелкам, она подошла ко мне, взяла за руку и тихо сказала: «Все будет хорошо, ты привыкнешь».
Следующие два месяца были самыми сложными месяцами в моей жизни. На меня навалилось сразу все. У меня были большие трудности в учебе. Языковой барьер не позволял мне усваивать и половину материала. А кроме учебы я больше ничего не делала. Домашние задания я делала до полуночи каждый вечер и все равно получала плохие оценки. А промежуточные тесты я просто заваливала. В России я изучала британский английский и недооценила, насколько калифорнийский американский звучит иначе. Ли́са и Педро оказались совершенно бесполезными в том, чтобы как‑то помочь с языком. Когда я подходила к ним с просьбой объяснить мне непонятное слово или концепцию, просто отвечали: «Читай словарь или учебник».
Всей семьей мы собирались только на поздний ужин, который мы ели перед телевизором. Чаще всего за любимым шоу Ли́сы «Рози О’Доннел», в котором я ничего не понимала. На завтрак мы каждый день ели сухие хлопья с молоком, на обед я делала себе сэндвич, а на ужин чаще всего была паста с фрикадельками из полуфабрикатов или бургеры – мы разогревали замороженную котлету и клали ее между белых булок. Ничего из этого мне не было вкусно, но я ела, ела гораздо больше, чем привыкла есть, потому что мне казалось, что я все время голодная. За два месяца я поправилась на 10 кг, но это меня не сильно беспокоило. Меня беспокоила учеба. Я впервые в жизни почувствовала себя отсталой и глупой.
Спустя полтора месяца с тех пор, как я прилетела в США, мне разрешили позвонить маме. После недолгих рассказов о семье и быте я поделилась ей своими трудностями в учебе и в том, что не уверена, что смогу сдать экзамены в конце семестра.
Мама дала мне крутой совет: «Подойти к каждому учителю и расскажи, что у тебя происходит, и попроси посоветовать, как тебе учиться». Спроси их: «Что мне нужно сделать, чтобы получить по вашему предмету пятерку?»
Я так и сделала. Я пошла ко всем учителям и постепенно выстроила с ними отношения. Кто‑то готов был со мной дополнительно заниматься. Кто‑то договорился, что другой ученик будет давать мне пользоваться их записями лекций. Кто‑то просто сказал: «Дай себе время освоить язык. Если раньше ты училась хорошо, то все наладится, как только преодолеешь языковой барьер».
Постепенно, с каждой лекцией непонятных слов становилось все меньше. По мере того, как я заполняла пробелы в языке, заполнялись пробелы моей ассимиляции к американской жизни.
Я начинала привыкать к мысли, что реальность, в которой я оказалась, сильно отличается от моих представлений о жизни в США. Мы никуда не выбирались. По выходным каждый занимался своим делом.
Так прошли сентябрь и весь октябрь. За все это время я прожила только одно яркое событие: праздник Homecoming[8]. Это торжество случается раз в году в американских школах и университетах и буквально переводится как «возвращение домой» всех выпускников. По традиции Homecoming связан с футбольной игрой, перед которой выступают школьный оркестр и танцевальный ансамбль. Накануне выбирают короля и королеву школы – самых ярких и популярных парня и девушку, и в конце игры их награждают коронами. А на следующий день после футбольной игры все собираются на Homecoming dance – бал выпускников. В «Дон Луго» училось несколько иностранных студентов, и была традиция давать им звание «принцессы» или «принца» школы. Это, конечно, было незаслуженно, без какого‑либо голосования, но все равно жутко приятно и волнительно. Нам предстояло предстать перед всей школой во время круга почета по футбольному полю в середине футбольной игры. Круг почета делался на кабриолетах.
Идея мне нравилась, но было два но:
1) У меня не было ни одного красивого платья.
2) Принцессу обязательно должен был сопровождать ее принц. Хоть какой‑то представитель мужского пола.
Я решила избежать как минимум неловкости, а как максимум унижений и просто не пойти ни на игру, ни на бал. Нет парня, нет платья, нет проблем. Но когда я заявила Ли́се, что не хочу в этом участвовать, она попыталась переубедить меня.