Мар’гок подумал о том, как долго они будут сохранять ему жизнь, когда отрубят одну из голов.
Речь Громмаша подошла к концу.
– Вы служите нам.
Мар’гок почувствовал вкус желчи в обоих ртах. На свою свиту он не смотрел.
– Я понимаю, – ответил он. – Но с самого начала этого… сотрудничества… ты должен знать, что есть магия, научить которой нельзя. И дело тут не в желании.
Посланница закатила глаза. (Быть может, по дороге в Верховный Молот она сорвется со скалы.)
– Заклинания, о которых я говорю, изменяют тело и разум, словно резец, придающий форму камню. Давая нам силу, они забирают частицу нас самих. Это может убить даже тех, кто всю жизнь учился с ними работать. – Он со значением взглянул на Ко’рага (еще живого).
Громмаш подпер подбородок рукой; кажется, эти слова его не убедили. Император поспешил заполнить образовавшуюся паузу.
– Если сомневаешься в моей искренности, то я привез доказательства. Варег, повозку.
Варег, не таясь, свирепо посмотрел на императора, но все же притащил повозку. Он, несомненно, полагал, что она пригодится для внезапного нападения на лагерь Песни Войны. Однако если Громмаша и можно было застать врасплох, то только не сейчас.
Мар’гок сдернул ткань, и в его носы ударил запах свежей земли.
В повозке лежал тусклый камень. Пока его выкатывали поближе к зрителям, все хранили молчание в ожидании разъяснений. На орков он, похоже, не произвел никакого впечатления. Это была большая, бесформенная глыба с зазубренными краями. Часть сложных спиралей и завитков с поверхности камня походила на грубую татуировку Ко’рага, но в остальном (для артефакта, который самые благородные семейства Верховного Молота вырвали из недр земли после многолетней междоусобицы) он выглядел весьма непримечательно.
Гладкие камни в карманах Мар’гока слегка нагрелись. Он почувствовал, как их тепло покалывает кожу. Они заерзали, словно пытаясь выбраться наружу. Любой шаман орков, разумеется, должен был это заметить.
– Когда этот великий спящий камень проснется, – сказал император, указав на глыбу, – то сможет смягчить любую магию, которую почувствует, даже заклинания ваших шаманов. Но это не все. Это инструмент, с помощью которого мы готовим наших лучших сокрушителей.
Лицо Ко’рага сияло от гордости. Мар’гок продолжил свою речь.
– Сокрушителей отбирают за их стойкость. Их обжигает пламя, расплющивают камни, их лишают пищи, воды и воздуха. Даже самые крепкие при этом могут погибнуть.
Громмаш кивнул.
– Сначала они изучают знаки и последовательности одной из магических школ. Затем им следует получить определенную дозу этой магии – например, в виде швов или рубцов – рядом с этим камнем. В конце концов часть их сущности отделяется, и ее заменяет магия. Они становятся неуязвимыми.
– Только к одному виду магии? – прорычал Громмаш. Давным-давно подобное разочарование испытал и сам Мар’гок.
– Только к заклинаниям одной школы, – ответил император. – Мы пытались сделать лучших сокрушителей неуязвимыми к нескольким школам. В процессе все они погибли. Страшной смертью. Один из них выгорел изнутри.
Мар’гок продолжил свою речь.
– Короли-чародеи сотни лет собирали подобные артефакты. Многие из них изменяют воздействие магии на живые существа, но другие даже не поддаются описанию. Здесь, в Награнде, находятся и другие артефакты – они глубоко закопаны. Я поделюсь с тобой их силой.
Вождь обошел вокруг артефакта, с интересом его рассматривая.
– И он защитит от магии не только огров, но и орков?
Мар’гок с трудом сдержал самодовольные улыбки на обоих лицах.
– В конце концов – да. Твои воины не такие стойкие, как величайшие сыны Верховного Молота. Вам понадобится время – десятки лет, чтобы приспособиться, даже если мы будем вас учить. Но это достижимо.
В ответ Громмаш издал утробный звук. Любой ответ, в котором не было рычания и крика, следовало считать утвердительным.
Довольный Мар’гок сложил домиком твердые как камень пальцы.
– Значит, решено. Клан Верховного Молота будет, – он сглотнул комки в обоих горлах, – служить Железной Орде.
Об их армиях, землях, совместной обороне он ничего не сказал. Пусть Громмаш сам просит о каждой услуге.
Император посмотрел сверху вниз на покрытую шрамами посланницу. Теперь она была в его власти.
– Прикажи своему легиону покинуть Верховный Молот и вернуться сюда.
Он даже не заметил, что ему уже легче дышится. Дело оказалось неприятным, но с ним уже было покончено. Клан и город спасены, и со временем…
– Нет, – прервал его Громмаш. – Осада закончится только после того, как ты покажешь, как действует артефакт. Но не раньше.
