Я это сразу заметил.
Она была…
Почему‑то в свитере. В красном. То есть в бордовом свитере. В жару. Рукава оттянуты и закатаны чуть выше запястий.
Она вошла, и дальше я смотрел только на нее.
Девушка приблизилась к прилавку и стала изучать товары. Она смотрела на хлеб, разложенный на поддонах. На ломаные кубиками ириски, на помадку в толстых зеленых вазочках. На чай в пакетиках, на круглую карамель, на уксус в треугольных склянках, на ломанный неровными кусками сахар, просыпавшийся из мешка. На рыбные консервы, составленные в замысловатые пирамиды, на яблочный компот и на томатный сок в трехлитровых банках. Она смотрела на все это…
Восхищенно.
Смотрела и смотрела, и это вызвало раздражение у старшей продавщицы, кажется, ее звали Лидия, она у нашей бабушки носки из собачьей шерсти покупала.
– Что брать‑то будешь? – спросила Лидия.
Девушка вздрогнула, точно выпала из сна.
– Покупать будем? – снова спросила Лидия.
– Да, – ответила девушка. – Покупать будем…
Голос у нее тоже оказался чужой. Вот когда из Москвы наезжают, то все так говорят. А может, и на самом деле из Москвы. Приехала к бабушке, у нас тут много приезжает к бабушкам, летом полгорода незнакомых.
Хотя нет, не из Москвы. Свитер с дырками, штаны мешком, а на ногах кирзачи, обрезанные вполголенища. Даже у нас ни одна девчонка кирзачи не наденет, что уж про Москву говорить.
– Пачку сигарет, – попросила девушка.
– Что?
– Пачку сигарет, пожалуйста.
– «Шипка» и «Рейс», – ответила продавщица. – Остальное папиросы. «Беломор» и «Север».
– Мне сигареты, – сказала девушка настойчиво. – Пачку сигарет.
Продавщица Лидия хмыкнула.
– Так ты сама, что ли, куришь? – спросила она с усмешкой.
Дюшка ткнул меня в бок. Странная девушка, на самом деле странная. Просто ведь все, надо сказать, что отец послал, всего и делов‑то. А старшеклассникам да пэтэушникам и так продают. Правда, она на старшеклассницу не очень похожа, как и на пэтэушницу. Слишком…
– Курю? – спросила девушка с непониманием.
Продавщица Лидия поглядела на меня в поисках сочувствия. Я вздохнул. Дюшка хихикнул. Дурацкая ситуация.
– Мне нужна пачка сигарет, – в третий раз повторила девушка.
Уже как‑то нервно.
Из склада показалась молоденькая продавщица с моей бутылкой масла, мутного, богатого витаминами, очень хорошо от глаз помогает.
– Каких тебе сигарет? – тоже нервно спросила Лидия. – Я же говорю, «Шипка», «Рейс»…
Дюшка злорадно улыбнулся, он любил скандалы. А мне скандалы не нравились.
– Пачку… сигарет… – девушка сунула руку в карман штанов и достала деньги.
Она протянула Лидии деньги на ладони. Сразу много мятых засаленных рублей, а еще трешку. Бумажные деньги, а протянула их как мелочь.
Продавщица Лидия покачала головой. Молоденькая продавщица поставила масло на весы, поглядела на девушку с сочувствием.
– Девочка, какие сигареты твой папа курит? – спросила она с расстановкой, точно обращалась к пятилетнему малышу. – Какие именно?
Девушка растерялась. И положила горсть мятых бумажек в миску для сдачи.
– «Шипку», – сказал я. – Ее папа курит «Шипку».
Лидия посмотрела на меня.
«Шипку» мой отец курил, всегда меня за ней посылал.
– Ну, так бы сразу и сказала, – с облегчением выдохнула Лидия. – Тебе сколько? Блок, что ли, сразу?
– Пачку, – повторила девушка.
– Пачку так пачку.
Лидия положила перед девушкой пачку «Шипки», щелкнула на счетах.
– Еще чего?
– Хлеб.
