Его глаза, обведенные синими кругами, казались огромными, как у филина.
– Кто вы такой? – спросил Никт и крепче сжал руку Скарлетт.
Человек‑индиго, словно не услышав вопроса, продолжал злобно на них смотреть.
– Прочь отсюда! – прорычал он. Эти слова раздались как будто в голове Никта.
– Он опасный? – спросила Скарлетт.
– Вряд ли, – ответил Никт и обратился к Человеку‑индиго, как его учили: – Я гражданин кладбища, и мне позволено ходить везде, где я хочу.
Человек‑индиго никак не отреагировал, что удивило Никта: обычно эти слова утихомиривали даже самых раздражительных обитателей кладбища.
– Скарлетт, ты его видишь?
– Конечно вижу! Большой и страшный дядька в татуировках. Он хочет нас убить. Никт, прогони его!
Никт посмотрел на останки в коричневом плаще. Рядом валялась разбитая лампа.
– Он убежал, – вслух сказал мальчик. – Убежал от страха. Поскользнулся или оступился на лестнице и упал.
– Кто?
– Человек на полу.
В голосе Скарлетт слышались раздражение, недоумение и страх.
– Какой еще человек на полу?! Тут темно! Я вижу только татушного дядьку!
Словно в подтверждение, Человек‑индиго откинул голову и разразился настоящим тирольским йодлем. Скарлетт сжала руку Никта так сильно, что впилась ногтями в кожу.
– Извини, что я называла их воображаемыми! Теперь я тебе верю. Они настоящие!
Человек‑индиго поднял над головой нечто вроде каменного ножа и прокричал:
– Все, кто вторгся сюда, погибнут!
Никт вспомнил про человека, который выбрался отсюда седым и с тех пор не ходил на кладбище и никому не рассказывал, что тут с ним случилось.
– Да нет, ты права. Насчет этого.
– Что насчет этого?
– Этот – воображаемый.
– Не говори глупостей! Я его вижу.
– Вот именно, – ответил Никт. – А мертвых не видишь. – Он огляделся. – Перестаньте кричать. Мы знаем, что вы ненастоящий.
– Я сожру вашу печень! – завизжал Человек‑индиго.
– Фигушки. – Скарлетт шумно вздохнула. – Никт прав. – И добавила: – Знаешь, мне кажется, это пугало.
– Что такое пугало?
– Такая штука, которую фермеры ставят на поля, чтобы отпугивать ворон.
– А зачем их отпугивать?
Вороны Никту очень даже нравились: они забавные и помогают содержать кладбище в чистоте.
– Точно не знаю, спрошу у мамы. Когда мы ехали на поезде, я такое пугало видела. Вороны думают, что это настоящий человек. А это подделка под человека. Просто чтобы пугать ворон.
– Кто бы вы ни были, – обратился Никт ко всей пещере, – у вас ничего не вышло. Нам не страшно! Мы знаем, что всё понарошку. Хватит.
Человек‑индиго замолчал, подошел к каменной плите, лег на нее и исчез.
Для Скарлетт все опять стало темно. Но в темноте снова раздался шорох. Он становился все громче и громче, окружал их со всех сторон.
– МЫ – СЛИР.
У Никта закололо в затылке. Голос – или хор голосов? – который раздался у него в голове, был старым‑престарым и каким‑то сухим, словно скрежет мертвой ветки по окну часовни.
– Ты слышишь? – спросил он Скарлетт.
– Ничего я не слышу, просто как будто кто‑то ползает. У меня в животе мурашки. Будто сейчас случится что‑то ужасное.
– Не будет ничего ужасного. – Никт повернулся к пещере. – Кто вы?
– МЫ – СЛИР. МЫ ХРАНИМ. МЫ СТЕРЕЖЕМ.
– Что вы стережете?
– МЕСТО УПОКОЕНИЯ НАШЕГО ГОСПОДИНА. ЭТО ВЕЛИЧАЙШАЯ СВЯТЫНЯ, И МЫ ЕЕ СТЕРЕЖЕМ.
– Вы не можете нас тронуть. Только пугаете.
Сплетающиеся голоса капризно возразили:
– СТРАХ – СТИХИЯ СЛИРА!
