Академия залетных невест (Альмира Рай)
– Они не сопротивляются, потому что хотят быть здесь, – добавил он.
– Ну не все! Я сопротивляюсь. Я не хочу!
Министр, не отрывая взгляда от ректора, вдруг улыбнулся шире.
– Не хотела бы, портал бы не открылся.
Садюга!
– Почему он открылся, нам с вами еще предстоит выяснить, – напомнила я.
– Мне, – поправил он тут же, возвращаясь к привычному образу. – Выяснять буду я, а ты пока слушай и не создавай проблем.
«Не создавать проблем» – записала тут же в блокноте. Сразу под надписью о некой Хеоне.
– Для лучшего усвоения информации мы будем проводить с вами занятия по программе ускоренного обучения по тем или иным дисциплинам, – вещал ректор. – Во время лекций ваше внимание будет максимально сосредоточено на словах преподавателей, и ничто иное не будет вас отвлекать. Как сейчас. Прислушайтесь к внутренним ощущениям. Неприятные симптомы исчезли, вам легко и приятно. Отчасти в этом заслуга лахусского горного воздуха. Он способствует максимальной продуктивности и вместе с тем улучшению самочувствия.
Короче говоря, девушками все же манипулируют. Пускай теперь они почти как нормальные, но какая нормальная женщина, насильно оказавшись в другом мире, будет с интересом слушать об устройстве этого самого мира?
И пока в аудиторию входили преподаватели, ректор поименно их называл, я записывала в блокнот, а остальные радостно хлопали, меня вдруг посетила гениальнейшая мысль. Простая, но много чего объясняющая. Как, собственно, я раньше не додумалась?
Девушки беременны, и ими управляют. Я не беременна, и на меня ни местный воздух, ни гипнотический голос не действуют. Если только глаза министра.
Зыркнула на министра – внимательно следит за тем, что я пишу. Нарисовала в блокноте чертика и продолжила размышлять. Как там ректор вчера сказал? Лахи помещают в женщин частичку себя. Должно быть, именно так они потом ими управляют. Воздействуют на сознание через ребенка.
И все же… Как тогда сюда попала я? Тот любитель драконов явно ничего во мне своего не оставил.
– Я хочу также обратить ваше внимание на эсмина Эринса, моего заместителя, и его супругу Кристину, – добавил ректор, закончив представлять преподавателей. Я насчитала ровно десять имен в блокноте. – Эринс и Кристина послужат вам наглядным примером состоявшейся пары.
За гулом восхищенных вздохов никто и не услышал моего громкого насмешливого фырканья. Только на лице министра появился намек на улыбку. Что, тоже смешно, да? Кажется, уже все и забыли, с какой страстью еще вчера она размазывала пирог по физиономии своего муженька.
– Эсмина Кристина не студентка академии, она официально причислена к роду своего супруга и беременна уже вторым ребенком, – объявил хвастливо Вальд. – Но так как разлука для них неприемлема, Кристина останется в академии вместе с мужем до самых родов. Посещать занятия она будет по желанию. Возможно, в один прекрасный день эсмина захочет поделиться своим приятным опытом с вами.
А вот по лицу Кристины так не скажешь. Она немного пришла в себя и притворяться довольной жизнью не стала. А когда нашла меня взглядом и увидела рядом Эльдеона, покачала головой.
Пока ректор не начал говорить что‑то еще, я подняла руку. На предупреждающий взгляд от сидящего рядом лаха не стала обращать внимания. Он уже в принципе мною недоволен, так что… А вот ректор был откровенно удивлен. Так и хотелось закатить глаза. Да! У меня есть мозг, да! Вопросы у меня тоже есть.
– Валерия? – спросил он осторожно. Ну я и выдала все на одном дыхании:
– Почему в академии нет коренных лахушек? Вы вообще когда‑либо задумывались над тем, чтобы сменить название королевства? Кто такая Хеона? О, и что у вас с одеждой?
– Валерия! – шепнул угрожающе министр, когда больше сотни пар глаз уставились на меня, а на лице ректора заиграли желваки.
– Белый носят только те, кому повезло не угодить в брачный капкан? А еще мне бы очень хотелось узнать…
Министр сжал мою руку и потянул на себя, но мне удалось вырваться.
