Десятый следовал за чужеземцами весь день и был уверен, что у них есть деньги. Об этом можно было догадаться по их осанке, одежде и уверенности, с которой они продвигались через рынок. Умение определять достаток потенциальных жертв помогало Десятому выжить даже в нынешние суровые времена.
Их было четверо — путешественников с севера, как можно было судить по их тяжелым, плотным плащам. И даже если одежда не по сезону не доказывала, что они нездешние, то выбор проводника — наверняка: они наняли Йогу, старого пьяницу из народа цзинь-юй, который почти целыми днями дрых у маленького стоячего пруда неподалеку от рынка. Йогу был тощим даже по меркам цзинь-юй и часто нес неразборчивую чушь. А еще у него местами не хватало чешуек. Почему эти господа выбрали его своим проводником, для Десятого было загадкой. В любом случае, платили они явно щедро, потому что Йогу уже много лет не проявлял такой прыти — он активно жестикулировал и рассказывал про неказистые достопримечательности рынка Полугорья так, словно бы это были статуи Нефритового храма.
Сами же путешественники были молчаливы и не реагировали на кривляния амфибии. Было очевидно, что эти пандарены надеялись найти более адекватного и молчаливого проводника и уже жалели о своем выборе.
Десятый прислонился спиной к стене в переулке и попытался привести мысли в порядок. Думать, когда живот скручивало от голода, было тяжело, но лучше не станет, если он не пораскинет мозгами. Урожай в этом сезоне был плохим даже здесь, в Долине Четырех Ветров. Фермеры внимательней следили за товарами, а на торговых путях разместили еще больше стражи, чем обычно. В прошлый раз он ел сутки назад — это был персик, который скатился с повозки торговца фруктами, уезжавшего с рынка. Или… казалось, что он скатился, когда повозка проезжала мимо сидящего в тени Десятого. Десятый уже немало попользовался «беспечностью» Кима Вон Ги в прошлом; он хотел бы отблагодарить щедрого торговца… но перестать красть у него был не готов. Как же еще выжить вору?
Вор. Десятый не гордился тем, что делал… что ему приходилось делать. Если б его отец был жив, он бы все лапы искусал от горя.
Нельзя сменить времена года…
Группа уходила. Йогу закончил долгий монолог о Святилище Честного Торговца — эпичное, эмоциональное представление, сопровождавшееся сложными жестами. Пандарены никак не отреагировали на этот спектакль и не протянули своему провожатому и монеты, пока он стоял с воздетыми руками, подобно могучему дереву таолунь. Йогу лишь пожал плечами и продолжил путь. Чужеземцы последовали за ним, один из них качал головой.
К этому моменту Десятый был уверен, что они направляются в Совет Земледельцев — единственное примечательное здание в том направлении. Он улыбнулся. Конечно же, эти богатые чужеземцы прибыли сюда, чтобы встретиться с могущественным союзом фермеров, возможно, для обсуждения торговли или контрактов. Может, они торговцы? Это бы объяснило объемные плащи, которые застегивались на широких набитых животах и скрывали, если Десятый не ошибался, глубокие карманы и кошельки, полные золота. Приглядевшись, он смог различить, как сильно натягивалась темная ткань у них на талии. Да. Под ней было спрятано золото. Его пальцы дернулись в предвкушении.
Это случилось, когда группа пересекала мост Фо. Намь Железная Лапа, распорядитель припасов, как раз добрался до верхней точки моста на повозке, доверху груженой лососем. Одно колесо разболталось и, когда Намь помахал приближающимся путешественникам, внезапно сломалось под тяжелым грузом. Дородный бакалейщик в ужасе обернулся, беспомощно глядя, как перегруженная повозка опрокинулась и на мост хлынул весь богатый ночной улов.
— Нет! Нет! — закричал он; его усы задрожали, еще сильнее подчеркивая отчаяние.
Серебристая мокрая лавина, едва сдерживаемая высокими бортиками, хлынула по доскам моста прямо на испуганного Йогу и его подопечных. Бедный цзинь-юй, который явно был еще навеселе, повторил возглас Намя, адресовав его надвигающейся рыбе, — «Нет! Нет!» — и попытался отмахнуться от нее отчаянными, умоляющими жестами. Лосось не обратил на них никакого внимания.