Головы Мар’гока дернулись.
– Твоя магия понадобится мне в бою, вот я и хочу увидеть ее в бою, – продолжил Громмаш. – Разве вы – не ветераны арены? Это будет просто бой с несколькими моими воинами. Если то, что ты говоришь, правда, все закончится быстро.
(Острорук. Сомнений быть не может.)
– Вождь Адский Крик, с каждым огром, убитым в Верховном Молоте, уменьшается число тех, кто сможет обучать твоих воинов…
От взгляда Громмаша у Мар’гока кровь прилила к вискам. Вождь обеими руками сжал рукоять секиры, словно горло, и внезапно Мар’гок понял, как сильна ненависть орка.
– Ты отказываешься, император?
Оба разума Мар’гока на мгновение помрачились. Мысленно он рвал и метал, сыпал проклятиями. Его ладони вспотели. Вот он, мир с Железной Ордой – не договор, а ловушка. (Или же Громмаш вел эти переговоры просто для того, чтобы его унизить?) Император оглянулся на свою свиту, стараясь, чтобы его движения были неторопливыми и размеренными. (Но удастся ли ему это?) Орки были повсюду, куда ни кинь взгляд.
– Нет. Я принимаю вызов.
И Громмаш Адский Крик повел всех на арену.
***
Никогда огры не были так дружелюбны со своими сородичами, как в те минуты, когда готовились кого-нибудь убить. Пока они рылись в куче оружия, предоставленного орками, тщательно подбирая себе по размеру копья и кольчуги, воодушевление в их рядах было осязаемым и не уступало тому, что можно было почувствовать во время грандиозного представления в Колизее. Наконец-то все споры закончились, осталось лишь простое бездумное кровопролитие. Убивай. Побеждай.
Прикрепив разорванное знамя Мар’гока к древку копья, центурионы теперь сжимали в кулаках маломерные мечи орков, словно охапки ножей. Даже Ко’раг, на рану которого наложили мох и замотали тряпками, взвешивал в руках пару слишком легких для него дубинок.
Они даже не знали, какой противник их ждет. (Идиоты.)
Один лишь Варег выглядел немного растерянно. (Больше полагался на магию, чем на оружие из металла? Разумеется.) Сейчас он играл со щитом, то поднимая его, то опуская на землю. Он словно ждал какого-то знамения. Мар’гок подозвал всех к себе и произнес слова, которым было уже несколько веков.
– Вы готовы отдать жизнь за Верховный Молот, совет и императора?
Огры затопали ногами, подняли сжатые кулаки.
– Победите сегодня, и клан проживет еще тысячу лет. – Он посмотрел на Ко’рага. Сокрушитель лучезарно улыбнулся в ответ.
И снова Варег попытался – совсем немного – уклониться от предначертанного ему судьбой.
– Разве ты не будешь сражаться с нами плечом к плечу, император? – Вопрос мог показаться невинным, если бы Варег при этом не пытался заглянуть в глаза всем центурионам одновременно.
– Я буду сражаться вместе с вами, но мое оружие – спящий камень. Адский Крик получит необходимые доказательства. (Я готов пожертвовать всем, Варег.)
Мар’гок поднялся.
– Мы не знаем, кто именно будет нам противостоять. Вы двое, – он указал на Варега и Ко’рага, – наша защита от магии. Все остальные будут уничтожать врага. Бой не затягивайте. Адский Крик хочет увидеть камень, а не вашу смерть.
Огры повесили знамя Верховного Молота у края арены – неглубокой расселины среди скал, засыпанной песком с лилово-черными пятнами крови. Было очевидно, что никто из Железной Орды ее не чистит (или же все считали, что предстоящий бой этого не заслуживает), несмотря на то, что рядом с ней сидели и стояли десятки орков, переругивающихся друг с другом. Мест для публики не было.
Под пристальными взглядами орков Мар’гок подкатил артефакт к дальнему краю арены, напротив того места, где стоял Громмаш. За ним следовал Варег, волочивший повозку.
– Император, – шепнул Варег, – тебе нужна поддержка. Позволь, я помогу с артефактом.
– Нет, – отмахнулся Мар’гок.
– А если тебя ранят? Или убьют? Никто, кроме тебя, не заклинал спящий камень, – его глаза были огромны и почти безумны. Он потянулся к императору – умоляя, или собираясь задушить…
Мар’гок отвел его руки.
– Нет. Твое место – на арене. Спускайся.
Удивительно, но он подчинился. Если им обоим суждено погибнуть, то Варег, по крайней мере, умрет первым.
Ворот, ведущих на арену, не было. Один за другим огры спрыгнули вниз, вздыбив песок, и принялись осматривать стены, занимать позиции, стучать оружием по земле, изображая барабанный бой. Они били быстро, не меняя ритма. Снова полетел песок. Послышались гортанные боевые кличи, которые лишь изредка гармонировали друг с другом.