– Что делать тем, кому не нравится избранный? Нечестно как‑то получается. Мужчины женщин выбирают, а женщины…
– Лера! – совсем тихо, очень зловеще и прямо над ухом. Я даже все слова растеряла. А когда вспомнила вчерашнее предупреждение о сокращении имен, еще и все вопросы позабыла. Какая это я ему Лера?
– Валерия! – поправила я.
– Сейчас договоришься и станешь Лерой прямо здесь, – пригрозил министр, включив эти свои гипнотические глаза. Я думала, стенка мне страшна. А нет. И в удобном кресле может быть очень даже некомфортно, когда на тебя та‑а‑а‑ак смотрят.
– Так‑таки прямо здесь? – съязвила я. – И прямо сейчас?
Министр ведь не знал, что мне ректор вчера немного об их законах рассказал. Вот и вздумал запугивать. Нет, у него неплохо получалось, но мне все же терять нечего. И чем быстрее он поймет, что мне здесь совсем не место, тем быстрее найдет способ вернуть меня обратно. Жаль только, что смотреть с вызовом в эти глаза дольше пары секунд не выходило. Не выдерживала. Симптомы возвращались. Щеки и шея наливались жаром, сердце колотилось, и… В общем, я была рада, когда ректор прервал наши молчаливые гляделки.
– На многие вопросы я дам ответы прямо сейчас, – заявил он на весь зал. – Остальное вы поймете позже. Жизнь на Лахусе довольно простая. У нас есть четко прописанные законы, и мы им следуем. Каждый член общества занимает свою нишу, и потому всюду царит порядок. Но понять разницу между вашим миром и нашим вы сможете лишь тогда, когда начнете жить, как истинные лахушки.
– Угу.
– И нет, Валерия, – уже улыбаясь добавил Вальд. – Мы никогда не задумывались об изменении названия. Лахус образовался задолго до появления человечества на Земле. Спустя несколько лет вы полностью перейдет на лахусский язык, а родной забудете. И будете вспоминать лишь по возвращении на Землю, когда захотите навестить родных.
Хотела я спросить, почему бы не отправить меня к родной маме прямо сейчас, но ректор на этот раз не дал мне шанс, а сразу продолжил речь.
– Лахус! – воскликнул он и взял со стола небольшой голубой шарик. – Королевство с великой историей.
Я даже не отдала себе отчет, что охнула одновременно с остальными, стоило ректору движением рук увеличить шар до размера его самого. Это было точно такое же свечение, как у меня в спальне. Даже возникла мысль быстренько встать и побежать туда. Я ведь могу дома оказаться?
Но министр как будто прочитал мои мысли и опять схватил за руку. Буквально сцепил наши пальцы в замок. И даже мой злющий, явно протестующий взгляд не возымел никакого эффекта.
– За насилие над женщиной смертная казнь, – напомнила я шепотом.
А он что? Опять улыбнулся, как будто я его ну очень веселила.
– Если удастся доказать, что женщина извращенка, и ей это нравилось, то можно избежать наказания, – шепнул он, слегка наклонившись ко мне и не отрывая взгляда от ректора.
Я снова охнула. И остальные тоже. Только их поразили фокусы с голубым шаром, а меня наглость сидящего рядом лаха.
– Смотри, – посоветовал Эльдеон. – Это не портал. Просто лахусский телевизор.
Я уже действительно смотреть начала, а он руки так и не убрал. Попыталась вырваться – только сжал сильнее. Больно не было, страшно тоже… почти. А вот симптомы буквально дышать не давали. Только болтовня ректора и отвлекала.
– На Лахусе не всегда был мир и порядок, – заговорил он, отойдя подальше от «телевизора». Картинки в нем сменялись быстро, показывая красивые пейзажи на любой вкус и цвет. И удивительно, но все летние, теплые. – Прошлое мы называем Темными временами. Тогда нам еще были неведомы способы управления пространством, и первобытные лахи жили в жестоком обществе.
– Ну, вы не далеко ушли, – пробормотала я. Эльдеон вздохнул и покачал головой. Да, я невыносима и неисправима. Ужасная я, отправьте меня домой!
