В правление предыдущего короля-чародея Громмаш провел довольно долгое время привязанным к этому дереву. После неудачного похода на Верховный Молот Громмаш попал в плен, где его избили до полусмерти и едва не уморили голодом. (А потом…)
На них смотрели пустые глазницы побуревшей, сгнившей головы огра, висевшей на сучке. Хотя плоть на черепе уже почти истлела, Мар’гок был почти уверен, что узнал, кто это. Было невозможно так долго ждать смерти своего предшественника, не представляя иногда его обезглавленным.
– Император, – зазвучал глубокий голос Громмаша. – Что ты думаешь о последнем повелителе огров, который мне противостоял?
Он не стал прибегать к театральным трюкам, даже не сдвинулся с места (хотя его властная поза говорила сама за себя). Взгляд его был напряженным, сосредоточенным.
В наступившей тишине огры почувствовали себя неуютно и все разом посмотрели на своего монарха.
– Он был глупцом, – ответил Мар’гок.
Варег разжал сцепленные пальцы, позволив рукам свободно повиснуть.
– Он был глупцом, раз не убил тебя.
Какой-то орк, стоящий рядом с троном, зашипел. Варег и Ко’раг напряглись и инстинктивно потянулись за оружием, которое у них отобрали.
– Если бы ты был в моей власти, – продолжил Мар’гок, – я бы перерезал тебе глотку на виду у всех пленников и бросил твой труп в океан. А затем отправил их всех вслед за тобой. – Он указал на орка, стоящего у него за спиной. – Твой народ был бы сломлен. А Верховный Молот бы правил всем Награндом. (Снова правил всем Награндом.) Мар’гок всегда прибегал к театральным приемам, если это было уместно.
Громмаш не изменился в лице, слушая, как кто-то обсуждает его убийство. Он мог себе это позволить.
Из-за трона вышло еще несколько орков (теперь только в пределах видимости их уже было две дюжины). Один из них, широкоплечий, чье татуированное лицо едва виднелось за капюшоном, что-то шепнул Адскому Крику. (Когда это он слушался чужих советов?)
– Понимаю, – ответил Громмаш. – Тогда расскажи мне, чего стоит Верховный Молот. О той дани, которую ты мне привез. О том, во сколько вы цените ваши жизни.
От императора не ускользнуло то, что он стоит против солнца, и это заставляет его щуриться и наклонять головы. Он подавил в себе желание вырвать из земли дерево и прикрыть им глаза. (Громмаш черпает силы из вещи, которая напоминает ему о старых обидах. Сделка, которую ему нужно предложить, должна быть проста, а ее условия – очевидно выгодны для него.)
Мар’гок фыркнул.
– Отлично. Мой дар тебе – знания. Железная Орда слаба.
Настал черед Громмаша улыбнуться.
– Ты говоришь это, пока мы разрушаем стены твоего дома. – Он указал куда-то за спины огров. – Расскажи им, что ты видела.
Орочиха бросилась к Адскому Крику, и Мар’гок узнал покрытую шрамами посланницу, которая принесла весть о войне. Жаль. Он надеялся, что она погибла при осаде.
Ее лицо пылало от гордости.
– Мы прорвали оборону у входа в город. Гора окружена. Они отступают к своим домам.
Мар’гок предполагал, что это может случиться, но не думал, что это произойдет так скоро.
***
Это явный обман. Иначе и быть не могло. Пока его подданные спорили между собой, а орки наслаждались их замешательством, Мар’гок закрыл глаза и попробовал представить себе отступление огров, уличные бои, расплавленный фундамент разрушенных домов-курганов, текущий к боевым порядкам горианцев.
Ему не пришлось сильно напрягать воображение, представляя себе, как орки окружают его легионы, как жужжит их зубчатое оружие, перепиливая ноги ограм, как падают его воины. Он уже слишком много раз видел эту картину.
Затем орки снесут его статуи. Его мужчины, женщины и дети заревут от ярости и будут оказывать сопротивление, без устали крича: «Король! Король!» Чем дольше они это произносили, тем меньше это походило на боевой предсмертный крик.
Они, разумеется, так долго цеплялись за эти два слога, потому что выкрикивать их легче, чем «император», а не потому, что они не могли произнести его титул и его имя.
Ну, конечно они выстоят.
Мар’гоку надоело фантазировать, и он открыл глаза. Выдохнув, император повернулся к Ко’рагу и Варегу; те перешептывались друг с другом. Судя по их лицам и оборонительным позам, они тоже поверили посланнице. Когда Громмаш заговорил, эти двое умолкли.
– А теперь расскажи мне, император, – сказал он уверенно, словно читая мысли Мар’гока, – в чем слабость Железной Орды. (Наконец-то.)
– Пойми меня правильно, вождь. Вас много, и, возможно, рано или поздно твои орки пробьются к самой вершине Верховного Молота. – Император начал расхаживать взад-вперед, оживленно жестикулируя. – Но за это придется заплатить, ведь величайшей силы у вас нет. Вам противостоит армия короля-чародея. Наши традиции столь же древние, как и сам Дренор.
Он протянул руки к толпе и сжал огромные кулаки.
– Из наших домов на вас обрушатся лавины. Мы запугаем ваших волков огнем, а наша земля заставит ваше оружие заржаветь. Чары твоих шаманов на нас не действуют. Мы только рассмеемся в ответ на их жалкие потуги создать гром и молнию. Мы сотрем их в порошок голыми руками.
