– Ваша светлость, Ваша… горе-то какое. Как же вы с лестницы? И вроде за перила держались! Или вы из-за сударя? Так, ну его. Развлечётся и вернётся под утро. Не в первый раз. Никуда от вас не денется. И кто только надоумил с лестницы вниз головой бросаться?
Сознание возвращалось неохотно.
Первое, что я ощутила – ветер, пронизывающий запахом дождя, прелой листвы и мхом и холодящий обнаженную кожу. Еще пахло сыростью, мокрым деревом и выстиранным бельем.
– Ваша светлость, не молчите. – Кто-то настойчиво потряс меня за сведенные судорогой плечи. – Хватит вам из-за сударя слёзы лить. Да, я всё знаю. Слышала, как рыдаете в подушку ночами. – Пауза, укоризненный вздох. – Зря вы. Брак-то договорной. О чувствах речи и не было. Вы же сами рассказывали: в детстве с ним терпеть друг друга не могли. И только потому, что ваши отцы дружили, были вынуждены встречаться. Наверное, поэтому спустя десять лет сударь решил избавить семью соседа от позора. И попросил вашей руки. Молва-то уже расползлась. Мол, пансионерка, дочь отставного полковника князя Хованского давно не девица, а сами знаете кто. И это до брака! Стыд-то какой.
Я с огромным трудом пошевелила ослабленными конечностями.
Чей это голос?
И кто каждые две минуты трясет меня за плечи, так что зубы стучат?
Тихо. Без паники.
Вроде лежу на полу, в комнате с холодным сквозняком, несущим дождём. Непонятное место дышит древностью и спокойствием. Отовсюду доносятся шорохи, шаги, шепотки.
Я была в загородном доме у подруги. Да, вспоминаю.
Приехала накануне за моральной поддержкой и чтобы развеяться.
Совсем недавно рассталась с мужем после почти двадцати лет крепкого брака. Точнее, это я считала – наш брак крепким. Но не Дима. Он вдруг влюбился в другую и месяца не прошло, она забеременела. Я сама выставила вещи бывшего на лестничную площадку, а на следующий день подала на развод. Быть третьей лишней с клеймом отвергнутой жены? Нет, спасибо.
Помню, играла с погодками подруги на кухне.
Трехлетний Вадик с гордостью показывал свои любимые игрушки, а четырехлетняя Соня хвасталась куклами. Помню, почувствовала внезапную головную боль, тошноту, побежала в ванную комнату, что расположена на втором этаже, но поскользнулась на лестнице и упала.
Удар о паркет, в глазах – потемнело. А потом сквозь толщу неестественной, глухой, пугающей темноты – просочились монотонные женские вопли.
– Ваша светлость, не молчите. Умоляю. – Ну, вот опять.
Чужие крепкие пальцы ощупали мой влажный лоб, щеки, поплескали в лицо прохладной воды.
Поморщилась.
– Хвала всем святым, - воскликнули сверху.
Внутри было больно и пусто.
Во рту горько. Веки будто свинцовые.
Отяжелевшие руки и ноги не слушаются. Затянутая в стальную клетку грудь невыносимо горит от нехватки свежего воздуха. Щиколотки запутались в пышном облаке шелка и атласа.
Борясь с дурнотой, прошлась ладонью от шеи до талии.
Я в пышном платье с тугим корсетом на шнуровке. Ткань очень тонкая, расшита кружевом. Волосы – густые, длинные – после падения разметались по гладкому полу.
Собрав волю в кулак, сделала вдох и открыла глаза.
Первое, что попало в поле зрения огромная хрустальная люстра на потолке: старинная, громоздкая, с украшением из черненого серебра. А затем её затмило склонившееся надо мной бледное женское лицо с застывшим в серых глазах испугом.
– Сударыня, - незнакомка нахмурила лоб, - как вы? Послать за доктором?
– Доктором, - шепнула я, с большим трудом приводя мысли в порядок. Это розыгрыш? Подруга решила отвлечь меня от болезненного развода и устроила костюмированное представление?
