– У тебя ведь был только один опытный образец, так?
– Да, но…
– А что с чертежами?.. – спросил я, растягивая вопрос. Я досконально изучил его манеру общения.
– Механическая курица сперла.
Такого варианта я от него еще слышал, но ему не удалось сбить меня с толку.
– Стало быть, ты не сможешь собрать его снова?
Он уже открыл рот для ответа, но тут его зрачки расширились от ужаса. Я утвердительно кивнул. На этом обычная утренняя беседа подошла к концу. Пришло время позавтракать и отправиться в путь.
– Это уже неважно, сын. Теперь я знаю сам принцип. Взять симпатичную игрушку и нафаршировать ее взрывчаткой – это абсолютно новая ниша на рынке. Мы разбогатеем будь здоров!
– Папаша, чтобы нам больше не гнить в нищете, надо просто чтобы ты подорвал тут все вокруг! – рявкнул я в ответ.
– Неправда твоя, Джестор. Надо просто немножко подождать.
– Точно. Дождемся, что ты тут разнесешь все к чертовой бабушке.
– Хватит уже! Многие гоблины в детстве мечтают о том, чтобы их родители были механиками. В твоем возрасте…
– Хорош, папаша. Заладил тыщу раз одно и то же!
– …Я мечтал, чтобы мои родители перестали чистить канализацию и стали подрывниками. Меня беспокоит, что ты боишься взрывов. Это как-то не по-гоблински.
– Знаешь, что на самом деле не по-гоблински? Отправлять своего сына «поиграть». И знаешь, почему? Потому что мне тут не с кем играть. Джелки весь день плетет фитили. Драз встает засветло, чтобы месить цемент. Ты даже не представляешь себе, какая стыдоба, когда родной отец не заставляет тебя работать на себя!
Папаша развел руками и направился назад по короткому коридору в мастерскую.
– Вот что я тебе скажу: дай ты мне вести дела, как умею. А вот для какого-нибудь юного гоблина, у кого сегодня день рождения, оставляю печенюшку, – закончил разговор папаша.
– Чтобы держаться на плаву, нужно хоть изредка продавать товар! – прокричал я вслед, думая совсем о другом… Печенье! Будет чем перекусить в пути!
– Думаешь, ты бы лучше вел бизнес? – раздался отцовский голос из мастерской. – Можешь как-нибудь попроб… О, здравствуйте!
Видимо, к нему зашли покупатели. Хорошее предзнаменование для побега! Если уж на папашин товар нашлись покупатели, то в такой день чудес сесть на корабль с Кезана будет проще пареной репы. А может, я даже найду дрессированную акулу, которая довезет меня до волшебного острова из кексов и платины. Я пошел по коридору за печеньем.
Пекарни, где делали печенье, больше нет. За несколько лет до того, как орки вторглись в Азерот, ее немного потрепали в ходе Второй торговой войны, затем сильно разбомбили во время Четвертой торговой войны и окончательно испепелили в течение Войны за мир. По всей округе целый месяц воняло жженым сахаром и паленым мясом пекарей. Но факт тот, что если ты не ел печенья с этой пекарни, то, можно сказать, ты вообще не ел печенья. Так-то.
Печенье было поджаристое по краям и такое здоровенное, что его надо было держать двумя руками. Крупинки шоколада в нем были размером с огрский кулак. Туда же добавляли корицы и кристаллического сахару для вкуса. Такое печенье мне покупали раз в год.
Я замер в конце коридора и укрылся в тени. Какие же это покупатели?! Как я раньше не догадался! Скеззо со своими бандюгами пришел выбивать из папаши деньги.
В Рабочем квартале даже преступники жили впроголодь, и банда с Медной улицы — не исключение. До сих пор помню физиономию этого недоумка Скеззо, его серьги из фальшивого золота и вонючий латаный костюм. Единственное достойное дело, которое он совершил в своей жизни, – попытался потягаться со мной.
Скеззо прижал папашу к верстаку. На его противоположной стороне по нашей единственной тарелке перекатывалось мое печенье, каждую секунду грозя упасть на пол. Я зашипел от злости, но съел бы его и с пола. Видел бы ты это печенье, тоже не погнушался бы.
– Так как нам вправить тебе мозги, Лузик? – начал Скеззо. – Ты никогда не платишь вовремя. Ты вообще никогда не платишь. Похоже, придется послать сюда завтра Лампо, чтоб он тут разнес все ваши… – Скеззо мучительно пытался найти хоть что-то ценное в нашей хибарке кроме связки динамита… она-то потом и сослужила мне добрую службу.
