Бывшие. Боль и любовь (Дана Стар)
Глава 3
Ну правда, что за детский сад? Зрелый мужчина, а ведёт себя как тринадцатилетний школьник, у которого начался период полового созревания.
— У меня ломка, сколько я без сигарет? Четыре дня?
Он невыносим.
— Ничего, потерпите.
Мужчина дёргается, пытаясь встать, у меня чуть сердце не останавливается. Благо, срабатывает рефлекс.
— Куда?! Ну-ка лежать! Постельный режим, вставать нельзя!
Со всей настойчивостью давлю на массивные плечи, пытаясь уложить пациента на место, а как будто пру против бульдозера.
От Вяземского пышет жаром и настоящим мужчиной. Этот человек однозначно хорошо сложен, ловок, хитёр, обладает физической силой.
Его личный запах вызывает трепет и волнение. Он пахнет дорогим парфюмом: смесью мускатного ореха, ванили, янтаря.
В сочетании с запахом табака это выглядит смело и дерзко. Он — человек, который не знает границ. Наглость и уверенность — девиз по жизни.
— Ну пожалуйста, лягте, — беспомощно продолжаю давить на твёрдые плечи вниз. — Меня из-за вас накажут. В какой-то момент кажется, будто я побеждаю и становится вдруг слишком легко. Он плавно отклоняется назад, опускаясь на подушку, я почти испускаю облегчённый вдох, но…
Его пальцы, жёсткие и горячие, цепкой хваткой смыкаются чуть выше сгиба моего локтя. — Уффф, какая же ты… Горячая… Горячая медсестричка… Рехнуться, ты меня заводишь! Рывок. Он опрокидывает меня сверху на себя и железно фиксирует, пригвождая телом к телу.
— Ненормальный, не в себе… — голос от ужаса теряю, заикаюсь.
У него рана серьёзная, а ему плевать.
Моё лицо сейчас так катастрофически близко находится к его лицу.
Кончик носа касается его щеки, судорожное дыхание обжигает его губы. Между нами словно проходит мощный раскат электрического импульса. Все системы организма терпят сбой.
— Что за цирк тут устроили, немедленно прекратите…
Мой голос стал тише, в нём прибавилось дрожи. Нахал начал меня трогать везде. Поглаживать и ощупывать. Задирать халат. Самое страшное, я никак не могла на это повлиять. Он намертво меня обездвижил и бесцеремонно распускал руки.
Вяземский будто исследовал моё тело, знакомился с ним. Так нежно… Водил ладонями по плечам и рукам, засколзил вверх, к шее. Тёплая ладонь накрыла сзади мой затылок, сжав с будоражащей властностью.
— Я прошу вас, уберите руки… Это больница, не публичный дом… — бормотала что-то, не в силах сконцентрироваться на смысле сказанных слов.
Я смотрела на губы Вяземского, и не могла от них оторваться. Будто зависла. Сломалась. Испортилась. Мои мысли были где-то там, далеко-далеко, но точно не в нашей вселенной.
Он поймал прядь моих волос, пропустив через пальцы, поднёс к лицу, жадно понюхал.
— Чистый экстаз…
Где-то в нижней части живота остро кольнуло и сладко затрепетало. Мои бёдра приподнялись. Что-то выросло между нашими телами, то, что теперь мешало нам лежать, упираясь твёрдым концом в мой живот.
— Тебя зовут Варя?
Поднёс указательный палец к моим губам.
Я застыла. Замерла, как перед падением в бездну… Илья Вяземский прикоснулся подушечкой пальца к моим губам, порочно очертил их контур, продолжая смотреть на меня с властью и манерой собственника.
— Кто вам сказал?
Я не могла резко соскочить с него, я боялась сделать неловкое движение и задеть рану. Есть большой риск, что откроется кровотечение.
Он просто дурак… Дурень, который отходит от наркоза и на фоне этого немного сошёл с ума, накинувшись на меня как зверь.
— Не знаю кто. Я просто знаю, ты Варя. Вот и всё.
Коснулся пальцами щеки, погладив.
Я почти заплакала от того, как мне вдруг стало приятно. Он гладил меня слишком нежно…
Меня давно никто так сладко не ласкал. Тётя меня не любила, племянники обзывали и били, я росла без любви и ласки с тринадцати лет и не смогла научиться открываться людям.
А он…
Он как глоток чего-то безумного и изумительного.
Он — мой сладкий сон.
Который может стать обманчивым кошмаром и погубить…
Чуть прищурился, всматриваясь глубинно, прошептал:
— Ты мне снилась! Я видел тебя во сне, девочка, ты спасла мне жизнь.
— Ясно, это вы видели в бреду. У вас был геморрагический шок и большая кровопотеря.
— Ты сидела сверху на мне, стонала и ритмично двигалась…
— Ох нет! — лицо вспыхнуло краской. — Это же был непрямой массаж сердца!
— Я помню твои золотистые волосы и ясные глаза. Ты понимаешь, что ты мне в душу запала? Ты теперь мой ангел, спасший мне жизнь…
Тёмная вязь на дне глаз озаряется бриллиантовой вспышкой. На упругих мужских губах появляется ухмылка.
— А ты красивая. Милая ты. Солнечная какая-то… Зацепила. Мёртво.
Сжимает волосы в кулак до сладкой боли у корней, сейчас он меня поцелует. Неужели правда поцелует?!
— Когда трогаю тебя… Охуенно мне становится… Тепло очень, вот здесь… Там, где дыра теперь… В сердце.
Его губы, упругие и бледно-алые, уверенно движутся к моим губам и почти с напором накрывают, как вдруг раздаётся мелодия звонка. Ситуацию спасает звонок, поступивший на телефон пациента, лежавший на прикроватной тумбочке.
Вяземский выругался и ослабив хватку, отвлекаясь. Слава богу! Я быстро, но аккуратно с него слезла, немедленно заглянув под повязку.
Там всё было хорошо, к счастью. Краем уха случайно услышала голос из динамика, принадлежавший мужчине.
— Хорошо, что очнулся… Но ты должен отчитаться ему о делах. Прямо сейчас.
Вяземский заметил, что я застыла и грею уши. Его взгляд в миг изменился, наполнился холодом. Он глянул на меня уже совершенно иначе и грубо произнёс:
— Выйди.
Колкие мурашки пронеслись вдоль позвоночника, улавливая опасную энергетику. Я не стала испытывать судьбу, и, не сказав больше и слова, покинула палату.