9. Золотые слезы
Рука тряслась.
Габриель Макнамара выпустил листок, и он плавно опустился наземь. Диагноз ясный и окончательный. Слишком поздно. Мультимиллиардеру, считавшемуся самым могущественным человеком на Земле, было всего лишь 53 года, а выглядел он много старше.
Надо сказать, что последние годы он чем только не злоупотреблял: алкоголем, наркотиками и особенно сигарами. Все имело свою цену. И цена эта, записанная на упавшем на землю листке бумаги, выражалась словами «рак легких». Габриель Макнамара глянул на себя в зеркало. Небольшой рост, светлые седеющие волосы, взгляд исподлобья, двухдневная щетина, роскошная кожаная куртка, модная широкая футболка, облегающая круглый живот, остроносые ботинки, бриллиантовый пирсинг в мочке уха, галстук из плетеной кожи – он походил на престарелого злобного спившегося рокера.
Габриель Макнамара всегда старался выглядеть модным.
Он заговорщически подмигнул себе и улыбнулся, сверкнув золотыми зубами. Он и сам был весь из золота, только что в этом проку? В пламени недуга золото плавится, как свинец. Ему казалось, что незачем было строить величайшую в мире финансово‑технологическую империю ради того, чтобы в конце концов оказаться больным, обреченным в скором времени на мучительные сеансы облучения и химиотерапии. Он лишится последних своих волос, зато обретет печальную улыбку, свойственную людям, сгорающим изнутри.
Где же он дал маху, если заслужил столь тяжкое наказание?
Габриель Макнамара подумал, что мир и впрямь жесток: не успеешь высоко взлететь, как тут же летишь вниз. Врачи предложили удалить ему одно легкое – то, где было больше затемнений, а он ответил – пусть его тело само борется с болезнью, а уж коль ему «суждено сыграть в ящик, значит, так тому и быть».
Поскольку четкого мнения на сей счет у врачей не было, а миллиардер славился тем, что впадал в ярость, играя на публику, они не настаивали – решили так: пусть обреченный отыграется напоследок на собственной шкуре. Тем же вечером, когда он узнал недобрую весть, Габриель Макнамара за обедом в кругу друзей изрядно набрался. Потом он развлекался с дорогущими девицами по вызову и в довершение накачался крутейшей наркотой, от которой напрочь сносило крышу и которая вызывала красочные галлюцинации.
На другое утро, осознав, что он по‑прежнему жив и вернулся в действительность, Габриель Макнамара рассмеялся. Он хотел смерти, а смерть отринула его. Смех всегда рвался из него, точно из сифонной трубы, – безудержно. Габриель Макнамара прыскал, пыхтел, рыгал, потом, в конце концов, неизменно закашливался. И кашлял долго‑долго.
Отсмеявшись наконец, откашлявшись и утерев слезы, он включил финансовый телеканал – там передавали новости.
В конце передачи ведущий перешел к разделу «занятные подробности в промышленной отрасли» и рассказал о том, что свернули проект какого‑то инженера, вознамерившегося запустить не простую ракету, а настоящий космический парусник, приводимый в движение звездным излучением.
Габриель Макнамара был человеком суеверным и носил в кошельке талисман, а на шее – свиток с магической формулой, заклинанием. Он имел обыкновение наведываться к провидцам, медиумам и прочим астрологам. По его мнению, удача была составной частью установок, которые обязан был принимать в расчет всякий крупный руководитель. И он следовал знакам судьбы.
Он считал, что решения приходят тогда, когда нужно.
Как ни странно – быть может, после того, как он узнал о скорой смерти, – этот проект космического корабля, приводимого в движение просто светом звезд, показался ему не чем иным, как знаком судьбы. Он был убежден, что услышал эту новость не случайно. Она была предназначена специально для него.
В конце концов, идея «запустить в космос солнечный парусник» казалась ему оригинальной и забавной. Он записал имя инженера, бившегося за свой необыкновенный проект, и взялся за телефонную трубку.