Вопреки ожиданиям, лицо девушки оставалось испуганным.
– Он посещает все аристократические семьи этой части города.
– Не надо. Сама с медицинским образованием, - буркнула, попутно запуская пальцы в волосы и ощупывая горящий от боли затылок. Завтра вскачет приличная шишка.
– Ох, Ваша светлость, - незнакомка поджала губы, - Эко вы сильно ударились. Женщин-докторов не бывает.
Я собралась возразить, но была перебита истошным воплем:
– Сударыня, милая.
Из смежного коридора появилась вторая дама: немолодая в пышном платье с тугим корсетом и с заплетенными в косу волосами. Ее одеяние выгодно отличалось от черного платья простого кроя первой девушки. Что это значит?
– Очень больно? – Мне под спину поднырнула рука и помогла неловко сесть. – Вот так, осторожно.
Голова ощутимо кружилась, горло жёг горький комок, самочувствие оставляло желать лучшего, но всё это померкло, когда я осмотрела огромную комнату, обставленную по моде века этак девятнадцатого. Старинная мебель из темного дерева, комоды, громоздкий круглый стол под кружевной белой скатертью, сверху вазон с живыми розами. Тяжелые бордовые шторы плотно запахнуты, с улицы не доносится ни звука, словно огромный древний особняк стоит на… пустыре. Зато внутри все живёт множеством голосов.
– Легче, Ваша светлость? – Спросила незнакомка в простом черном платье, продолжая прожигать меня взглядом.
Нахмурилась.
– Вы кто?
– Я – Глаша. Горничная. Неужто, забыли?
Перевела взгляд к одетой с иголочки даме.
– А вы?
– Элен, ваша компаньонка, сударыня, - в легком ступоре ответила вторая. – Ваш отец, когда узнал о том, что вы с титулярным советником-то ну, эм… Словом пришел в такое бешенство. Грозился вас немедля отослать в монастырь. Только бы о позоре княжны Хованской не стало известно при Императорском Дворе. Если бы не благородство графа попросившего у вашего папеньки вашей руки… Даже страшно подумать, где бы вы сейчас были, милая. Тот монастырь – страшное место. Ходят слухи, долго там не живут. Хорошо, графу подвернулась подходящая должность подальше от столицы, - ее голос упал до шепота, - ваш папенька поспособствовал. Чтобы удалить вас от титулярного советника от греха. А то мало ли…
Так. Стоп.
Затрясла головой, сбрасывая липкое наваждение.
Что они все заладили об одном и этом же? Какой-то позор. Договорной брак. Ссылка. Граф.
Бред. Морок. Бессмыслица, в конце концов.
По-моему, розыгрыш Киры зашел слишком далеко.
Я поднялась, оправила платье, мельком отмечая, что кожа рук на удивление бархатистая и нежная, хотя моя из-за постоянных ночных дежурств давно утратила свежий блеск. Правда, развить эту мысль не успела. Большие настенные часы пробили одиннадцать протяжных ударов.
– Уже поздно, сударыня, - вздохнула… компаньонка. – Если вам лучше и доктор не нужен, провожу вас в спальню. А Глаша принесет успокоительный чай. Глаша!
Девушка подобрала юбки и стрелой кинулась направо.
– Сию минуту.
Проводив её пристальным взглядом в спину, начала подозревать, что всё вокруг отнюдь не чья-то безумная шутка, а реальность, в какую меня перенесло по непонятной причине. Я позволила подхватить себя под локоть и вместе с чопорной дамой поднялась по широкой лестнице со скрипучими перилами.
Дальнейшие часы – сбитая с толку и потрясенная фактом перемещения, я изучала новую спальню, гардероб, а вот посмотреть на себя в зеркало, занавешенное простыней, какую еще не успели сдернуть после приезда, духу, увы, не хватило.
Горячий чай с ароматом таёжных трав, лимона и мяты не помог.
Я металась возле кровати с золотистым балдахином, до побелевших костяшек сжимая кулаки и путаясь в ночной сорочке, какую пришлось натянуть, чтобы не вызвать у окружающих подозрений.
