Выжить среди диких земель или как спастись от эльфов.

1. Глава 1.

Глава 1.

Дверь, которая не вела назад

Оксана всегда умела делать вход. Даже в собственный день рождения она вошла в ресторан как в переговорку, где ставки — миллионы, а итогом станет либо россыпь аплодисментов, либо новая война. На ней было чёрное платье, в которое вшита маленькая уверенность «я выгляжу так, как хочу», тонкие бретели тянулись по плечам, как две линии подписи на контракте, блеск ткани ловил каждый луч, что скатывался с хрусталя люстр. Волосы — пепельное золото, длинные, до лопаток и ниже, уложены так, будто ими занимались три мастера и два ангела, но на самом деле она просто научилась за годы жить с собственными завитками как с характером: не ломать, а направлять.

В ресторане пахло тёплым маслом, белыми грибами и чёрным перцем, у окна, за стеклом — огни города, как незакрытые сделки. На белой скатерти её стол напоминал остров: икра, устрицы, лёгкие тарталетки, торжественно поджидавший своего часа многоярусный торт с вкраплениями фисташек. Рядом — коробка с ленточкой от самого наглого её поставщика: «Для нашей королевы логистики». Не королевы, поправила она мысленно, — генерального директора. И вообще, хватит громких слов. Королева — это что-то про одиночество на троне. У неё есть люди. И есть День Рождения. И сорок — это не возраст, это противоударный режим.

— За именинницу! — рявкнул с натренированной радостью её директор по продажам. Он умел продавать даже воздух, если в придачу шёл его зубастый полушутливый напор.

Бокалы вздохнули. Шампанское тонко ударило в нос. Друзья, коллеги, пара людей, которые слишком часто называли себя друзьями и слишком редко звонили, когда ей было плохо. Оксана улыбалась, отражая теплые слова как зеркало, но фильтры у неё включались сами: «ты — наш маяк» (корысть? лояльность? привычка греться у тёплой батареи), «желаю тебе женского счастья» (угу, ты уже развелась и забыла, какой из твоих поздравителей тайком передавал бухгалтерии фальшивые отчёты). По столу гуляла лёгкость, за спиной играли живые джазовые ребята, и всё было красиво, как на картинке, — и чуть-чуть фальшиво, как любая картинка.

— Оксан, — подтолкнула её локтем Элька, худощавая пиарщица с вечной стрелкой на веке, — загадывай сейчас. Желание. Пока свечи горят.

«Хочу, чтобы хоть один человек сказал мне правду», — неожиданно пришло в голову. Она вдохнула и вонзила взгляд в мерцающие огоньки. Правду — значит, без мазка сахарной ваты. Но это, видимо, подарки из области фантастики. Ладно. Хочу, чтобы… чтобы перестали думать, будто со мной можно договориться любым способом. Хочу, чтобы меня перестало трясти от лжи, на которую я киваю из вежливости. Хочу, чтобы…

— А ещё я хочу в туалет, — сказала она вслух и рассмеялась. — Извините, но шампанское не ждёт.

Шутка разрядила воздух. Её провожали добрыми смешками. Она скользнула меж столиков: шёлк платья шептал по бёдрам, каблуки уверенно ловили ритм пола. Камердинер у двери в дамскую улыбнулся с уважением — не всем удаётся держать спину так ровно к концу вечера. В зеркале в дамской комнате всё было как надо: чуть румянец, подчёркнутая скулой решительность, ресницы, которые не расползлись от влажного смеха, и взгляд — быстрый, оценивающий, тот самый, что когда-то заставил её первый крупный контракт дрогнуть и сдаться.

Туалет был отдельной комнатой за второй дверью — белая плитка, тёплый свет, запах цитрусов и драгоценного мыла. Оксана потянулась к ручке, прикасаясь к серебру. «Ну что, жизнь, продолжаем твой смешной танец?»

Ручка холодила ладонь. Дверь открылась. И не туда.

Сначала она решила, что это шутка дизайнера: за порогом — не тесная кубическая кабинка, а длинный коридор, выложенный светящимся материалом. Свет был не лампы — а как будто сама поверхность изнутри мягко дышала. Стены — гладкие, матовые, серо-перламутровые. Вдалеке мерцал круг — то ли проём, то ли окно, и за ним темнели линии немыслимого города: вертикали небоскрёбов, струящиеся мосты, небо, смазанное блестящим куполом — как капля воды на стекле, увеличившая картинку и одновременно отделившая её от всего остального мира. Из ниоткуда слышался шёпот механизмов. Воздух пах озоном и холодными травами.

— Эй, — сказал голос. Мужской. Чёткий, уверенный, без эмоций. — Объект прибыл.

Не «гостья», не «женщина», не «человек». Объект.

Взгляд Оксаны оторвался от матового пола и упёрся в троицу. Люди? Похожи. Слишком похожи — как модели, собранные из инструкции «безупречная внешность». Высокие, гладко-живые, точёные скулы, нечеловечески ровные линии, спокойные глаза цвета древесной коры и холодной стали. Одежда, будто вырезанная из самой тени, без складок и нитей. Стояли, как будто то, что происходит, — стандартная операция, уже прокрученная тысячу раз. Поблёскивала тончайшая вставка — едва заметная, на висках — как украшение. Или не украшение, а интерфейс? Самым высоким из троицы был мужчина с волосами цвета мокрого дерева, перекинутыми через плечо. Он смотрел на неё с вежливой пустотой, как ресепшен дорогого отеля, где тебя улыбчиво проводили в номер и тут же забыли.

Оксана не закричала. Она приучила себя не кричать, когда мир меняет стенки. Просто вдохнула глубже, чем обычно, и закрыла за собой дверь, которая, кажется, была теперь дверью в никуда: за спиной осталась белая плитка и цитрусы, впереди — этот коридор, перламутровый, как раковина.

— Вы кто? — спросила она вежливо. Вежливо — значит, голос низкий, спокойный и с едва заметной ноткой «готовы ли вы понять, с кем разговариваете».

— Добро пожаловать, — произнес высокий, не моргнув. — Вас зовут «Оксан-а», верно? Произнесение допустимо с редукцией. Вы были выбраны.

— Выбрана была я, когда купила платье без скидки, — ответила она. — Кто вы и где мой ресторан?

— Ресторан? — он внимательно усмехнулся глазами. — Понятия земной культуры. Мы обеспечим адаптацию. Не беспокойтесь. Ваш мир… — он чуть повернул голову, будто слушая невидимый голос, — остаётся в своих параметрах. Вы — здесь. Теперь.

— Параметрах? — у неё дёрнулась бровь. — Мальчики, я в туалет хотела. Я не подписывалась на путешествия.