– Больше всего ценилась сила, – пояснил ректор Вальд. – Как физическая, так и магическая. Лахи, естественно, были сильнее развиты физически. Но все чаще именно девочки рождались с сильным даром. Одна из них – Хеония. Великая ведьма прошлого. Именно она научилась сгущать и искажать пространство, образовав первый на Лахусе портал. Он открыл ей путь в неизведанный мир, который теперь закрыт для посещений. В мире под названием Дартея правили женщины. Их законы и порядки были ничем не лучше лахусских, но на Хеону они произвели особое впечатление. Получив знания от дартеянок, она вернулась на Лахус и наложила на всех лахушек страшное несокрушимое проклятие, отрезающее возможность иметь детей от мужчин. Отныне они могли размножаться с помощью особого заклинания, в котором рождение мальчиков не предусматривалось.
На экране вспыхнул образ страшной обезумевшей бабы с шальным взглядом.
– Довели… – протянула я и поджала губы. Вспомнила про руку министра, дернула на себя, а он неожиданно поддался. Но так только хуже стало. Пальцы‑то он не разжал, и теперь они находились на моих коленках.
– Да отпустите вы меня, – шикнула я. – Сбегать не буду.
– Что, интересно стало? – с явной издевкой поинтересовался он и наконец убрал свою лапищу.
Даже отвечать ему не хотелось. Ну интересно, и что? Может, хоть что‑то новое узнаю, а то из них все по слову тянуть надо.
– Конечно, правитель Лахуса не мог позволить случиться катастрофе, и он приказал остановить Хеону, – меж тем говорил ректор. – Она была сильнее любого лаха, но все же целой армии противостоять не смогла. Ее пленили и попытались облагоразумить. Предлагали свободу взамен на снятие проклятия. Но она отказалась. Две тысячи лет назад ее казнили. В день казни она обратилась ко всем женщинам Лахуса, заклиная истребить мужчин, как недуг. По ее мнению они были слишком жестоки. До последнего вздоха она верила в то, что обретая силу, лахи теряют души.
– И мозги, – добавила я, согласно кивая. Поймала на себе предупреждающий взгляд министра. Пожала плечами. – Что? Мудрая женщина была.
– Хеона была ужасной и гениальной одновременно, – заявил ректор Вальд. Вот даже он ее уважал. – Конечно, она глубоко заблуждалась и своими безумными идеями едва не привела наш мир к гибели. К счастью, некоторые ее ученицы вовремя опомнились и начали работать во спасение цивилизации.
В светящемся кругу появились образы других таких же страшных, но не таких обезумевших женщин. Вообще, я начинала понимать, почему лахи позарились на землянок. А мы‑то красивше. У нас и фигурки, и лица посимпатичнее. Коренные лахушки больше мужчин напоминают. По крайней мере, двухтысячелетние.
Подняла руку. Сидящая по соседству девушка посмотрела на меня с осуждением. Пальцы министра вновь поползли к моим коленкам. Ректор усердно делал вид, что меня не видит.
– Спустя столетия так никто и не смог снять проклятие, – продолжил он, – даже самые одаренные ученицы Хеоны. Лахи нашли способ продлить свои жизни, но вопрос деторождения, как у вас говорят, встал ребром.
– Ум‑м‑м! – промычала я, поднимая руку так высоко, как только можно. Лапища министра уже улеглась на моем колене, и я все не понимала, для чего. Оказалось, для фиксации. Пригвоздив меня к креслу, он попытался перехватить вторую мою руку, которая была подальше от него.
– Да, Валерия? – раздраженно среагировал ректор, тем самым останавливая Эльдеона. Медленно отстранившись, он послал мне очень красноречивый обещающий расправы взгляд. – Валерия? – напомнил о себе ректор.
А я глянула на него, на монитор с пугающими бабами и обреченно застонала.
– Я забыла, – призналась, послав министру колючий взгляд. Все он.
– Возможно, тебе стоит слушать повнимательнее, – пожурил Вальд.
Возможно.