Поместье Беложское, кажется, так компаньонка перед уходом назвала это место – погрузилось в ночную тишину. Я отдёрнула тяжелую с золотым шитьем и кисточками штору, задёрнула. Снова нервным движением отдёрнула, вгляделась в непроглядный мрак за окном. По стеклу стучали крупные капли.
Куда я попала?
Каким именно образом граф меня спас? Какой граф?
Устав от мысленного спора с собой, решительно покинула спальню и вышла в темный пустой коридор. На отделанных блекло-бежевыми тканевыми обоями стенах в массивных рамках темнели картины. Разглядывая пейзажи кисти неизвестных художников, добралась до начала лестницы, и тут расслышала хлопок парадной двери.
Женский смех, столь неожиданный и вульгарный, пронесся по этажу усиленный эхом. Я замерла.
Последовал тихий стук каблуков, шелест одежды. Через дверной проем в темную гостиную скользнули две размытые тени.
– Граф, дорогой, ваш дом впечатляет, - раздался веселый женский щебет. – Не терпится всё тут осмотреть. Но намного больше я жажду узнать, так ли вы хороши в постели, как по секрету шепнула вдова Дункер.
Дорогие читатели!
Добро пожаловать в мою новую историю!
Буду искренне рада поддержке, комментариям и звёздочкам))
Приятного чтения))
С уважением, Юлия
Я прищурилась, сжимая до побелевших костяшек резные перила. Женский голос откликнулся во мне смутным узнаванием, хотя я была совершенно уверена, что прежде не слышала этот альт.
– Не сомневаюсь, сударыня, - ответил мужчина. – Пройдем в мой кабинет?
– О. Вы хотите в кабинете? – Полуночная гостья грубо рассмеялась. – Право слово, я заинтригована. Еще никогда я не делала этого в кабинете, граф.
– Уже поздно. Обитатели поместья спят. Не хотелось бы перебудить весь дом громкими звуками, - заметил… граф.
Было несложно догадаться, что единственный граф в этом поместье – он же хозяин – не кто иной, как муж некой княжны Хованской, на которой тот женился совсем недавно и перевёз в эту глушь.
Ее муж.
Мой муж.
– В том числе вашу жену? – С едва заметным недовольством спросила дамочка.
Тряхнув головой, с отвращением поморщилась.
Надо же, вспомнила.
Граф секунду молчал.
– С Анной нас связывают исключительно договорные отношения, сударыня. Уже третий месяц она ведёт спокойную обеспеченную жизнь, и я ни коим образом не вмешиваюсь в дела моей жены. А она в свою очередь не вмешивается – в мои. Мы абсолютно не заинтересованы друг в друге как мужчина и женщина. Я обеспечиваю ее финансами, не более того. Будь моя воля, мы бы жили отдельно. Но обещание её отцу первое время присматривать за молодой строптивой женщиной не позволяет мне снять отдельный дом и переехать. Возможно, со временем. Через год. Или два. Когда грязные слухи о том эм… инциденте на приёме, наконец-то, улягутся.
– Вы не любите ее? – Потрясенное женское восклицание в окутанной ночными тенями гостиной заставило вздрогнуть.
Глухо выругалась. Как они вообще смеют обсуждать княжну, то есть меня, у меня за спиной?
Хорош же муж!
– Почему вы спрашиваете, сударыня? – Вопросом на вопрос ответил граф, чем слегка удивил. Думала, незамедлительно рявкнет категоричное – да, не люблю. Он поспешно избавлялся от плаща и перчаток.
– Вы не любите ее, но всё равно взяли в жены?
– Я многим обязан ее отцу, и… Таков был мой долг. Прошу впредь не задавать столь деликатных вопросов. – В мужском голосе звенела сталь. Не очень-то похоже, что хозяин поместья пылал в огне и страсти нетерпения.
Зато гостья своих чувств не скрывала.
– Ах, граф… Вы удивительный мужчина. Жаль, что мы не встретились до вашей женитьбы.
– Уверяю. Женитьба мало повлияла на мою привычную жизнь.
