– Придется немного подождать, пока тебя внесут в список посетителей, которым разрешают свидания с твоим папой, – добавил Патрик, – но он уже знает, что ты дома, так что наверняка скоро позвонит.
Когда Миа наконец выговорилась, за столом воцарилось молчание. Я прямо видел, как Патрик, Лекс и Николас стараются придумать тему для разговора, не касающуюся того, чего я не помню, или того, что со мной случилось.
– Как тебе сибас? – спросила наконец Лекс. Она уже задавала мне десятки вопросов о еде: что я люблю, не передать ли мне соль, не хочу ли я еще чего‑нибудь. Еда – самая безопасная тема для разговора.
Я посмотрел в свой контейнер. Даже не знал, что эта штука, оказывается, сибас.
– Вкусно, – сказал я.
– Хорошо, – сказала она и слабо улыбнулась мне.
Я взглянул на большие часы на стене. Скоро уже можно будет сослаться на усталость и идти спать. Зазвонил телефон, Патрик вскочил и вышел в другую комнату, чтобы взять трубку. Вернулся почти сразу же.
– Кто звонил? – спросила Миа.
– Никто, – ответил Патрик одновременно с вопросом Лекс:
– Кто хочет десерт?
После ужина Патрик объявил, что теперь поедет к себе домой, в Лос‑Анджелес. Он уже пропустил пару дней на работе, так что завтра нужно вставать рано и сразу за дела. Он обнял Лекс и Миа, а затем повернулся ко мне. Потянулся, чтобы обнять, остановился, затем рассмеялся сам над собой и снова протянул руки. Объятие было коротким и неловким.
– Мы так рады, что ты дома, Дэнни, – сказал он.
– Я тоже, – сказал я, остро чувствуя, что на нас смотрят во все глаза.
Патрик выпустил меня из объятий.
– Завтра вечером приеду. Нам нужно о многом поговорить.
– Конечно, – сказал я. Торчать тут до завтрашнего вечера я не собирался.
– Я тебя провожу, – сказала Лекс брату. Выходя с ним из комнаты, бросила через плечо:
– Ники, Миа?
Они покивали и немедленно принялись убирать со стола: пластиковые контейнеры и бумажные салфетки – в мусор, столовые приборы в посудомойку. Меня, видимо, как жертву похищения, освободили от этой обязанности, и мне оставалось только стоять столбом, не зная, куда себя девать. Я постоял немного перед одним из огромных окон от пола до потолка, делая вид, что любуюсь лужайкой в сумерках и горами вдали. Затем решил найти Лекс и сказать ей, что я иду спать.
Я пошел по полутемному коридору к прихожей. Лекс с Патриком стояли в дверях, их профили были подсвечены иллюминацией фонтана за окном. Они тихо разговаривали. Я остановился в тени и стал смотреть на них. Слов я не слышал, но по тому, как они смотрели друг на друга, можно было понять, что разговор серьезный. Лекс покачала головой, и по ее крепко сжатым губам я понял, что она опять плачет. Патрик положил руки ей на плечи и что‑то сказал, она глубоко вздохнула и кивнула. Они обменялись еще несколькими словами, и Лекс повернулась, чтобы уйти, но Патрик схватил ее за руку и снова притянул к себе. Наклонил голову набок, спрашивая о чем‑то. Она долго смотрела на него, потом снова кивнула и мягко высвободила руку из его пальцев. Он поцеловал ее в щеку и ушел, а она закрыла за ним дверь и еще долго стояла, прислонившись к ней всем телом.
В воздухе ощущалось напряжение и неловкость, и я потихоньку ушел, ничего ей не сказав.
* * *
Я вернулся в нетронутую комнату Дэнни и заперся там. Я не знал, что делать. Нужно было чем‑то заняться до того времени, когда можно будет смыться, но, честно говоря, глаза уже слипались. Прошлую ночь я почти не спал, а эта игра в Дэнни совсем меня вымотала. Усталость одолела такая, что даже кости ломило. Я заметил на тумбочке будильник и взял его в руки. Можно поспать несколько часов, а потом уж смываться, сказал я себе. Так, пожалуй, даже лучше будет. От усталости легко наделать ошибок. Я завел будильник на три часа и убавил громкость, насколько возможно. Не хотел рисковать разбудить кого‑нибудь еще, а сам я сплю чутко.
Ничего своего для сна у меня не было, а жуткие, мумифицированные вещи Дэнни я бы не надел, даже если бы они были мне по размеру. Я уже решил просто скинуть джинсы и рубашку и спать в одних трусах, и тут в дверь постучали. Я открыл и увидел в коридоре Николаса.