– Извиняй, старик, – отвечал папаша. – В последнее время не хватает даже на детали.
– И на сладости, – отсек Скеззо, протягивая руку к…
Моему!
Печенью!
– Ты должен рассчитаться со мной до вечера, – добавил он, засовывая сладость в рот. Бесценные крошки посыпались к нему за лацкан пиджака. – А то спалю твою мастерскую, да еще и выбью из тебя деньги за факелы.
Он приметил меня в проходе, подмигнул и протиснулся наружу, выплюнув по дороге остатки печенья.
Это стало последней каплей. Если бы не случай с печеньем, я бы стал жалким пиратишкой Южных морей, а мир был бы совсем другим.
Я проковылял в мастерскую. Папаша пытался мне что-то втолковать, но я не слышал ни слова, так как у меня внутри все кипело.
Если бы я пожелал, то мог бы покинуть Кезан, да только загвоздка была не в этом. Мой папаша позволял какой-то шпане обирать себя. Я спустил им с рук, что они захапали мое печенье. Вот в чем была проблема! Вот почему мы бедствовали! Да, у Скеззо была банда. Да, у него было оружие и группа головорезов. Однако у меня в мозгу грохотала одна и та же мысль, словно взрывы бомб, сброшенных с дирижабля на шалаш гноллов. Эта мастерская принадлежала моему папаше. Это была моя мастерская. И это было мое печенье. Я не винил Скеззо за то, что он попытался сделать, вот только никто не смеет трогать мое.
Десять минут спустя я уже болтал с ростовщиком банды Скеззо, курившим сигару в окружении ухмыляющихся увальней.
– Давай-ка расставим все по местам, – начал он. – Ты должен нашему боссу деньги… и хочешь занять у него эту сумму, чтобы потом с ним же и расплатиться?
– Да, – произнес я.
– С процентами? – уточнил бандит, едва сдерживаясь от смеха.
– Под любой процент, который ты сочтешь приемлемым, – произнес я с каменным лицом.
– Ладно, коротышка. Теперь я понимаю, почему у твоего отца проблемы с бизнесом. Похоже, у вас там все в семье туго соображают, – ответил он, отсчитывая деньги.
Если есть что-то, что облетает гоблинов быстрее, чем свежий календарь группы «Взрывные девчонки», – так это весть о том, что намечается публичное унижение. Тем вечером Скеззо вернулся в наш дом вместе со всей своей бандой, включая ростовщиков. Соседи по Медной улице пораспахивали двери, чтобы насладиться зрелищем: дурень-механик с сыном теряют последнее имущество, после чего их выдворяют из города. Вот только папаши не было дома. Он ушел за новым печеньем. И это было очень характерно для него: добрые намерения и абсолютное непонимание сути происходящего. Дело было уже не в печенье.
Скеззо с подельниками угрожающе нависли надо мной.
– Мои деньги у тебя, малыш? – спросил он. Его подручные старались выглянуть из-за спины босса, чтобы получше рассмотреть малолетнего недоумка.
– С процентами, – ответил я.
Скеззо выхватил пакет из моих рук, потрепал меня по голове и направился с бандой вниз по улице. Все шло как по маслу. Он даже не стал пересчитывать деньги. Я все недоумевал, как этот парень умудрялся управлять чем-то большим, чем лоток для приготовления сосисок.
– Приятно иметь с тобой дело, малой. Лампо, неси пакет, а то он тяжелый, – произнес он через плечо.
– А это потому, что там динамит, – вставил я.
Фотоаппарат изобрели несколько лет спустя, но я бы многое отдал за фотографию Скеззо и его банды за секунду до взрыва бомбы, спрятанной под купюрами.
Вместе с бомбой прекратила существование и вся банда. Оцепеневшие от изумления соседи глазели то на дымящийся кратер, то на меня.
Улыбнувшись, я ткнул пальцем в небо. Их взоры послушно обратились вверх.
Оттуда падали остатки Скеззо, его банды и горящих купюр.
Я пересек улицу и подошел к кирпичнику Безоку. Соседи своими выкриками подстегивали мой шаг. Конечно, папаше пришлось расстаться со всеми накоплениями, чтобы покрыть проценты и стоимость динамита, но эти несчастные четыре тысячи деревянных превратились для нас в разменную монету к концу следующей недели.