– Вы готовы, – сказал Громмаш, и внезапно все стихло.
Это было утверждение, а не вопрос.
Мар’гок присел на корточки перед артефактом. Его тепло успокаивало, но император почувствовал, что камень уже начал качать у него силу.
– Ведите пленных! – заревел Адский Крик.
Дюжину оборванных фигур, закованных в цепи, вывели к южному краю арены. Это были орки, примерно одного роста с воинами Громмаша, но из-за потрепанных лиловых одеяний, а также нечесаных волос и косматых бород казалось, что они гораздо меньше. Все были без доспехов и оружия.
Единственное, что кардинально отличало их от сородичей, это зеленая кожа.
Громмаш тихо заговорил с одним орком; ответов пленника не было слышно.
– Я не подарю тебе свободу, чернокнижник.
Затем вождь повысил голос, чтобы его услышали воины Мар’гока.
– Но тот из вас, кто убьет огра, получит награду на выбор – чистый тюфяк или быструю смерть.
Кто такой «чернокнижник»? Мар’гок никогда еще не слышал этого слова. Какое преступление они совершили? Император почувствовал напряжение, которое отзывалось где-то в позвоночнике. Судя по жалкому виду, эти орки, скорее всего, воры – но разве Громмаш не отрубил бы ворам руки? Огры были озадачены при виде крошечных противников. Ко’раг почесал в затылке и презрительно рассмеялся. С орков сняли оковы.
Когда они подошли ближе, Мар’гок заметил на руках пленных вздувшиеся рубцы – следы бича. (Некоторые из них – совсем свежие.)
Они вяло сползли по стене на арену. Когда их ноги коснулись песка, зрители вытянули шеи, чтобы лучше видеть происходящее. Дюжина против пяти. Мар’гок втянул воздух в оба горла. Они, разумеется, применят магию – но какую? У них не было ни одной ловушки, они не делали никаких знаков.
– Начинайте! – скомандовал Адский Крик.
Не успел вождь подать сигнал, как Варег, заняв устойчивую позицию, одним движением ноги начертил на песке полукруг и выставил вперед ладони. Пленников это застигло врасплох: из песка, словно волна, появилась ледяная глыба, которая поглотила и раздавила двоих их них, а затем утащила окровавленные останки прочь.
Ногти Мар’гока царапнули по ладони, и он прижал ее к артефакту. Чары, которые он каждое утро накладывал на себя, отступили: его невидимый волшебный щит медленно растаял. Его одежда стала легче и свободнее, утратив качества, защищающие от огня. Он стал уязвим, но почувствовал, как пробуждается сила камня. Император посмотрел на орков и увидел, что их глаза остекленели, а взгляды расфокусировались. (Значит, их магия не связана с единением.)
Остальные огры плотной группой бросились на врага, зажав в каждом кулаке по несколько мечей, топоров или дубин. Из-под их мощных ног летел песок и ледяная крошка. Они быстро приблизились к оркам, а те, словно марионетки на одной ниточке, начали творить свое заклинание. Кое-какие отличительные признаки волшебства были, но ни одного четкого. (Точно не тайная магия и не шаманство – их бы он сразу узнал.)
Послышались слова давно мертвого языка.
– Рассыпаться! – прогремел голос Мар’гока.
Его свита безмолвно повиновалась, растянувшись в цепь, чтобы враг не мог поразить сразу несколько целей.
(Если орки решат разнообразить заклинания и попытаются атаковать каждого огра разными чарами, то несколько спутников Мар’гока выживет, и этого будет достаточно.) Он начал очищать завитки на нижней части артефакта.
Орки зашевелили пальцами быстрее, очерчивая сложные фигуры. Император прищурился, стараясь распознать заклинания, но тщетно – это была незнакомая магия. Он ухмыльнулся, увидев, как Ко’раг снес одному орку голову ударом дубины. Но улыбка быстро угасла: кожа сокрушителя стала отделяться от его тела клочьями, словно листья под струей кипятка.
Десять орков применили то же заклинание. Мар’гок еще не видел ничего подобного. Жуткое зеленовато-желтое пламя, уничтожающее сам воздух, обжигающее легкие, закружилось над ареной. (Нет!)
Огонь врезался в огров, словно ураган, и за одно страшное мгновение сжег их кожу. Лучшие воины Верховного Молота превратились в куски высохшего мяса, их обезображенные трупы рухнули на песок. Несколько вспыхнувших прядей волос – единственное свидетельство того, что эти огры когда-то жили на свете. (Нет. Нет.)
Мар’гок ударил обеими ладонями по артефакту. Тот не отозвался.
***
Король-чародей проиграл. Лица Мар’гока обмякли, словно у мертвеца. Он увидел, как Варег (возможно) тлеет и плавится, но даже вид поверженного противника не доставил ему радости.