– Я подумал, тебе понадобится, – сказал он, протягивая мне футболку и спортивные штаны. – Вряд ли ты сейчас влезешь в то, что лежит у тебя в комоде.
Я взял одежду.
– Спасибо.
Николас все смотрел на меня. В первый раз за все время мы смотрели друг другу в глаза дольше пары секунд, и, если не считать объятий в аэропорту, в первый раз стояли так близко. Между бровей у него появилась тонкая морщинка.
– Не за что, – сказал он. – Э‑э‑э… может, тебе еще что‑нибудь нужно? Лекс наверняка может…
– Кто там говорит обо мне? – весело спросила Лекс, появляясь в коридоре за спиной Николаса. Она казалась совсем другим человеком – не той хрупкой девушкой, что после ухода Патрика стояла, прислонясь к двери, как будто ее ноги не держали. Она расслабленно улыбалась, глаза были теплые и сонные. Я бы решил, что она слегка под градусом, если бы не знал наверняка, что за ужином она выпила только один бокал вина.
– Ага, ты принес ему одежду, вот молодец, – сказала она. – Дэнни, я тут подумала – давай завтра поедем в магазин и купим тебе все необходимое. Идет? А пока вот тебе запасная зубная щетка и паста. – Она сунула все это мне в руку. – Что‑нибудь еще тебе сегодня понадобится?
Вот если бы другую комнату, не такую жуткую – наверняка же в таком огромном доме найдется хоть парочка комнат для гостей. Но об этом лучше не заикаться. Да ладно, недолго осталось.
– Нет, у меня все есть.
– Ну хорошо. Если что, моя комната – пятая от лестницы, – сказала она. Николас когда‑то успел исчезнуть, и мы были только вдвоем. – Не переживай, если разбудишь, ладно? Я не против.
Я кивнул.
– Спасибо, Лекс.
– Пожалуйста. – Она посмотрела на меня, улыбнулась, и тут… что‑то стало по‑другому. Не знаю, как это поточнее описать. Словно мы теперь как‑то иначе смотрели друг другу в глаза. Как будто теперь она не просто смотрела на меня, а видела. Дыхание у меня перехватило так, что стало больно в груди.
Она потянулась ко мне, обняла, и на этот раз руки у нее были крепкие, не то что в прошлый раз – слабые и дрожащие.
– Я скучала по тебе, Дэнни, – тихо сказала она, и ее слова тепло защекотали мне шею. – Я так рада, что все страшное для тебя позади.
* * *
Я лежал в постели и не мог заснуть. Слишком уж свежие простыни, слишком уж тихо в доме. Я таращился в потолок, где еще можно было разглядеть силуэты пластиковых звезд‑наклеек, хотя они давным‑давно уже не светились.
Я никак не мог отделаться от мыслей. Во‑первых, я решил остаться здесь на ночь. Говорил себе, что так будет разумнее – сбежать завтра ночью, после того как Лекс купит мне одежду и другие вещи. На самом же деле, как я, наверное, уже тогда понимал, дело было в другом. Я почувствовал… что‑то, когда она обняла меня и сказала, что рада мне. Что все страшное позади. Я ей поверил, и мне не хотелось так быстро с этим расставаться.
Да и разве плохо было бы остаться здесь? Насовсем? Тейты купились на мою историю, и в каком‑то смысле я для них подарок. Дэнни уже давно нет, скорее всего, он мертв и наверняка уже не вернется. Мое появление сделало их счастливыми. А сам я нечаянно втянулся в крупнейшую в своей жизни аферу. Самую рискованную из всех делишек, какие я до сих пор проворачивал, но зато и самую выгодную. Если я сумею стать Дэниелом Тейтом, здесь у меня будет настоящая жизнь, такая, о какой мальчишка из Саскачевана никогда и мечтать не мог. Неужели я и правда готов вот так просто отказаться от этого? Разве не глупо – снова жить на улице и в приютах, когда вот она, замечательная постель, и замечательный дом, и замечательная любящая семья?
Наконец мне стало уже невмоготу так лежать, проигрывать в голове разные сценарии и сочинять одну ложь за другой. Время позднее, все, должно быть, уже спят. Я встал с кровати. Если я завтра не ухожу, значит, неплохо бы осмотреть особняк. У Тейтов будет меньше подозрений, если я буду ориентироваться здесь как дома.
Я вышел босиком в коридор и приступил к делу. В самой дальней комнате был кабинет – вдоль стен встроенные стеллажи, а в глаза бросался прежде всего массивный письменный стол. Дальше – ванная, где я прятался, потом бельевой шкаф, потом комната Дэнни. Комната Николаса, как я уже знал, была рядом с моей. Я с удивлением увидел, что из‑под двери пробивается полоска света, и прокрался мимо с удвоенной осторожностью. Комната Миа была рядом, возле нее в розетке торчал ночник. Еще одна, последняя комната с этой стороны от лестницы – гостевая, а раньше, наверное, там жила няня. Джессика, как мне показалось, сама не из тех, кто будет вскакивать среди ночи менять памперсы.