10. Испаряющееся золото
Встреча мечты с властью, то есть Ива Крамера с Габриелем Макнамарой, прошла на высоте – в смысле, на последнем этаже самого высокого в городе здания, которое так и называлось: Башня Макнамары. Небоскреб, весь позолоченный, доставал аж до облаков.
Там‑то, в медленно вращающемся панорамном ресторане, освещенном бликами соседних зданий, ученый и развернул свои схемы. Он пояснил, что движение с использованием углеводородного топлива позволяет совершать лишь ограниченные космические полеты. А единственная неисчерпаемая энергия во Вселенной – свет. Энергия эта хоть и слабая, зато хватает ее везде, а, стало быть, космический полет может продолжаться сколь угодно долго, и брать с собой запасы топлива нет никакой нужды. Магнат полюбопытствовал, зачем нужно строить космический корабль для столь длительных полетов.
– Чтобы выйти за пределы Солнечной системы.
Габриель Макнамара не смог сдержать удивления, а потом почувствовал, что вот‑вот рассмеется. Горловые мышцы, вместе с ротовыми, у него вмиг расслабились, и, к изумлению собеседника, он разразился громоподобным хохотом, какого тот еще никогда в жизни не слыхал. Ему показалось, что включилась электротурбина, все набиравшая обороты.
Магнат еще долго смеялся, потом, откашлявшись и взяв наконец себя в руки, попросил ученого изложить его теорию целиком.
И тогда Ив Крамер представил ему свой проект «СП», то есть «Солнечный Парусник».
Он расписывал огромный корабль, оснащенный гигантским парусом и способный достичь ближайшей звезды за пределами Солнечной системы. И там он надеялся открыть обитаемую планету.
Макнамара перестал смеяться. И только спросил:
– Другую обитаемую планету рядом с ближайшей звездой?.. М‑да… И на каком же расстоянии находится эта ваша ближайшая звезда?
Ив Крамер знал цифры назубок.
– Ближайшая звезда с вероятно обитаемыми планетами в границах своей орбиты расположена примерно… в двух световых годах.
– Сколько же это будет в километрах? Простите, я меряю только километрами.
– Один световой год… гм… свет перемещается со скоростью 300 тысяч километров в секунду – значит, чтобы получить один год, нужно помножить это на минуты, часы и дни, и тогда получается… гм… (Он достал калькулятор.) Получается 9460 миллиардов километров.
– А каково общее расстояние, которое нужно пролететь, чтобы добраться до другой вашей Солнечной системы? – осведомился магнат, не скрывая своего нетерпения.
– Итак, чтобы получить расстояние до искомой ближайшей планеты, умножаем все это на два и получаем, скажем, приблизительно, 20000 миллиардов километров.
Магнат скорчил кислую гримасу.
– Всего ничего. Только прошу заметить, в ваших делах я мало что смыслю. Так какую же скорость развивает этот ваш солнечный суперпарусник?
– С такой, которая здесь, на Земле, соответствует в среднем двум миллионам километров в час.
Магнат недоверчиво нахмурил брови.
– Уму непостижимо. И вы уверены, что космический корабль способен достичь такой умопомрачительной скорости?
– Разумеется. Во‑первых, когда какое‑нибудь тело запускают в космос, оно не замедляется, а продолжает перемещаться с той же скоростью, что была задана ему изначально, при запуске. А торможения нет потому, что нет ни трения о воздух, ни гравитации. Шарик, катящийся по земле, тормозит под действием силы трения воздуха, силы тяжести. Но тот же шарик в безвоздушном пространстве космоса продолжает перемещаться с прежней скоростью, пока его что‑то не остановит.
– М‑да… выходит, поэтому астероиды и мчатся через Вселенную с такой дикой скоростью, хотя у них нет двигателя?
Ив Крамер был приятно удивлен таким замечанием – оно свидетельствовало о том, что эта тема заинтересовала его собеседника. И он с увлечением продолжал дальше:
– Верно. Помимо того, фотонная энергия имеет свойство накапливаться в космосе. Иначе говоря, энергия всех фотонов, улавливаемых парусами, собирается воедино, суммируется и все быстрее толкает наш корабль вперед. Таким образом, фактически он будет набирать ускорение постоянно.