С громким влажным шелестом, сопровождаемым шлепками, группа исчезла под богатым уловом. Десятый поморщился, представив, каково это — быть погребенным под липкой вонючей рыбой. В следующий миг волна схлынула и оставшиеся рыбины соскользнули с моста в протекающий под ним поток. Четверо пандаренов-торговцев успели ухватиться за доски, чтобы удержаться, и теперь помогали друг другу подняться. Йогу вместе с рыбой снесло в воду, откуда он не спешил показываться. Это вызвало смех, а не тревогу — этот пьяница цзинь-юй в воде чувствовал себя лучше, чем на суше. Пока к месту происшествия бежали родичи Намя и другие жители деревни, с рынка раздавались крики и смех.
Десятый понял, что наступил удачный момент для действий.
Выскользнув из тени, он смешался с толпой и двинулся вместе со всеми к перевернутой повозке. Десятому было четырнадцать, он был худ и гибок с пятнами серой шерсти там, где у большинства пандаренов была белая, и поэтому он легко оставался незамеченным в возникшем хаосе. Обычно у него это легко получалось. Умение быть незаметным стало своего рода отличительной чертой младшего сына бедного фермера, выращивавшего репу. Сына, названного по порядковому номеру его рождения.
Пять его старших братьев разделили наследство после смерти отца и скоро поняли, что пять клочков плохонькой земли едва могут прокормить их; какой был смысл делить их еще дальше, если это означало, что всем придется голодать? Так что оставшимся пятерым, младшим, пришлось выбирать: остаться помогать на ферме, стать работниками или… уйти. Десятый ушел, к облегчению своих братьев. Все равно на ферме молодому пандарену делать было нечего. Он сомневался, что его отсутствие вообще заметили.
Он видел, как члены семьи Железная Лапа пытались выправить повозку, в то время как остальные пандарены пытались собрать как можно больше рыбы в корзины, горшки и собственные фартуки. Намь, опустив голову, подошел к четырем чужеземцам и рассыпался в извинениях. Десятый ожидал, что эти богатые торговцы будут в ярости из-за столь сомнительного приема в Полугорье, но с удивлением обнаружил, что они смеются — мягким и рокочущим смехом, смахивая чешую со шляп и хлопая друг друга по плечам. Один из путников выудил большую рыбину из-за шиворота и с поклоном передал Намю. Распорядитель припасов выдохнул с облегчением при виде их веселья и отошел, чтобы проследить за спасением груза. Лосось стоил дорого, и уже много месяцев он так здорово не нагружал повозку.
Десятый двинулся вперед, потихоньку собирая рыбу вместе с Железными Лапами. Приблизившись к путешественникам, он сделал вид, что поскользнулся, и налетел на самого крупного из них. Торговец обернулся, и Десятый ахнул. У его жертвы не было одного глаза. Длинный шрам рассекал лицо путешественника от брови до подбородка, а то место, где должен был быть глаз, закрывала черная повязка. Торговец явно привык к такой реакции, так что лишь улыбнулся и удержал Десятого, предупредив, чтобы тот ступал осторожнее по мокрым доскам. Голос у него оказался сильным, но добрым, и юный вор ощутил укол стыда за то, что собирается обворовать столь приятную личность.
Но добрыми мыслями голодное брюхо не наполнишь.
Десятый застенчиво поклонился, как сделал бы любой деревенский ребенок, и отошел. Кожаный кошель, снятый с плаща торговца, Десятый заткнул под грязную тунику и с предвкушением ждал момента, когда сможет увидеть свою добычу. Золото? Нет, недостаточно тяжелый. Драгоценности? Возможно. Он надеялся, что этого хватит, чтобы купить горячей еды и еще одно одеяло. Зима приближалась, и Десятый боялся замерзнуть. Юный пандарен не забыл заодно прикарманить и несколько рыбин помельче, но испытывать свою удачу дальше не стал. В животе снова заурчало.
Он добрался до окраины рынка и сделал вид, что счищает чешую с рукавов, одновременно изучая происходящее позади. Уход Десятого остался незамеченным, и все до сих пор собирали рыбу, стараясь успеть до того, как ее унесет неторопливый поток. Вытащив кошель из-под туники, он быстро развязал кожаный шнурок и вытряхнул содержимое на лапу.
Это было не золото и не драгоценности. Это был свиток. У Десятого сердце оборвалось. Дурацкий свиток, намотанный на простой латунный стержень с наконечниками из кости. Он поднял хрупкую вещицу и сломал восковую печать, чтобы проверить, можно ли разобрать эту штуку. Может, удастся продать кость.