Я добрался до лестницы и поднялся на третий этаж, но там была только одна запертая на ключ двойная дверь. Должно быть, когда‑то весь этаж занимала главная спальня. Я снова спустился на второй этаж и повернул налево, чтобы обследовать второе крыло. Там обнаружились две гостевых комнаты, еще одна ванная, спальня – бывшая комната Патрика, судя по постерам рок‑групп на стене, а за ней – комната Лекс. Там горел свет. Похоже, в эту ночь никому не спится.
Еще минут двадцать я осматривал первый этаж и подвал, обошел все комнаты, пока не освоился с расположением. Проверил панель сигнализации на входной двери – отключена – и отважился выбраться через застекленную дверь во внутренний дворик. Над ним нависала деревянная решетка, увитая плющом и какими‑то белыми цветами, а дальше был бассейн, светившийся в темноте, словно бледно‑зеленая луна. Я потрогал воду ступней. Вода была приятная, чуть теплая – в самый раз для прохладной ночи. Должно быть, бассейн с подогревом.
Я оглянулся на дом. Там было темно: должно быть, Николас и Лекс наконец заснули. Да гори все огнем, подумал я. Может, мне всего‑то одну ночь и быть богатым, так надо хоть пользоваться этим, пока есть возможность. Я разделся до трусов и скользнул в бассейн, с той стороны, где было помельче: пловец из меня не очень. Под водой все звуки сразу смолкли. Я оттолкнулся ногами, сжался в пружину, распрямился и, смеясь, выскочил на поверхность. Потом я лежал, невесомый, на воде и глядел вверх, в звездное небо.
Наконец я вернулся в комнату Дэнни и сразу же заснул.
* * *
Где‑то среди ночи я проснулся. Открыл глаза и заморгал: в дверях стояла какая‑то темная фигура. Сначала глаза различали только силуэт на фоне слабо освещенного коридора. Не сразу сообразив, где нахожусь, я подумал сначала, что это Джейсон возвращается после ночного налета на кладовую приемника № 8. Но тут же вспомнил.
– Николас? – пробормотал я.
Он молча развернулся и вышел, закрыв за собой дверь, и холодок, пробежавший у меня по спине, нельзя было списать на калифорнийскую привычку запускать на бешеную мощность кондиционеры.
* * *
Проснувшись утром, я уже не мог сказать с уверенностью, было это на самом деле или нет. Воспоминание было похоже на сон: по краям рябь, внутри пустота.
А вот что было совершенно реальным, так это просевшая у меня под боком под чьей‑то тяжестью кровать. Я отпрянул назад и откинул одеяло. Под ним свернулась в клубочек Миа, державшая во рту кончик большого пальца. Я вздохнул пару раз поглубже, чтобы сердце так не колотилось, и легонько толкнул ее локтем:
– Эй!
Хорошо еще, что я ее не ударил, когда она лезла ко мне в постель. Должно быть, так устал, что даже не проснулся.
Миа проснулась, нахмурила брови и заморгала.
– Доброе утро, – сонно проговорила она.
– Давно ты здесь? – спросил я. Она пожала плечами и села. – И почему ты здесь?
– Я и раньше иногда сюда приходила спать, – ответила она, – когда тебя не было. Лекс застала меня один раз и ужасно рассердилась. Ты ей не говори, ладно? Она хотела, чтобы я легла с ней, но она брыкается во сне.
Я сглотнул.
– А почему она хотела, чтобы ты спала с ней?
– Сказала, что я могу разбудить тебя нечаянно, если встану ночью, – сказала она. – Я иногда просыпаюсь по ночам. Раньше Магда меня укладывала, и я снова засыпала, но она несколько дней назад уехала домой, в Украину.
– Магда – это твоя няня? – спросил я.
Она кивнула.
– Лекс сказала, что разрешит мне спать у себя в комнате, только если я закрою дверь на ключ и не буду открывать, чтобы никого не разбудить. Не хочу, чтобы она знала, что я нарушила обещание.
– Я ей не скажу, – пообещал я. Уж не опасалась ли Лекс, как бы ее проблемный, потенциально опасный младший брат не сделал что‑нибудь с Миа? Мысль сама по себе резонная, но она как‑то не вязалась с тем, как Лекс обращалась со мной до сих пор.
– Спасибо, Дэнни, – сказала Миа. – Ты хорошо спал?