Никт посмотрел на каменный выступ.
– А это сокровища вашего господина? Старая финтифлюшка, чашка и каменный ножик? На вид как‑то не очень.
– МЫ СТЕРЕЖЕМ СОКРОВИЩА: БРОШЬ, КУБОК И НОЖ. МЫ ХРАНИМ ИХ ДЛЯ ГОСПОДИНА. СОКРОВИЩА ВСЕГДА ВОЗВРАЩАЮТСЯ. ВСЕГДА.
– Вас много или один?
Ответа не было. Ум Никта будто заполнился паутиной. Мальчик помотал головой и сжал руку Скарлетт.
– Пошли!
Проводя девочку мимо мертвеца в коричневом плаще, Никт подумал: если бы тот не испугался и не упал, его ждало бы большое разочарование. Десять тысяч лет назад сокровищами называли совсем не то, что сейчас. Никт помог Скарлетт взобраться по лестнице, и вскоре они оказались в черных стенах мавзолея Фробишеров.
Весеннее, почти летнее солнце светило сквозь щели между камнями и закрытую дверь, да так ярко, что Скарлетт заморгала и зажмурилась. В кустах пели птицы; мимо с жужжанием пронесся шмель. Все как обычно, удивилась Скарлетт.
Никт толчком открыл дверь склепа, а потом запер на ключ.
Яркая одежда Скарлетт была вся в грязи и паутине, а смуглые руки и лицо от пыли посерели.
Ниже по холму кто‑то кричал. Причем не один «кто‑то», а много. Кричали громко и встревоженно.
– Скарлетт! Скарлетт Перкинс!!!
Скарлетт крикнула в ответ:
– Да! Кто это?
Не успели они с Никтом обменяться впечатлениями, хотя бы поговорить про Человека‑индиго, прибежала женщина в флюоресцентно‑желтом жилете с надписью «ПОЛИЦИЯ» на спине и стала спрашивать Скарлетт, все ли с ней в порядке, где она была и не пытались ли ее похитить. Потом женщина закричала по рации, что ребенка нашли.
Никт незаметно спустился вместе с ними по холму. Дверь часовни была открыта. Внутри ждали родители Скарлетт – мать утирала слезы, отец обеспокоенно говорил по телефону. С ними была еще одна женщина в полицейской форме. Никта они не видели. Мальчик устроился в дальнем углу.
Скарлетт отвечала на все вопросы так честно, как только могла: мальчик по имени Никто отвел ее внутрь холма, и там из темноты вышел человек с синими татуировками, который на самом деле был пугалом. Полицейские дали ей шоколадный батончик, вытерли лицо и спросили, был ли у татуированного мужчины мотоцикл. Родители Скарлетт перестали за дочку бояться и теперь разозлились на нее и друг на друга: нельзя пускать маленькую девочку на кладбище, даже если это уголок живой природы, в наше время везде очень опасно, и без неусыпного надзора с ребенком могут случиться всякие ужасы. Особенно с таким ребенком, как Скарлетт.
Мать Скарлетт зашмыгала носом. Скарлетт, глядя на нее, расплакалась. Одна из женщин‑полицейских поспорила с ее отцом. Тот сказал, что как налогоплательщик оплачивает ее работу, а она ответила, что тоже платит налоги и, значит, кормит его самого. Все это время Никт просидел в темном углу часовни, невидимый для всех, даже для Скарлетт. Он смотрел и слушал, пока мог.
На кладбище смеркалось. Сайлес нашел Никта на вершине холма. Мальчик смотрел на город. Сайлес по своему обыкновению молча встал рядом.
– Она не виновата, – начал Никт. – Это я виноват! Теперь у нее неприятности.
– Куда ты ее водил? – спросил Сайлес.
– Внутрь холма, посмотреть на самую старую могилу. Там никого нет. Только какой‑то Слир, похожий на змею, который любит всех пугать.
– Как интересно…
Они вместе спустились по холму и увидели, как запирают старую часовню. Родители со Скарлетт ушли в темноту.
– Мисс Борроуз научит тебя писать слитно, – сказал Сайлес. – Ты уже прочитал «Кота в сапогах»?
