ПРОЛОГ
НЬЮТ
В тот день, когда убили его родителей, шел снег.
Несчастный случай — так потом сказали. Но мальчик был там и знал, что это неправда.
Началось все со снега — будто серое небо по-слало холодящее душу знамение.
Как же они тогда удивились! В городе уже давно лютовал удушающий зной. Месяц за месяцем, год за годом — в бесконечной череде дней были лишь жара, голод и боль. Семья мальчика выжила. Утро дарило надежду, но потом наступал день, и все повторялось: поиски еды, стычки между вы-жившими, леденящие душу звуки. Долгие жаркие дни сменялись безмолвными вечерами, когда можно было сидеть и смотреть, как мир медленно растворяется в темноте. Вот только никто не знал, наступит ли завтра.
Иногда к ним забредали шизы — тем-то было все равно, что день, что ночь. О них никогда не говорили ни папа, ни мама, ни он сам — ведь есть же поверье: «помяни черта, он и появится». Только Лиззи — вдвое младше и в столько же раз храбрее брата — не боялась поверий.
Малышка Лиззи.
Мальчику полагается быть смелым; это он должен успокаивать сестренку: не бойся, Лиззи, подвал на замке, света нет. Плохие люди нас не найдут. Но слова не шли. Тогда он просто обнимал ее, как обнимают любимого плюшевого мишку, а она похлопывала его по спине. От нежности сжималось сердце. Он клялся себе, что никогда не позволит шизам ее обидеть, и жаждал вновь ощутить прикосновение маленькой ладошки.
Часто они так и засыпали в дальнем углу подва-ла, на старом матрасе, который отец сволок вниз по лестнице. Мать еще укрывала их одеялом, будто назло жаре и Вспышке, которая разрушила их жизнь.
Но в то утро их ждало нечто удивительное.
— Дети! — раздался мамин голос.
Мальчику снился футбол: мяч катился по зеленой траве прямехонько в пустые ворота безлюдного стадиона.
— Скорее идите сюда!
Мама стояла у единственного в подвале окошка. Доска, которую отец каждый вечер прибивал к окну, лежала в стороне. На мамино лицо ложился мягкий сероватый свет, а глаза восхищенно сияли. Она уже очень давно так не улыбалась.
— Мама, что? — пробормотал мальчик, вставая.
Лиззи протерла глазки, зевнула, потом побрела
вслед за ним.
Ему помнилось: вот он под оглушительный храп отца подходит к окну и смотрит на пустую улицу, щурясь от дневного света. Небо затянуто облаками, что само по себе огромная редкость. Однако что это? Из серой вышины летят снежинки. Они кружатся, будто в танце: вспархивают, вопреки закону притяжения, и вновь опускаются.
Снег.
Снег?
— Какого черта! — пробормотал он, потому что отец часто так говорил.
— Мамочка, почему снег? — спросила Лиззи. Полусонные глазки сияли таким восторгом, что сердце защемило. Он мягко потянул ее за косичку — все-таки насколько же с Лиззи веселей.
— Из-за вспышек, — начала мама, — погода в мире перепуталась. Вот и снег. Красиво, правда?
Лиззи радостно вздохнула.
Кто знает, доведется ли еще увидеть такое. Снежинки вихрились, падали и таяли, едва кос-нувшись земли. Стекло усеяли капли.
Они стояли и смотрели на картину за окном, когда по стеклу скользнула чья-то тень. Рассмо-треть, кто это, мальчик не успел — в дверь наверху требовательно постучали. Стук еще не стих, а отец уже вскочил на ноги.
— Кто там? — хрипло спросил он.
— Не разглядела. — Радость на мамином лице сменилась привычной тревогой. — Открыть?
— Нет, — бросил отец. — Подождем, может, уйдут.
— А вдруг дверь выломают? — прошептала ма-ма. — Подумают, что дом заброшен, будут еду ис-кать. Я бы и сама так сделала.
Отец смотрел на нее, лихорадочно соображая.
Бум-бум-бум! — Удары сотрясли весь дом — наверное, непрошеные гости нашли, чем взломать дверь.
— Жди здесь, с детьми, — тихонько проговорил отец.
Мама начала было возражать, но осеклась — сын и дочь важнее. Она притянула их к себе. От маминого тепла стало спокойней. Отец тихонько поднялся по лестнице и пошел к двери. Пол наверху заскрипел. Стало тихо.
В воздухе повисло тяжелое, тревожное ожида-ние. Лиззи схватилась за руку брата. На этот раз слова нашлись, хотя сам он в них не верил.
— Не бойся, — зашептал мальчик, — наверное, еду ищут. Папа поделится с ними, и они уйдут. Вот увидишь. — Он отчаянно сжал пальчики сестренки.
И тут в тишину ворвались громкие звуки.
Грохот распахнутой двери.
Сердитые крики.
Удар и хлопок, сотрясший доски над головой.
Тяжелые страшные шаги.
В подвал спустились двое, нет, трое: мужчины и женщина. Непривычно хорошо одетые. Лица ни добрые, ни злые, просто серьезные.
— Вы не отвечали на уведомления, — произнес один из вошедших, оглядывая подвал. — Простите, мы должны забрать девочку. Элизабет. Мне жаль.
Мир, и так полный недетских бед и горестей, рухнул окончательно. Будто разрезая внезапно сгустившийся воздух, незнакомцы приблизились, сгребли Лиззи за майку, толкнули маму — та, с душераздирающим криком цеплялась за малышку. Мальчик рванулся вперед, заколотил одного из незнакомцев по спине — будто комар нападает на слона.
У Лиззи был такой взгляд!.. В груди разом ух-нуло что-то тяжелое и холодное, осыпаясь, раня осколками изнутри. Невыносимая боль. С диким воплем маленький защитник снова бросился на обидчиков, молотя по спине то одного, то другого.
— Довольно! — крикнула женщина и стреми-тельно взмахнула рукой — щеку мальчика обожгла хлесткая пощечина. Незнакомец ударил маму по голове, она осела на пол.
И тут словно прогремел гром, где-то близко и повсюду. В ушах зазвенело. Мальчик, отлетев к стене, увидел весь ужас сразу.
Один из мужчин ранен в ногу.
Отец в дверях, с ружьем в руке.
Мама с криком тянется к женщине — та вынула пистолет.
Еще два выстрела отца. Оба мимо — пули гулко ударили в бетонные стены.
Мама, из последних сил вцепившаяся женщине в плечо.
А потом та оттолкнула ее локтем, выстрелила, крутанулась на месте, снова выстрелила, еще раз и еще. Воздух застыл, крики и шум казались дале- кими-далекими, время замерло. Только где-то под ногами разверзалась пустота — мальчик смотрел на упавших родителей. Время шло, но никто не шевелился. Мама и папа не шевелились.
— Черт, теперь обоих придется забрать, — сказал один из чужаков, глядя на осиротевших детей. — Ладно, тоже пригодится, контрольным будет. — Он ткнул пальцем в сторону мальчика, равнодушно, будто консервную банку на полке выбрал. Тот бросился к сестренке, обнял ее. И не-знакомцы увели их с собой.