А меж тем ректор продолжил:
– Как я сказал, когда встал вопрос о продлении рода, лахи начали искать потенциальное решение проблемы в других ми…
– Вспомнила! – выкрикнула я и поднялась. – Я хотела спросить, что сейчас с вашими женщинами стало? Где они? Вы их как, совсем своими порядками заморили или хотя бы где‑то в резервацию поместили, как исчезающий вид?
Ректор окаменел. По залу прошли возмущенные шепотки. На меня с укором уставилось больше сотни пар глаз. С укором! То есть они вообще не понимают?
– Девочки, да если они своих родных женщин не ценят, то вас тем более не будут! Вы им…
– Эсмины! – раздался усиленный эхом и полностью заглушающий меня голос министра Эльдеона. – Прошу нас извинить. Такое бывает редко, но некоторые женщины трудно переносят адаптационный период. Как видите, это проявляется в нервозности и неверном восприятии информации.
Девушки понимающе закивали. Все, кроме Кристины. Она наблюдала за мной с восхищенным ужасом. А Эльдеон тем временем схватил меня за локоть и потащил за собой.
– В таких случаях необходимо провести… срочный сеанс расслабления, – завершил он и очаровательно всем улыбнулся. Он, оказывается, и так умел.
Я поначалу сопротивлялась, пока он меня тащил, а потом поняла, что бесполезно все, и перестала. Только на остальных посмотрела в надежде, вдруг кто‑то меня поддержит. Нет? Совсем никто?
– Лахушки вы! – выкрикнула я уже в коридоре. – Вам и стараться не надо!
– Вчера я считал, что тебе просто нужно время, чтобы все обдумать, – тяжело дыша проговорил министр, ускоряя шаг. Теперь мне за ним бежать пришлось. – Но сегодня я убедился, что ты просто нарываешься.
– А вы не боитесь, что кимоно по швам разойдется от такой скорости?
Он резко втолкнул меня в какую‑то дверь и, как только мы оказались в пустой комнате, прижал к стенке. Впечатал свои огромные ладони по обе стороны от моей головы и склонился, дыша, как разъяренный бык.
– Да что вы так нервничаете? – спросила я скромно. Нарывалась? Ну, возможно, капельку. И то лишь для того, чтобы прощупать границы дозволенного. – Я понимаю, вы к послушным куклам привыкли, но вы ведь министр иностранных дел. Вы на Земле хоть раз \ вообще бывали? Знаете, как девушки себя ведут, когда их крадут с постели посреди ночи?
– Они проходят три стадии, – ответил Эльдеон. – Паника, смирение, принятие. Первую стадию мы успешно обошли. Ты видишь в этом проблему?
– Пфф… Да! – воскликнула я. Ведь честно пыталась быть скромной и тихой, как советовала Кристина. Почти все утро. Ну ладно, часа полтора. Но что поделать, если во мне кипит негодование? – Все, что вы делаете, – одна большая проблема. Нельзя просто разбрасываться своим биологическим материалом по разным мирам, а потом красть и детей, и женщин. Вы лишаете их права выбора. Права на счастье. Вы обрекаете их на жизнь в неволе!
Министр зарычал на меня и сделал резкий выпад, но я вовремя зажмурилась и пискнула:
– За насилие смертная казнь!
Он тут же оторвался от стены, как будто его ужалило, и начал ходить по комнате, наматывая круги. А комната оказалась небольшим кабинетом с книжными стеллажами и симпатичной кушеткой в центре. Эдакая зона релакса. Только попробуй расслабиться, когда на тебя смотрят волком…
– У нас нет выбора, – вдруг заявил Эльдеон. – Думаешь, все лахи в восторге от этих порядков? Когда приходит время, для них открывается портал, и никто не спрашивает, хотят они семью или нет. Они должны! Обязаны идти в чужой мир и искать в нем женщину, с которой придется жить до самой смерти. Это их долг перед родиной.
– Тогда вы понимаете, что это полный бред! Ваш мир, может быть, и хорош в чем‑то. Нет насилия и высокая деторождаемость – прекрасно! Но как насчет счастья? Обыкновенного женского или мужского? А как же любовь? Чувства? На чем вообще основывается выбор партнера? По каким критериям вы выбираете, в какой спальне открыть портал?
Эльдеон, может, и хотел что‑то ответить, но в последний момент передумал. Собравшись, он расправил плечи и посмотрел на меня строже некуда.