Лидия указала на хлебную полку. Девушка подошла и взяла первую попавшуюся буханку. Тоже неправильно, хлеб так никто днем не покупает. Надо сначала вилкой пощупать – не черствый ли? Утром, когда только привезли, можно смело брать, а сейчас нет, наверняка Лидия к утренним остаткам еще вчерашних добавила. Так что лучше щупать. Наверное, все‑таки из города. Из большого, где хлеб часто привозят.
– Буханка черного, – Лидия щелкнула счетами. – Еще…
В магазин вошел мелкий пацан с рюкзаком. Было ему лет десять, рюкзак выглядел гораздо старше, мелкий поглядел на свисающие с потолка липкие ленты, усеянные мухами, и хихикнул. Одет в куртку. Вроде летчицкой, но не кожаная, а брезентовая, с карманами и ремнями. На молнию застегнута и явно со взрослого плеча.
– И еще… – девушка поглядела на полки. – Еще…
– Бланшированный минтай, – сказал мелкий, отвлекшись от мух. – Три… Четыре.
Продавщица Лидия достала с полки банки.
– И борщ, – добавила девушка. – Две банки.
Борщ в стеклянных банках совершенно несъедобен. Как‑то мама уехала в командировку, и отец сварил этого борща. Так соседской свинье и отдали.
Лидия выставила на прилавок борщ. Щелкнула счетами, взяла из кучки скомканных денег три рубля.
– Туристы, что ли? – усмехнулась Лидия снисходительно.
– Туристы, – девушка собрала оставшиеся деньги. – У нас каникулы.
– Понятно, у всех каникулы…
Мелкий в куртке сгрузил продукты в рюкзак, девушка закинула рюкзак на плечо, поправила, взяла с прилавка сигареты, внимательно их изучила и убрала в карман штанов. После чего оба направились к выходу.
– А сдачу? – удивленно спросила молодая продавщица.
Девушка и мелкий остановились, переглянулись.
– Сдачу забыли. – Лидия насыпала в миску медяков.
Девушка вернулась и выгребла монеты из миски. После чего они с парнем удалились.
– Психи, – шепнул мне Дюшка. – Их летом выпускают, вот они и рыщут.
Вряд ли психи, подумал я. Скорее, из дома сбежали. Позапрошлым летом один из Второй школы удрал на Байконур, ракеты смотреть, поймали лишь в Казахстане.
– Тебе только масло? – спросила Лидия.
Я расплатился за масло, убрал бутылку в лесковую сетку. Вышли на улицу. Ни девчонки с рюкзаком, ни мелкого пацана видно не было, видимо, на Пионерскую свернули.
Руки замаслились от бутылки, я сорвал подорожник и вытер.
– Психи из Эстонии, – сказал Дюшка.
– Почему из Эстонии? – не понял я.
– Там все белобрысые, как эти, – пояснил Дюшка. – По‑русски плохо понимают, разговаривают не так, консервы с хлебом купили. Денег много у них…
– И почему тогда психи? Может, туристы.
– Может, и туристы, – согласился Дюшка. – Может, на байдарках плывут. У меня тетка в Эстонии живет, там многие на байдарках любят. Вот поплыли на байдарках, перевернулись, остановились еды купить.
Все‑таки, наверное, на самом деле туристы. Консервы купили рыбные, суп из них легко варить… Хотя из минтая плохой суп, лучше кильку уж тогда или сайру. Да кто их знает, вдруг у них в Эстонии как раз так и варят?
– Она не курит, – сказал вдруг Дюшка.
Не курит.
– Зубы белые, – пояснил он. – И ногти не пожелтели. Братан всего месяц смолит, а и зубы пожелтели и ногти.
– Зачем ей тогда сигареты? – спросил я.
– Не знаю. Может, моль травить.
– Моль лучше папиросами, – возразил я. – Или махоркой, так дешевле.
– Ну, не знаю. Какая разница? Пойдем на мост.
– Зачем? – не понял я.
– Да просто.
Не хочет домой возвращаться, подумал я. Сорняки полоть не хочет. Через мост длиннее.
– Посмотрим, как старшаки ныряют, – придумал повод Дюшка. – На той неделе один до воды не долетел, об опору грохнулся и руку сломал, а? Орал как ненормальный.
Мне тоже домой особо не хотелось, не потому что сорняки, а потому что делать нечего. Масло купил, но сразу пошлют за гвоздями.