– Да, – ответил Никт. – Тыщу лет назад. У тебя получится найти еще книг?
– Думаю, да.
– Я ее еще увижу?
– Девочку? Едва ли.
Сайлес ошибался. Три недели спустя, в один сумрачный день, Скарлетт появилась на кладбище в сопровождении родителей.
Те настояли, чтобы она оставалась на виду, а сами держались немного в стороне. Мать Скарлетт то и дело восклицала, до чего здесь мрачно, и как чудесно и замечательно, что вскоре они навсегда отсюда уедут.
Когда родители Скарлетт начали говорить между собой, Никт сказал:
– Привет.
– Привет, – тихо‑тихо отозвалась Скарлетт.
– Я думал, мы больше не увидимся.
– Я им сказала, что не поеду, если они не сводят меня сюда в последний раз.
– Куда не поедешь?
– В Шотландию. Там есть университет, где папа будет преподавать физику частиц.
Они шли по дорожке вместе – маленькая девочка в ярко‑оранжевой куртке и маленький мальчик в сером саване.
– Шотландия – это далеко?
– Да.
– А‑а…
– Я надеялась, что застану тебя. Хотела попрощаться.
– Я всегда здесь.
– Но ты ведь не мертвый, правда, Никто Оуэнс?
– Конечно нет.
– Значит, ты не будешь жить здесь всю жизнь. Так? Когда‑нибудь ты вырастешь, и тебе придется выйти отсюда в большой мир.
Он покачал головой.
– Там для меня опасно.
– Кто сказал?
– Все. Сайлес. Мои родители. Все говорят.
Скарлетт замолчала.
Ее отец крикнул:
– Скарлетт! Дочка, пора! Мы сводили тебя на кладбище, как обещали. Теперь – домой.
Скарлетт повернулась к Никту.
– Ты храбрый. Ты самый храбрый из всех, кого я знаю. И ты мой друг. Мне все равно, даже если ты воображаемый. И она убежала по дорожке обратно – к маме с папой и к большому миру.
Глава 3
Псы господни
На каждом кладбище найдется могила, облюбованная упырями. Побродите по старым дорожкам, и вы непременно ее увидите: всю в потеках, сколах и трещинах, заросшую чахлой травой и сорняками. От надгробия веет холодом, имя покойника стерлось. Статуя – если она была – или без головы, или покрыта мхом и плесенью, отчего похожа на гриб. Если вам кажется, что могила пострадала от рук вандалов, это упырья дверь. Если при виде могилы вам хочется убежать подальше, это упырья дверь.
На кладбище Никта тоже была такая могила.
Она есть на каждом кладбище.
Сайлес уезжал.
Сначала, узнав об этом, Никт расстроился. Теперь он просто злился.
– Ну почему?!
– Я уже сказал. Мне нужно кое‑что выяснить. Для этого нужно кое‑куда поехать. Чтобы куда‑то поехать, нужно уехать отсюда. Мы с тобой уже все обсудили.
– Неужели это такие важные дела? – Никт пытался понять своим шестилетним умом, что заставляет Сайлеса его бросить. Не получалось. – Это несправедливо!
Опекун невозмутимо ответил:
– Никто Оуэнс, справедливость здесь совершенно ни при чем. Как есть, так есть.
Слова его Никта не убедили.
– Ты должен за мной присматривать. Ты сам говорил!
– Как твой опекун, я за тебя отвечаю. К счастью, эту ответственность готов нести не я один.
– А куда ты вообще едешь?
– Туда, куда нужно. Где я смогу узнать то, чего не узна́ю здесь.
Никт фыркнул и ушел, пиная воображаемые камни, в северо‑западную часть кладбища. Там разрослись настоящие джунгли, с которыми не могли справиться ни смотритель, ни местное Общество друзей кладбища. Никт разбудил целую семью покойных викторианских детей – все не дожили до десяти лет – и поиграл с ними в прятки. Все это время Никт убеждал себя, что Сайлес никуда не уедет, что все будет как раньше. Однако, когда он закончил играть и снова прибежал к старой часовне, его надежду развеяли сразу две новости.