В очередной раз попав передним колесом в яму, Мирослава выругалась сквозь зубы. Выхлопная труба жалобно заскрежетала, обдирая бок о придорожные камни. Только бы она не отвалилась прямо здесь, посреди поля! Неужели судьба может быть так жестока? За что?
Слезы мешали. Они были крупные, как горох, и катились без остановки. Нужно было отпустить руль и вытереть глаза, но Мирослава боялась.
Странный звук заставил ее оглянуться. За спиной дорога была пуста.
Но она же его услышала? Вот, опять. Такой тихий, далекий вой. Так не воют собаки…
Мелкая дрожь пронзила все ее тело, заставляя встать дыбом мелкие волоски и покрыться кожу мурашками. Ладони моментально вспотели.
В этом вое звучал приказ. Твердый. Безапелляционный. Такой, какому нельзя не подчиниться.
Рассудок забастовал. Он не желал подчиняться приказам. Он требовал надавить на газ и мчаться прочь отсюда, пока хватит бензина. Добраться до ближайшего жилья, попросить телефон и позвонить домой. А еще лучше в полицию!
Но что‑то другое, что‑то, что сидело в ней глубоко внутри и пока не имело названия, хотело остановиться.
Мирослава колебалась. Она не знала, как поступить. Ее раздирали противоречия.
Все решили трое волков, выпрыгнувших из пшеницы прямо перед колесами байка.
Завизжав, Мирослава ударила по тормозам.
Байк взревел, встал на дыбы. Руль вырвался из неуверенных рук, переднее колесо завихляло. Еще секунда – и «Кавасаки» упал бы набок, пошел юзом, таща девушку за собой по земле. Но этого не случилось.
Один из волков подскочил, ударил плечом в раму, и падающий мотоцикл завалился в обратную сторону. От толчка Мирослава слетела с седла. Визжа и махая руками. Лицом прямо в землю.
Но встреча с дорогой не состоялась. Второй волк успел нырнуть под летящее тело. Девушка ударилась об его спину так, что весь воздух вылетел из легких, сползла по инерции вниз, бездумно пытаясь схватиться за волчью шерсть, и застонала, почувствовав голой попой щебенку.
Моментально сгруппировалась, уткнулась лицом в колени, прикрыла затылок руками.
Закрыла глаза.
Вот и все. Убежала… Неужели ее сожрут прямо здесь?
Волки обступили ее, принюхались. Потом, отфыркиваясь, отошли.
Мирослава тайком приоткрыла глаза.
Что, опять есть не будут?
Волки стояли всего в трех шагах. Два серых с подпалинами, третий – бурый. И такие огромные, как и тот, который…
Так, не думать об этом!
Под ложечкой засосало. Желудок скрутил болезненный спазм, то ли от страха, то ли от голода.
Хищники словно что‑то почуяли, шагнули ближе, заставляя ее сжаться в комок. Но не тронули. Обступили с трех сторон и спокойно улеглись, как будто собирались ее сторожить.
Мирослава несколько минут сидела, оцепенев. Потом медленно подняла голову. Обвела взглядом вокруг себя.
– Э‑э‑э… – из горла вырвалось только жалкое блеяние. – Х‑хорошие… с‑собачки…
Волки не шелохнулись. Даже ухом не повели! Словно ее здесь не существовало.
Она видела, как мерно вздымаются их бока в такт дыханию.
Нет, она не сошла с ума. Но все, что происходило, было похоже на кадры какого‑то фильма. Причем совсем не романтической комедии!
Она попыталась встать.
Бурый волк вскинул голову, глухо зарычал, глядя на девушку.
Она упала назад.
Ну, все понятно. Они будут ее сторожить, пока не проголодаются. А потом поделят – кому лапка, кому крылышко…
Черт, о чем она думает?
Из груди Мирославы вырвался слабый смешок вперемешку со всхлипом.
Так, стоп. Без истерики! Ее еще не сожрали.
Со стороны трассы долетел звук приближающейся машины. Кто‑то ехал сюда через поле, но, странное дело, волки только уши навострили, а с места не двинулись.
Сердце Мирославы ускорило ритм.
Люди! Неужели она сейчас увидит людей?! Неужели ее спасут?!
Она вскочила на ноги, когда из‑за поворота, скрытого высокой пшеницей, показался навороченный черный джип‑пикап. Заорала, махая руками. В ту секунду она не думала о волках, но они о ней не забыли.