Вообще‑то нас всем классом в июне хотели бросить на лесопосадки, но передумали, решили вместо лесопосадок в июне отправить на картошку в сентябре. Жаль, лесопосадки лучше. Идешь за сеялкой с лопатой, саженцы в борозды закапываешь – и все дела. И работа обычно до обеда – потому что после обеда саженцы заканчиваются и можно домой спокойно отчаливать. Да и обед у леспромхозовцев всегда хороший, привозят из рабочей столовой борщ, котлеты с пюре, пельмени. А на картошке одни макароны с хлебом. И работать с утра до вечера, а то пойдут дожди, а то картошка загниет, а то план не выполнится, агроном бешеный на мотоцикле надзирает, чуть ли не с кнутом по полю бегает, матерится хуже пастуха. Хижина дяди Тома сплошная. И холодно уже в сентябре. Я бы лучше месяц сосны сажал, чем неделю картошку копал.
– Пойдем на мост, а? – снова предложил Дюшка. – В машины, что ли, поиграем.
В машины интересно вообще‑то. Мост делится, одна сторона моя, другая Дюшкина, с чьей стороны машина показывается, тот и выиграл. А кто проиграл, тому фофан. В прошлый раз играли, так с моей стороны военная колонна пошла, я Дюшке двадцать семь безжалостных подряд вколотил, до шишки. С тех пор Дюшка отомстить хочет, он злопамятный.
– На что? – спросил я.
– Как обычно, – Дюшка потрогал лоб. – На щелбаны.
– А лоб не треснет? – усмехнулся я.
– Не треснет, не боись.
Дюшка потер лоб. Отправились к мосту. А мне что? Мне в таких играх почему‑то везет, а если и проигрываю, то не сильно, не как Дюшка. Он проигрывает почти всегда, что в мост, что в орлянку, но чем больше проигрывает, тем больше ему играть хочется. Вот он все про пятьдесят копеек юбилейные рассказывает, ну, что нашел на прошлой неделе, вроде как удача улыбнулась. Врет. А если и нашел, то давно купил на них лотерейный билет и теперь ждет выиграть холодильник.
Речка у нас под холмом, а сам город на холме, идти можно вдоль дороги, а можно через парк. Пошли через парк. Дюшка всегда через парк ходит, но не природой полюбоваться, а с интересом. В парке на самом верху холма пивбар, под вечер там собирается народ, многие тут же под деревьями и засыпают. Мелочь у них из карманов просеивается, а у Дюшки глаз цепкий. Ну и бутылок на сдачу можно наискать.
В этот раз, правда, никакого прибытка не получилось, бутылки с утра ханыги собрали, мелочи Дюшка не нашел, только лимонадные крышки блестели. Их Дюшка собрал, он их набивает у себя в будке на стену, чтобы было похоже на подводную лодку.
На мосту никого не было, ни купальщиков, ни рыбаков, эти к вечеру подтянутся. Мы с Дюшкой встали на середине, стали плевать в воду и ждать машин. Удача оказалась на моей стороне, как обычно, со стороны города показался молоковоз. Дюшка скрипнул зубами и подставил лоб. Сразу за молоковозом покатил «Кировец» с прицепом, и Дюшка тут же получил еще один полновесный и посмотрел на меня с ненавистью, хотя сам же предложил играть, я его за уши не тянул. После «Кировца», изрядно пошатавшего деревянный мост, никаких машин долго не казалось, но потом притарахтела зеленая «Колхида» и снова с моей стороны.
– Да что такое‑то… – шмыгнул носом Дюшка.
А я приготовился пробить третий фофан. Нарочно долго и угрожающе складывал пальцы в могучую комбинацию, чтобы третий удар оказался сокрушительней предыдущих. И даже вспомнил сказку про попа и Балду и сказал зловеще:
– Как со третьего щелчка выпал мозг у старичка…
И уже приготовился прописать Дюшке по полной…
– Смотри‑ка! – Дюшка отпрыгнул от третьего фофана и показал пальцем на противоположный берег.
Я посмотрел, чего уж. Хотя и подумал, что сейчас Дюшка не выдержит и пустится позорно бежать. А пусть, если убежит, собака, я с ним больше ни во что играть не стану.
– А вот и психи, – сказал Дюшка.
«Колхида» проскрипела мимо.