– Этот разговор не имеет смысла. Ни ты, ни даже я не сможем изменить правила, придуманные задолго до нас. Король Лахуса – и тот зависит от голосов сотни своих советников. Система работает безукоризненно. И никто не будет ее ломать ради какой‑то любви.
– Какой‑то?! – воскликнула я. А вот и самое главное различие между нами. Для большинства землян любовь – главная причина создания семьи.
– Именно, – упрямо заявил этот… лах. – Вы так много говорите об этом чувстве, о какой‑то мифической вечной преданности, а сами? Измены и разводы на каждом шагу.
Кажется, на Земле он все же был.
– Пустые обещания на ветер. Если для вас любовь – это верность, стабильность и комфорт, то в чем проблема? Мы обеспечиваем своих жен всем этим и даже больше. Мы процветаем. Каждый год в Лахус прибывает сотня женщин, они становятся одними из нас и рожают здоровых одаренных детей.
– Но в этом году сотни не будет, – напомнила я. – Даже самая идеальная система дает сбой. Семью нельзя строить по формулам, графикам и статистике. И чем быстрее ты, – на этом слове я неслучайно сделала акцент, – и все лахи поймете это, тем больше судеб убережете от печальной участи.
Он глядел на меня не мигая. Я давно забила на все правила лахусских приличий и смотрела ему в глаза. Ну давай! Скажи, что я неправа!
– Ты обратилась ко мне на «ты», – сказал Эльдеон то ли недоверчиво, то ли с укором… а может быть, даже с предвкушением. Что‑то такое нехорошее блеснуло в его глазах. – Я ведь предупреждал.
Глава 7
Напряженных ситуаций в моей относительно спокойной жизни было немного. Из недавних проблем вспомнился только Никита Степанович и злосчастный отчет. Когда я, с выражением лица серийного убийцы, несла ему уже восьмую основательно измененную версию. А он, поймав этот мой взгляд, пролистал странички и небрежно отшвырнул бумаги со словами: «И это ты доработала?»
Тогда меня от зверского нарушения закона спасло чудо. В кабинет вломилась секретарша и начала поить шефа кофе, чаем, чем они там обычно занимаются за закрытыми дверями…
А сейчас? Кто меня сейчас спасет от этих звериных бешеных глаза цвета бури?
– За насилие…
Даже договорить не успела, как дверь в комнату распахнулась. А говорят, молния не бьет в одно место дважды. Но я все же везучая.
– Ректор Вальд! – радостно заявила я и всплеснула в ладоши. А вот министр ему рад откровенно не был.
– Вот ты где, – угрюмо произнес ректор и не менее угрюмо посмотрел на Эльдеона. – Воспитательную беседу провел?
– Не совсем, – ответил тот и зыркнул на прилепленную к стенке меня. – Только начал.
В этих словах так и читался намек‑просьба покинуть нас. Но вместо этого ректор закрыл дверь и пошел к кушетке. Усевшись, он похлопал рукой рядышком, приглашая и меня.
– Мне и тут хорошо! Ноги затекли, постою я.
А сама сделала шажок в сторону двери.
– Я хотел поговорить с тобой, Валерия, – начал Вальд.
– Я тоже, – опять намекнул министр.
– Вот и отлично! – обрадовалась я. – Поговорим все вместе. На мой вопрос о местных женщинах вы так и не ответили.
– Ну, если бы ты не сорвала вводный курс, то обязательно узнала бы больше, – с укором произнес ректор. – Мы не собираемся от вас ничего скрывать. Это наша история, сложись все иначе, и мы бы здесь сейчас не сидели.
– Вот об этом! – обрадовалась я. – Может, мне и не нужно забивать голову всякой чепухой, все равно ведь я домой скоро вернусь, правда?
И с надеждой посмотрела на одного и на второго. Второй, который министр, только пальцы в кулаки сжал. Вот теперь явно различались добрый и злой полицейские. Ректор на его фоне был лапочкой.
Улыбнувшись, он откинулся на спинку кушетки, отчего его кимоно опасно натянулось во всех стратегических местах. Я старалась не смотреть. Старалась как могла.