Он пробежался глазами по листу, невольно выхватывая слова. Много лет назад его старший брат, Седьмой, научил Десятого читать, чтобы тот хотя бы помогал с подсчетом урожая. Десятый обучился быстро и убедился в том, что навык приносит ощутимую пользу, когда выбирал, какой мешок утянуть с неохраняемого прилавка. Послание было написано четким, резким почерком, и по мере прочтения пустой живот Десятого все больше и больше сводило от ужаса.
«Почтенному Хаоханю Грязному Когтю, главе земледельцев Долины Четырех Ветров.
В этом послании мы передаем приветствие, благословение вашим полям и предупреждение. Недавно мы получили в свое распоряжение сведения о том, что несколько племен яунголов продвигаются сейчас на восток из Танлунских степей, и очень похоже, что это перемещение вызвано некой угрозой. В прошлые века такое происходило во время нашествия богомолов, когда их рои разрастались до таких размеров, что даже могучие копытные бежали от них. Наши собственные силы рассредоточены, Хаохань, и нам нужно подготовиться и начать сбор припасов для возможной войны. Нам хорошо известно о бедном урожае этого года и о необходимости кормить народ долины и соседних земель. Но наше дело не терпит отлагательств. Пожалуйста, пришлите все, что можете, с этими почтенными стражами. Они проследят, чтобы все продукты, что ваша щедрость позволит выделить нам, прибыли в целости и сохранности.»
Это не были слова торговца.
Почтенными стражами. Эти путники приехали не торговать. Знак в нижней части свитка заставил Десятого затаить дыхание. Это был простой знак: круг с изгибающимися полосами по бокам и морда рычащего белого тигра.
Шадо-Пан!
Внезапно у моста началось какое-то оживление. Десятый резко развернулся, быстро запихивая свиток под тунику. Йогу появился из воды, он кричал и показывал… показывал на Десятого.
— Вор! Моих славных хозяев ограбили! Вор! Вор!
Поначалу никто не понял, о чем говорит истеричный цзинь-юй. Кто-то смотрел на Десятого с подозрением, некоторые смеялись над Йогу, закатывая глаза над его пьяным бормотанием. Но большой пандарен, в которого врезался Десятый, ощупал карман, а затем сделал быстрый знак своим спутникам. Их плащи упали, явив взору оружие — мечи, копья и клинки опасно засверкали на солнце. Да уж, путники действительно кое-что скрывали под плащами. Десятый наполовину угадал.
Пора было бежать.
Чертыхаясь, Десятый развернулся и помчался сквозь рынок.
Рынок, полный фермеров, рыбаков и торговцев фруктами… И кого я решил обокрасть? Отряд вооруженных убийц.
Мысли вихрем проносились в его голове, пока он пытался вспомнить то немногое, что знал о Шадо-Пан. У него получилось уделить изучению истории совсем мало времени. Шадо-Пан были элитными войсками, которые редко увидишь в этой спокойной долине. Десятый знал, что они охраняли стену на западе и защищали земли пандаренов от злобных созданий вроде богомолов. Он слышал различные истории от других воров и босяков, обитавших в тех же закоулках, что и он сам. Истории рассказывали о Шадо-Пан и их умении пройти по лезвию меча, поймать стрелу в полете и ударить врага так, чтобы сердце разорвалось в его груди. Он слышал, что Шадо-Пан не прощают тех, кто выступил против них, и не забывают обиды.
Десятый на бегу поднял лапу и положил на сердце, чувствуя, как оно — пока еще целое — бешено стучит в груди. Свиток подпрыгивал на каждом шагу, костяные навершия били по костлявой груди, как будто звали его преследователей.
Он уже слышал тяжелые шаги. Эти воины были быстрыми. Раздался свистящий звук, и Десятый пригнулся; в следующий миг в столб, поддерживающий торговый прилавок прямо перед ним, вонзилось копье. Торговец закричал и подкинул в воздух горшок с супом. Горячий бульон плеснул в лицо раздражительного хозена, который продавал кухонные принадлежности за соседним прилавком. Подпрыгивая от ярости, обезьяна швырнула черпак в Десятого, который увернулся от утвари-снаряда и огляделся в поисках пути к спасению.
Он увидел свое отражение в другом горшке на прилавке торговца супом. Двое Шадо-Пан быстро приближались с разных сторон… и повернуть было некуда.
Он и не стал. Десятый подпрыгнул, ставя одну лапу на древко копья Шадо-Пан, торчащего в столбе перед ним, и молясь, чтобы прочный бамбук выдержал его вес. Десятый съежился, когда древко согнулось, а затем резко распрямилось и швырнуло его через прилавок; двое Шадо-Пан ошарашенно моргали.
следующая страница ->