Пикап замер в пяти шагах от их живописной группы. Водитель заглушил мотор. Хлопнула дверца.
Волки поднялись. Они были абсолютно спокойны, словно ждали того, кто сидел в этом автомобиле.
Мирослава судорожно вздрогнула. Открыла и закрыла глаза.
Нет, ей не мерещится.
По разбитой дороге от пикапа в ее сторону направлялся тот самый блондин.
Только теперь на нем были потертые джинсы с широким ремнем, ковбойские сапоги и клетчатая рубашка, небрежно застегнутая на пару пуговиц. А еще на его лице блуждала многообещающая усмешка, от которой у Мирославы ослабли колени.
Чертов ковбой!
Глава 4
Она была в полнейшей прострации, когда на ее глазах все три волка покрылись мерцающим туманом и начали превращаться в людей. Все, что ей хотелось в тот момент, это упасть в обморок или, на худой конец, убедить себя в том, что все это всего лишь плод ее воображения.
Но даже такой возможности ей не дали.
Она позволила взять себя за руку. А что ей еще оставалось делать?
– Быстро бегаешь, – усмехнулся блондин, когда ее маленькая ручка утонула в его огромной ладони, – я оценил.
– Что… – она отвела глаза от трех обнаженных мужчин, весьма, надо заметить, крупных и красивых мужчин, которые преспокойно натягивали штаны прямо перед ней, – что вы сделаете… со мной? У… убьете? – голос сорвался в постыдный всхлип.
– Что‑о? – брови блондина взлетели вверх в искреннем недоумении. – Ты решила, что я… Черт!
Он сплюнул с нескрываемой злостью.
– Слушай, – сжал ее руку сильнее, – тебя никто не обидит, поверь. С нами ты в безопасности!
Она хотела ему поверить. Хотела. Но не могла.
Что‑то сидело внутри нее, какое‑то то ли забытое воспоминание, то ли неосознанное предчувствие. И это что‑то шептало: нет, нельзя верить незнакомым парням, которые превращаются в волков и голышом разгуливают средь бела дня!
– Садись, – блондин открыл дверцу пикапа и кивнул на заднее сиденье, – поговорим по дороге.
Она обвела глазами остальных участников этой сцены. Водитель «Тойоты» смотрел на лобовое стекло с таким видом, будто там было написано что‑то чрезвычайно важное для него. Остальные трое продолжали неспешно одеваться, даже не глядя в ее сторону. Блондин нетерпеливо мотнул головой:
– Да садись уже! Я не кусаюсь. Почти, – последнее слово он сказал очень тихо, но Мирослава услышала и вздрогнула, что не укрылось от его взгляда.
Его лицо стало хмурым.
Девушка боялась его.
Северин чувствовал ее страх, ее недоверие. Он использовал свои способности альфы, чтобы успокоить и приструнить зверя, спящего в ней. Но ее волчица была чересчур слаба, чересчур глубоко запрятана, чтобы он смог до нее достучаться. В этой девушке было слишком много человеческого, чтобы вот так, с наскока, можно было разбудить древний инстинкт.
Ну ничего, он сделает это позже, когда останется с ней один на один. Сейчас же лучше подумать о том, как скрыть собственную проблему, причем весьма не маленькую проблему, упиравшуюся в пуговицы джинсов.
А еще пришла самодовольная мысль, какой он все‑таки дальновидный. Как чувствовал эту встречу заранее! Иначе, почему в этот раз взял с собой именно тех, кто уже обзавелся не только парами, но и щенками? Для этих парней его омежка не представляет ценности, как сексуальный объект. Для них она очень редкая драгоценность. Маленькая, хрупкая, нуждающаяся во внимании и заботе. Нуждающаяся в опеке. Светлая звездочка, способная принести удачу всей стае. А Гервазе это ох как нужно, особенно, учитывая то, что натворил предыдущий альфа.
Северин отбросил неприятные воспоминания. Так, сейчас не время думать о прошлых грехах. Сейчас нужно выяснить, кто эта крошка, знает ли о своих генах, откуда здесь взялась, а главное… Кто тот самец, что осмелился ее поиметь, но при этом не сделал своей, не оставил брачную метку?
При мысли о неведомом сопернике в груди лугару зародилось глухое рычание. Он почувствовал, как напряглись его мышцы, словно перед прыжком, как выдвинулись клыки.
Нет, он пометит ее сразу же, как только они окажутся наедине. Не будет ждать подходящего момента, не будет просить, уговаривать, добиваться расположения. Все это можно сделать потом.