– Это мы сейчас и обсудим. – Он посмотрел на министра и послал тому подобие виноватого взгляда. Или мне показалось? – Как ты и говорил, в Законе о порталах в другие миры ничего нет о небеременных женщинах. – И снова мне с улыбкой: – Таких случаев у нас еще не было.
– Ага. И? – К чему‑то же он ведет.
– Но есть интересный пункт в Законе о призванных невестах, – охотно продолжил ректор Вальд, а Эльдеон, до этого стоявший статуей, медленно к нему повернулся. И теперь волком министр смотрел на ректора. Вообще, психованный у них какой‑то министр иностранных дел. Но Вальд, кажется, привык, потому что продолжил как ни в чем не бывало: – Понимаешь, Валерия, порталы открываются всего в двух местах на Лахусе. Одно из них в горах, недалеко от академии, а второе близь замка его лахушества.
– Может, величества? – предложила я более приятный слуху вариант.
– Опять перебиваешь? – с укором спросил ректор. Я покачала головой и сделала еще шаг к двери. – Хорошо. Порталы открываются только с разрешения его лахушества, а переходы строго контролируются защитным заклинанием. Это высшая магия, которая не каждому лаху по зубам.
Он указал на свое кимоно и на кимоно министра.
– Вот и ответ про цвет наших андзугов.
– Чего? – совсем не поняла я.
– Андзуг – мужской национальный наряд, – пояснил ректор.
– Ваш язык похож на немецкий, вы в курсе?
Лахи недоверчиво переглянулись.
– Нет, – отрезал ректор и продолжил мысль: – Цветной андзуг может носить только лах, освоивший верховную магию.
Я метнула взгляд на министра и быстренько все переварила. Я‑то думала, что цвет означает семейное положение. Тот же Эринс. И министр. А теперь выходит, что так и не узнаешь – женат кто из них или нет.
– А вы женаты? – спросила у министра исключительно для понимания того, насколько я влипла. И прилично же спросила! На «вы», и даже взгляд опустила. А он взял и издал страшный обреченный вздох.
– Она издевается, – пожаловался он ректору.
– Она не понимает, – вступился тот за меня. И тут же пояснил: – Задавая подобные вопросы лаху, ты выказываешь явный интерес к нему как к мужчине. И как ты, надеюсь, успела понять, мы воспринимаем подобные приглашения буквально. Итак, Валерия. Ты действительно хочешь знать, женат ли эсмин Эльдеон?
Я активно замотала головой.
– Мне бы домой…
– А я не женат, – торжественно объявил ректор. Жаль, он на выражение лица министра не обращал внимания. С ним запросто можно аттракцион «комната страха» устраивать. Для этого нужны только министр и, собственно, комната.
– Это прекрасно, но…
– И в этом году, – перебил меня ректор Вальд, буквально упиваясь своей радостью, – я не получил призыв. Ни одна из невест академии мне не принадлежит.
– Они не вещи! – возмутилась я. Но кто бы меня слушал.
– Так вот, в Законе о призванных невестах сказано, что женщинам, которых не удалось оплодотворить, портал не открывается. А лах, который был к ней призван, естественно, не получает уведомление о ее прибытии на Лахус. Допустим, произошла неведомая нам ошибка, и портал тебе все же открылся. Но вторая часть пункта закона все еще действует.
Министр уже совсем навис над ректором жуткой непрошибаемой горой, а тому хоть бы хны. Он все смотрел на меня, с улыбкой наблюдая за реакцией. Я не понимала. Точнее, не хотела понимать. Но мне и стараться не нужно было, спустя пару секунд, ректор сам подытожил все вышесказанное:
– То есть за тобой, Валерия, никто не придет, когда закончится курс обучения. Ты ничейная!
Совсем олахуели, да?
Нервно хмыкнув, я глянула на министра. Ну он‑то опровергнет это абсурдное заключение? Эльдеон поднял на меня глаза, наши взгляды только на секундочку пересеклись, и мозг мгновенно переработал информацию. «Да ну на фиг», – мелькнула шальная мысль, и тело отреагировало незамедлительно. Я бросилась к двери, но едва успела схватиться за ручку, как раздался щелчок замка.
Дернула – ничего. Обернулась к лахам, опять нервно хмыкнула.