– Это работает вблизи от солнца, но чем дальше, тем его излучение слабее, не так ли?
Инженер не ожидал, что магнат взглянет на проблему именно с этой стороны.
– Мы можем использовать излучение нашего солнца первую половину пути до следующей звезды, для разгона. В дальнейшем мы сохраняем достигнутую скорость и, управляя парусами, сможем увеличить ее, захватывая свет других ближних звезд. Я же сказал: наша энергия только суммируется и никогда не исчерпывается. Стало быть, в среднем 2 миллиона километров в час – цифра вполне реальная.
Магнат пристально взглянул на своего собеседника и пожал плечами.
– Прекрасно, только я, так уж вышло, люблю круглые цифры.
Он достал записную книжку, ручку из чистого золота и стал набрасывать цифры.
– Я тоже умею умножать. Итак, скорость корабля: 2 миллиона километров в час. В сутках у нас 24 часа – умножаем и получаем 48 миллионов километров в день, не так ли?
– Так.
– То есть где‑то около 20 миллиардов километров в год.
Услужливый официант подал им ярко‑красного вина с терпким запахом. Ученый отхлебнул чисто машинально. А промышленник понюхал вино, пригубил раз‑другой и продолжал:
– Так вот, с учетом того, что расстояние до цели составляет 20000 миллиардов километров, а ваш парусник пролетает за год 20 миллиардов километров… тут и считать‑то нечего… на весь перелет у нас выходит, гм, тысяча лет.
Ив Крамер не мог взять в толк, куда клонит магнат. Тот показал ему записную книжку с вычислениями. И ученый одобрительно кивнул.
– Выходит, целое тысячелетие. А человек в добром здравии способен прожить, кажется, лет сто. Как же вы намерены решить эту задачу, уважаемый господин Крамер? Может, с помощью гибернации?
– Нет. Гибернация тут не годится. Холод начисто разрушает клеточные ядра. Такую задачу, по‑моему, можно решить «естественным» путем.
– Я весь внимание.
– На борту космического корабля должно смениться несколько поколений, – выложил он. – Женщины будут рожать детей, дети потом будут совокупляться и производить свое потомство.
Магнат раскурил сигару.
– И вы не боитесь наплодить кучу маленьких выродков? Впрочем, любовь между братьями и сестрами – не такая уж дикость с точки зрения генетики. Только было бы печально, если бы компания каких‑нибудь умственно отсталых породила новое человечество на пригодной для жизни планете.
– А с чего вы взяли, что речь идет лишь об одной паре? Я думал взять побольше.
– Сколько же? Две? Три?
– …Тысячу.
На сей раз Макнамара не мог скрыть раздражения.
– Тысячу космонавтов? Или тысячу мужчин и тысячу женщин?
– Тысячу мужчин и тысячу женщин.
Миллиардер выпустил облако сизого едкого дыма.
– Неплохая будет компания. И она поместится в одной ракете?
– Думаю, и сам корабль должен быть немаленьким.
Тут Габриель Макнамара подумал: может, этот инженеришка просто сумасшедший? Неужели он действительно верит, что из двух тысяч человек хотя бы кто‑то одолеет расстояние 20000 миллиардов километров? «Уж коль травиться, так до конца», – подумал он.
От никотина у него по спине пробежала легкая дрожь, нервы напряглись. Похоже, сужение кровеносных сосудов ускоряет мыслительный процесс.
Он рассудил так: «Я теряю время: раз уж этот проект зарубили его дружки‑эксперты по Космическому агентству, значит, он и впрямь бредовый. Ну и черт с ним».
Миллиардер уже было собрался встать, но что‑то его удержало. Наверное, состояние инженера. Обычно сумасшедшие действуют решительно. Этот же сомневался. А сомнение Макнамара считал знаком относительности восприятия мира. Ни в чем нельзя быть уверенным. Сомнениям подвержено всякое мыслящее существо. Потом, как человек суеверный, он всегда примечал знаки судьбы.