Девчонка и мелкий в куртке не по размеру, которых мы встретили в продуктовом, сидели на бревнах у воды. Видно было – они только что сюда явились, – потому что пацан стягивал с ног сапоги, а девчонка доставала из рюкзака продукты. Минтай в банках и хлеб.
– Вот они где, – ухмыльнулся Дюшка. – Голубчики…
Мы стояли на мосту и смотрели.
Девчонка достала нож.
– Ого, какой режик! – с уважением прошептал Дюшка. – Четкий…
Четкий, точно. О таком я уже давно мечтал. То есть мечтал я о финке с наборной ручкой, но этот нож был всяко лучше любой финки. Я такой и не видел раньше, и не знал толком, как он называется. С черной рукоятью, с небольшой гардой, с пилкой по верху лезвия. Видимо, какой‑то охотничий. Или военный. Причем издали видно, что не самодел, а фабричная работа.
– Это нож аквалангиста‑диверсанта, – тут же сказал Дюшка. – Помнишь «Спасите «Конкорд»? Я рассказывал его, мы в марте в Москву к тете Гале ездили, с папкой в кино ходили…
«Спасите «Конкорд» Дюшка рассказывал раз пять. Фильм отличный, жаль до нас только года через два дойдет. Да и то весь клееный‑переклееный и в подергушках.
– Точно говорю – нож боевого пловца. В «Спасите «Конкорд» как раз такие! Там когда Броуди…
Дюшка замолчал. Потому что девчонка стала открывать консервы. И открывала она их тоже совсем не так. Как нормальный человек открывает ножом консервы? Банку ставит на ровную поверхность, острие на крышку и по тыльнику ножа бьет ладонью. Раз‑раз‑раз – и готово, при желании и осторожности можно и складенчиком так открыть. А девчонка поступила по‑другому. Как‑то дико.
Она положила банку на бревно, несильно размахнулась и разрубила ее пополам. Так аккуратно, что половинки не смялись и не разлетелись по сторонам, а остались на бревне, лишь масло из разреза вытекло. Девчонка дождалась, пока масло совсем стечет, взяла половинку банки и протянула пацану. Тот схватил и стал есть. Руками. Выбирал куски минтая и ел. Потом он так же и другую половину слопал.
А девчонка разрубила следующую банку. Сама она достала из рюкзака хлеб и ела его, откусывая по краям кусочки.
Пацан быстренько уплел и вторую банку.
– Отличный режик… – восхищенно прошептал Дюшка. – Таким лом перерубишь…
Из рюкзака показалась и третья банка.
– Как‑то неправильно она банки открывает, – сказал Дюшка. – Кто так открывает…
Он замолчал. Девчонка, кажется, поняла, что она что‑то делает не так. Третью банку она открыла иначе. Установила ее на ребро. То есть на бок, на ту часть, где этикетка наклеена, короче. После чего резким и точным движением отсекла ножом крышку.
Руками она есть не стала, стала ножом, с лезвия.
– В Эстонии что, все так? – спросил я.
– Не знаю, – пожал плечами Дюшка. – Там все как‑то по‑своему. Тетка из Таллина присылала посылку, так в ней мармелад в тюбиках, как из‑под зубной пасты. Клубничный…
Эти тюбики нам Дюшка показывал, правда, мармелада в них никакого не осталось, Дюшка все через соломину выел.
– А может, это эстонский такой способ? – спросил я. – Банки открывать? Рыбацкий?
– Не знаю, говорю же… Там в Эстонии такая глушь, что в некоторых местах на хуторах электричества нет… Может, они с такого хутора? Дикие из леса. У девчонки вон свитер весь дырявый, а братец ее вообще в обдергушке…
– С чего ты решил, что он брат?
– Похожи.
И действительно. Я пригляделся и увидел, что они действительно похожи, Дюшка все‑таки приметливый. Все жадины приметливые, вечно глядят, чего замышить. И камни метко кидает. А стреляет плохо, слишком торопливый, ну и раздерганный само собой.
Пацан тем временем доел рыбу и приступил к хлебу – оторвал от буханки половину и принялся откусывать и жевать.
Дюшка тут же забурчал животом и вздохнул, вечноголодный:
– Говорил, надо тоже купить…