– А чего заперто?
– А куда тебе бежать? – тоном змея искусителя спросил ректор. Даже выбесил. Расправив плечи, я так ему и заявила:
– Я не вещь! Я сама себе принадлежу. – Подумала и добавила: – А за насилие смертная казнь.
Он в ответ расхохотался. Сволочь неблагородная.
– Никто и не будет тебя насиловать, – заверил ректор Вальд. – Но, Лера, я ведь и обольщать умею.
– Валерия! – поправили мы с министром одновременно.
Я снова дернула дверь. Все бредовей и бредовей с каждым часом в этом чертовом мире.
Ректор послал министру вопросительный взгляд, а тот указал на меня. А точнее прямо на родимое пятно.
– Как видишь, не все сходится в твоей теории. Ее призванный рядом. А значит, ты никак не можешь на нее претендовать.
– А кто может? – с вызовом спросил ректор, смотря на Эльдеона снизу вверх. – Может быть, ты?
Тот сделал угрожающий шаг и процедил:
– Ты знаешь, что я по этому поводу думаю.
– Знаю, потому и не рассчитывал, что ты станешь возражать.
– Слушайте, а может, я все же пойду? – предложила я действительно хорошую идею.
– Стану, Вальд, – заявил министр строго. – Стану, потому что ты не вправе распоряжаться ее судьбой.
– Вот именно! – воскликнула я. – Спасибо! Наконец‑то хоть одна разумная мысль.
Оба на меня недовольно зыркнули, министр вообще по‑зверски. И Эльдеон продолжил:
– Это должен сделать король.
У меня просто руки опустились. Ну что за мир? Что за идиотизм?
– А ты ведь не хотел ставить его в известность, – протянул довольно министр.
Ректор напряг челюсти, встал и сделал несколько шагов к окну. Подумав немного, обернулся и снова посмотрел на меня, как бы прицениваясь, стою я чего‑то там или не стою.
– Не пойму, зачем ты усложняешь? – спросил он.
Я только руками развела.
– Да мне бы выйти!
– Я не усложняю, а пытаюсь следовать законам, – ответил министр. В общем, невидимкой быть не классно.
– Девушка свободна, – заключил Вальд. – Она как подарок. Пускай я не единственный мужчина в этом замке, который может претендовать на нее, но я уж точно тот, кто сможет заявить на нее свои права и обеспечить защитой рода.
У меня челюсть отвисла. Подарок? Права?
Они вообще знают пределы женского терпения? Или это меня карма настигла, и теперь я на себе должна ощутить все прелести «ощупывания границ»? В общем, то выражение лица серийного убийцы вернулось снова. Я его чувствовала каждым нервом, каждой мышцей. Особенно меня выдавало подрагивающее в нервном тике веко.
И вот когда я уже была готова свершить жестокое межмировое преступление, меня опять спасли. Везучая я, чего уж. Замок щелкнул, привлекая мое внимание. И сразу клацнул снова. Я схватилась за ручку, дернула – опять заперто. Посмотрела на мужчин. Они теперь в гляделки играли и на меня более внимания не обращали. Только министр слегка махнул рукой, и замок клацнул опять.
– Лера! – позвал ректор, но поздно было. Дверь я таки открыла. И побежала что было сил. По коридору, по лестнице вниз, к центральным дверям, на улицу, а там… толпа лахушек. И во главе Эринс.
– Наконец‑то и эсмина Валерия почтила нас своим присутствием, – язвительно протянул он. – Очень рад, что твой личный график хоть изредка совпадает с общепринятым для всех студенток академии.
Почти все девушки уставились на меня с неодобрением, насмешкой, а некоторые с откровенной жалостью. Нет, ну как будто бы это я одна с ума сошла, а не все они!
– Перестань, – шепнула мужу с укором Кристина и подбежала ко мне. Взяла под руку и под неодобрительный взгляд Эринса повела в сад.
– Он тебя щас как загипнозит, – предупредила я.
– Не загипнозит. Он знает, как меня это бесит, и не частит. Ну ты дала! Что тебе Демон сделал?
– Демон? Это министр, что ли?