Слушая эти слова, Громмаш казался почти… заинтересованным. (Орки поклоняются стихиям. Мелкие существа всегда ищут объекты для поклонения.)
– И к тому же, – добавил Мар’гок, – вы крошечные. Даже если вам удастся взять Верховный Молот, вы потратите целый год только на то, чтобы убрать наши трупы.
Мар’гок решительно сжал губы, словно скульптор, убирающий свой резец. Сильные славят свою мощь и стать, умные – свою беспредельную находчивость, обаятельные – дар убеждения и лидерские качества. Однако настоящая сила – это сочетание всех сил (именно поэтому он и стал императором). Громмаша будут вечно преследовать мысли о силе, которой он не обладает. Мар’гок знал, что это единственный шанс спасти империю и свою жизнь.
– Нам не нужен ваш город. Нам нужны ваши трупы, – быстро ответил Громмаш.
Он встал и левой рукой сжал рукоять секиры, которая доходила почти до его макушки. Ее зазубренное лезвие было покрыто побуревшей кровью, пролитой за прошедший день.
– Все воины Железной Орды готовы погибнуть в бою. Мы побеждаем. Твои угрозы ничего не стоят.
Ко’рага эти слова привели в ярость, но Мар’гок жестом остановил его. Громмаш перестал скалиться, и на его лице появилось задумчивое выражение.
– Но в твоих словах есть доля истины. Ваша магия действительно сильна. Научите нас своим заклинаниям, и тогда мы пощадим некоторых из вас.
***
В одном плевке Варега было больше жидкости, чем во всем животе орка.
Император попросил несколько минут на то, чтобы поговорить с советниками, и отошел от трона Громмаша. Теперь же он яростно сверкал всеми своими глазами. Слюна шипела в пыли у самых его ног. Пузырьки выходили на поверхность и лопались. Казалось, еще немного, и плевок сам сдвинется с места.
Подобное открытое неповиновение началось совсем недавно, когда Мар’гок походя заметил, что разумно было бы отклонить предложение Адского Крика. Центурионы еще слюны не увидели. Император незаметно подпихивал к плевку камни, пытаясь его замаскировать.
Варег метался взад и вперед, едва не воя. Еще немного, и его возбуждение передастся оркам, и тогда они решат пустить в ход оружие.
Глуповатый Ко’раг прилагал все усилия, чтобы понять услышанное.
– Император, ты шутишь? Ты… выгадаешь время, обманешь Громмаша…
– Нет! – крикнул Варег. Его обычно спокойный голос срывался. – На совете обе твои головы поклялись, что ты заключишь мир. А теперь тебя испугала цена.
Мар’гок перестал рассматривать плевок. На его лицах отразилась смесь гнева и удивления.
– Чего стоят традиции Верховного Молота, если их некому будет хранить? – продолжал бесноваться Варег. Неужели твое колдовство для тебя дороже наших жизней? (Жалкая попытка. Скорее не вопрос, а предложение.)
Мар’гок шагнул к Варегу, топнув с такой силой, что поднялась пыль.
– Ты говоришь о выживании как раб, который не видит дальше своих цепей. У тебя сердце орка; опасность для жизни миновала – и ты уже счастлив.
Лицо Варега побагровело. Он зарычал так громко, что его услышал весь лагерь. Остальные огры двинулись по направлению к своим вожакам.
Мар’гок продолжал.
– Гог Истребитель гроннов знал, что жизнь и свобода – это еще не все. Он вскрыл тела гроннов и съел их костный мозг, чтобы доказать, что они не боги. А затем показал их кости остальным, чтобы возвестить о своей победе. Ему хотелось не просто выживать, поэтому он и построил себе дворец, слишком большой для одной семьи. Там собрались и другие, и вскоре его дом превратился в империю. Он не бежал в горы, чтобы там втайне порадоваться тому, что выжил.
Варег, похоже, все-таки сохранил остатки благоразумия, и во время речи императора не произнес ни слова. (Кому предназначалась эта речь – Варегу? Остальным? Голов было две, но всегда казалось, что языков нужно три.)
– Этот мир принадлежит нам. Мы должны укротить его просторы, открыть его величие – только потому, что мы правим им, как раньше правили Кузнецы. Если ты готов поделиться им с рабами, если ты позволишь им изменять его, ты не огр.
В ответ верховный советник снова плюнул – так, что второй плевок лег точно на первый. И куда же в трудную минуту подевались все его таланты?
Варег остановился.
– Верховный Молот – уже не империя, – фыркнул он. – Это просто большой город. Не думаю, что весь наш клан согласится погибнуть ради него.
Голос Варега звучал глухо, но очень напряженно. Он кидал взгляды то на одного огра, то на другого, но не смел посмотреть в глаза Мар’гоку, словно с минуты на минуту собирался отречься от императора, бросить ему вызов – что наверняка неоднократно репетировал, пока тянул повозку.
Внезапно заговорил Ко’раг, отвлекая внимание от Мар’гока и Варега, с яростью глядящих друг на друга.
– Император, орки побеждают. Если ты не собираешься убить Громмаша прямо сейчас, тогда мы должны ему покориться. – Его глаза сверкнули.
Мар’гок скрестил руки на груди, неосознанно подражая одной из своих любимых статуй.