– Да как‑то… не очень, – сказал я. Я не очень‑то умел разговаривать с такими маленькими детьми. Она была для меня каким‑то инопланетным существом.
– В новой кровати всегда непривычно, – сказала она. – Поэтому, когда мы едем путешествовать, я всегда беру с собой свою подушку, чтобы не вся кровать была новая.
Я улыбнулся.
– Ловко придумано.
– Ну, завтра эта кровать будет для тебя уже не новой, – сказала она, – тогда, наверное, и спать будешь лучше.
Она неловко сползла с кровати. Я снова подумал – что это все‑таки за скобы у нее на ноге? Они врезались какими‑то шипами прямо в кожу. Что это – травма или какое‑нибудь врожденное увечье? Если Дэнни знал, что у нее с ногой, спрашивать нельзя – подозрительно, а если не знал, то подозрительно будет как раз не спросить.
– Пойду‑ка я к себе, пока Лекс не проснулась, – сказала Миа, а затем наклонилась ко мне, обхватила тонкими ручонками за шею и так стиснула в объятиях, что я чуть не задохнулся.
– Я очень скучала по тебе, Дэнни, – сказала она. И это звучало искренне, хотя она, конечно, не могла даже помнить брата, который пропал, когда она была еще почти младенцем.
Я неловко похлопал ее по спине.
– Я тоже по тебе скучал.
* * *
Миа вернулась к себе в комнату, а я почистил зубы, переоделся в свою единственную чистую одежду и спустился вниз. Николас был на кухне. Его мокрые волосы казались почти черными, с них текло на воротник рубашки. Он разливал по стаканам апельсиновый сок, а на столе в уголке для завтрака уже стояло блюдо с тостами.
– Доброе утро, – сказал он, когда я вошел.
Я постарался улыбнуться: решил, что так нужно.
– Доброе утро.
– Как спалось? – спросил он.
Я пристально посмотрел на него. Вопрос прозвучал совершенно невинно, пожалуй, даже слишком – как будто он ждал, что я спрошу, какого хрена, когда я проснулся ночью, он стоял над моей кроватью, как какое‑то жуткое видение.
Но, может быть, это была просто паранойя.
– Хорошо, – ответил я.
– Отлично, – отозвался он и снова принялся резать фрукты. – Садись. Завтрак почти готов.
Не успел я сесть за стол, как прискакала Миа и уселась напротив. Я потягивал свой апельсиновый сок, а она намазывала на тост малиновое варенье. На кухонном столе рядом с Николасом лежала трубка беспроводного телефона. Когда он зазвонил, Николас нажал кнопку, и телефон умолк.
– Ну что, Мими, какие планы на сегодня? – спросил он.
– Не знаю. Я собиралась к Элеоноре, – сказала Миа, – но меня же Магда должна была отвезти.
– Я сам тебя отвезу, – сказал Николас. – А что вы там будете делать?
– Репетировать спектакль, – ответила она с полным ртом.
– У вас готовится спектакль? – переспросил я, думая о том, с чего это Магде пришлось так срочно уехать.
Миа кивнула и слизнула с пальца капельку варенья.
– Мы уже давно репетируем. Это пьеса про русалочку‑волшебницу. Я играю русалочку, потому что хочу стать актрисой.
– Играть на сцене – это здорово, – сказал я. – Это надо уметь – изображать другого человека.
– Да, и у меня очень даже хорошо получается. А Элеонора заведует костюмами.
– А она что, модельером хочет стать? – спросил я. Оказывается, с этой девочкой не так уж трудно разговаривать.
– Не то чтобы хочет, – ответила она. – Просто актриса из нее не очень, а что‑то же делать надо.
Я рассмеялся, но тут же умолк, когда к нам подошел Николас, держа в руках сразу несколько тарелок. Поставил перед Миа рогалик с изюмом, сливочным сыром и медом, а передо мной – чашку хлопьев с только что нарезанной клубникой.
– Я решил сегодня каждому приготовить на завтрак самое любимое, – сказал он с улыбкой, – в честь возвращения Дэнни.
– Спасибо, Ники! – сказала Миа, отодвинула тост и взялась за рогалик. – А маме?
Николас с тарелкой омлета уселся рядом с сестрой, и взял ее недоеденную половинку тоста с вареньем.
– Она, наверное, еще не скоро спустится. Ешь давай, пока не остыло.
Что‑то в нем неуловимо изменилось. Я нахмурился, пытаясь сообразить, что происходит, и он это заметил.
– Что‑то не так? – спросил он.
Я покачал головой. В дверь за его спиной, потирая голову, вошла Лекс и направилась прямиком к кофеварке.
– Доброе утро, ребята, – пробормотала она.
– Доброе утро, – отозвались мы все.