– Эль – приставка, означающая знатный род, – зашептала Крис. – Приближенные к королю. А так‑то он Деон. Демон само собой напрашивается. Так что? Сеанс расслабления был?!
И она хихикнула.
– Угу. Почти! Только расслабились его извилины, а я вообще‑то сбегать решила. Хочешь со мной?
Кристина добродушно улыбнулась и покачала головой.
– Не, я тут останусь. По Эрику страх как соскучилась. Эринс отвезет меня к нему на пару недель, пока еще можно меня транспортировать. Так что в башне ты временно будешь единственной женщиной. Справишься?
Я посмотрела на главные и плотно закрытые ворота академии, заросли плюща, вьющегося по высокому забору, который уходил за стены академии и конца ему не было видно… И кивнула.
– Меня тут не будет. Сбегу!
– Жаль тебя разочаровывать, – заверила Кристина меланхолично. – Никто особо и не пытался, но Эринс не раз говорил, что академия защищена магическим полем. Приблизишься к нему – и сразу потеряешь сознание. Это безобидно, но тебя в итоге найдут и вернут обратно.
Покусав губы, я начала перебирать другие варианты.
– А если с тобой? В твой чемодан залезу и подожду, пока проедем ворота.
Кристина только хмыкнула.
– Эринс почувствует тебя. Он ведь не человек, пойми. Лахи могут то, чего не могут люди. А мой еще и особо одаренный. Не сбежать тебе.
Я потупила взгляд и совсем отчаялась. Если даже она, прожившая здесь два года, так говорит, то какие у меня шансы?
– Эй, ну чего ты? – позвала Кристина. – Поздно уж метаться. Тебе о себе думать надо. Своих детей лахи никогда не отпускают. Так что раз уж ты сюда попала, назад дороги нет.
Она так говорила только потому, что не знала всего. Я зыркнула по сторонам, убедилась, что в радиусе пяти метров никого нет, и шепнула:
– Я не беременна!
Кажется, мне не поверили. Послав мне понимающую улыбку, Кристина заверила:
– Это нормально. Я тоже так думала. Где‑то до пятого месяца, а потом ощутила первый толчок. Несмотря ни на что, обалденное чувство. А потом, когда уже родила и Эрика передали мне в руки, я ощутила ни с чем не сравнимое счастье материнства. Знаешь, здесь между детьми и мамами образовывается особая связь. Даже те, у кого напрочь отсутствует материнский инстинкт, никогда не смогут бросить ребенка‑лаха. Они особенные. Ох, я тебе сейчас кое‑что покажу! – воскликнула она и повела меня к уютной лавочке под высоким деревом с фиолетовыми листьями. Его крона и длинные ветки, как лианы, свисали над землей, образовывая своего рода шатер. Все в этом саду было таким прекрасно‑милым и расслабляющим – от лавочек и цветочных клумб до водопадов и замысловатых скульптур. Прям тошно!
Но Кристина заинтриговала. Усадив меня на лавку, она перекинула ногу и села напротив. Запустила руку в волосы и вытащила оттуда заколку. А из нее достала знакомый шарик.
– Портал? – с надеждой спросила я.
Она лишь фыркнула и жестом показала молчать.
– Сейчас увидишь.
При детальном рассмотрении я поняла, что шарик зеленоватый, а не голубой. Расширив его жестом точно так же, как продемонстрировал ранее ректор, Кристина уставилась в центр зеленого дымчатого круга. Изображение внутри сгущалось, пока не начали всплывать узнаваемые образы. Просторная комната, окно, кресло, детская кроватка и разбросанные повсюду игрушки.
– Эрик! – послышался звонкий женский голос. А после незнакомая речь. Очень похожая на немецкий, но ни слова не разобрать.
Я охнула и отпрянула, когда в экране показалось зубастое детское личико. А вот Кристина рассмеялась.
– Ты кто на этот раз? – спросила она у малыша, протягивая руки в круг. – Герон?
– Дракон! – ответил он. Очень четко, выговаривая все буквы.
– Эрик! – воскликнул женский голос на заднем фоне, а после по‑русски, но с жутким акцентом: – Ты же знаешь, что играть в дракона нельзя.
Кристина посмотрела на меня и одними губами произнесла: «Свекровь».