– Две тысячи космонавтов, мужчин и женщин, произведут на свет потомство, чтобы оно могло преодолеть 20000 миллиардов километров за тысячу лет. Понимаю, это… ну как сказать?.. что‑то новенькое. Но с учетом современных технологий, которыми мы располагаем, другого решения я не вижу.
– Надо увеличить либо скорость корабля, либо продолжительность жизни космонавтов, – подсказал Макнамара.
Магнат потребовал меню и предложил Кремеру выбрать себе что‑нибудь из самых изысканных, а стало быть, самых дорогих блюд. Между тем из окон вращающегося панорамного ресторана уже было видно, как далеко внизу, на городских улицах образуются пробки, расцвечиваясь длинными гирляндами красных и белых огней.
– На разработку новых технологий может уйти уйма времени.
– Вы правы. Придется обойтись современными специальными познаниями, проверенными. Да и потом, я не люблю ждать. Сказать по правде, я не могу… «ждать».
Он еще раз пробежал глазами по цифрам в записной книжке.
– 20000 миллиардов километров. С учетом того, что каждое поколение рождается в среднем раз в 20 лет, у нас получается 50 поколений пассажиров, которые должны сменить друг друга на вашем корабле.
Лицо магната перекосилось, брови насупились.
– М‑да… цифры огромные – впечатляют. Просто голова кругом.
– Да, выглядит устрашающе. Потому‑то, как вам известно, эксперты из Космического агентства и завернули мой проект.
– Я видел все по телевизору, да только мне плевать на мнение ваших экспертов, я привык жить своим умом. Именно так я и создал свою империю – слушал себя, а не всяких там специалистов. Я поступаю так, как мне подсказывает чутье. Ну а принимая в расчет «астрономические» цифры, сколько, по‑вашему, может стоить эта затейка?
Принесли блюда, накрытые серебряными крышками.
– Пока не знаю. Но, если угодно, завтра сообщу.
Официант разом снял обе крышки, открыв то, что находилось под ними. Воздух тотчас наполнился пряным ароматом.
– Серьезно… Вас что, действительно заинтересовал мой проект «СП»? – спросил инженер.
Габриель Макнамара принялся за жареную птичку, которая как будто забарахталась в апельсиновом пюре, в то время как Ив Крамер взирал на лежащую перед ним серебристую рыбу, обрамленную желто‑зелеными овощами.
– Почему бы и нет. Пусть это будет, скажем, «эксцентричной выходкой миллиардера». Люблю безрассудные сделки. Представьте мне смету – и за дело.
Ив Крамер поперхнулся.
– Шутите?
– Нет. Когда я был маленький, то все накопления спускал на красивые игрушки. И теперь вот, скажем так, мне захотелось купить еще одну. Потом, разве не забавно спасти человечество таким способом?
И тут он снова разразился своим громоподобным смехом. Иву Крамеру с трудом верилось, что его проект может и в самом деле осуществиться.
Магнат наблюдал за ним с легкой усмешкой. А потом предложил ему подкрепиться, пока содержимое тарелки не остыло.
– Всего лишь маленькая поправка: проект ваш называется СП, или «Солнечный Парусник», так ведь?
– Да. Проще не придумаешь.
– Мне бы хотелось, чтобы вы назвали его по‑другому: «ПН».
– То есть?..
– «Последняя Надежда». Поскольку, как мне кажется, этот проект представляет собой нечто большее, чем просто прогулка к далеким звездам. Может, он наша последняя надежда. Слышали последние новости? (Взгляд миллиардера изменился.) Похоже, дело дрянь. Эта планета была нам колыбелью, но мы ее погубили. Нам ее уже не восстановить, она больше никогда не будет прежней. Когда рушится дом, нужно бежать. И начинать все снова в другом месте, и совсем иначе. Я действительно считаю, что «Последняя Надежда» – это… бегство.
Он произнес эти слова непринужденно, как какой‑нибудь метеоролог, сообщающий о грядущем ненастье.
– А вы что думаете, господин Крамер?