– Что ж. Приятно слышать, что ваша жена не будет стоять между нами, - женская тень, проворно скинув пальто на диван, скользнула к мужскому силуэту, обвивая тот за шею тонкими руками в браслетах. – Уже не терпится начать. Я вся истомилась. - За чувственным вздохом последовал нетерпеливый шелест одежды.
– Не торопитесь. У нас вся ночь впереди.
– Ночи так коротки. Особенно теперь, когда зима пошла на убыль, уступая место весне. Ой. – Она весело рассмеялась. – А вы шутник.
Мой так называемый муж бесцеремонно сцапал ее под локоть, рванув к груди, и повлек в темноту.
– Кстати, почему в кабинете? А не в вашей спальне, например? – Донесся веселый затихающий голос. – В спальне было бы намного удобнее.
– Мы переехали не так давно. Комнаты еще не успели оснастить звуконепроницаемыми артефактами, только мой кабинет, - равно уведомил граф. – Полагаю, нет нужды повторять, что я не хочу вашими криками поставить на уши всё поместье, сударыня?
– Что вы, граф. Разумеется. Я сделаю это, где вы прикажете, и в какой позе прикажите. Все святые. Уже горю от нетерпения. Давайте начнём!
Шаги отдалились, дверь гулко хлопнула и всё затихло.
В голове живо возникли видения их бурного общения в просторном строгом кабинете. Сплетение обнаженных тел. Припадающие к нежной шее мужские губы. Истомленные удовольствием жаркие женские стоны. Чувственное поглаживание крепких пальцев по мягкой белой спине с приспущенным тугим корсетом.
Передернув плечами, закусила губу и с отвращением задумалась – как много женщин за этот месяц посетило поместье по приглашению неверного мужа? Десять? Двадцать? Может быть, больше?
Постучав ноготками по отполированным перилам, потрясла головой, сбрасывая липкое наваждение.
Кто бы подумал? Мужики во все времена и эпохи остаются одинаковыми. Вот так открытие.
Подушечки пальцев болезненно закололо.
Удивленная, всплеснула руками, но зуд усилился. Кожа нагрелась, в ладонях скопилось напряжение и прямо в эту минуту требовало срочного выхода. Сжав кулаки, сделала глубокий вдох и, убедив себя, что зуд проявление обычного стресса, спустилась по широким ступеням.
Как там сказал некий граф?
«Мы абсолютно не заинтересованы друг в друге как мужчина и женщина.
Будь моя воля, мы бы жили отдельно…»?
Прекрасно. Флаг ему в руки. Пусть живет, как пожелает. И я буду жить, как захочу. Вот прям с этой минуты и начну. Еще не хватало лить слёзы и терзаться душевными муками из-за очередного бабника и повесы. Я пережила это совсем недавно на Земле, вырвала бывшего из сердца и начала новую жизнь. Точнее, планировала начать. Но… неведомым образом попала сюда.
Куда сюда – так и не разобралась. Вместо этого уже час блуждаю по тихим темным галереям огромного старинного поместья. Пытаюсь запомнить расположение комнат и цепляюсь за хрупкую соломинку, что непременно вернусь домой; к подруге, родным, друзьям и любимой работе в частной клинике.
Вернусь.
Обязательно.
Мне здесь не место.
Ладони опять закололо, с такой пугающей интенсивностью, что я невольно подняла их к глазам и содрогнулась. Подушечки пальцев едва уловимо светились.
– Ваша светлость, почему вы не спальне? – Встревоженный шепот за спиной ударил между лопаток подобно стреле. Загадочное свечение пропало, зуд исчез. Я крутанулась на каблуках, различая в дальнем конце коридора компаньонку в ночном пеньюаре с серебряным подсвечником в левой руке.
Женщина смотрела на меня большими испуганными глазами. Золотистые отсветы плясали по ее лицу в причудливом танце.
– Прежде вы не ходили во сне.
– Я не сплю, - ответила ей и вдруг поняла, что всё это время стояла, уткнувшись лицом в плотно закрытую дубовую дверь.
– Ежели так, и ищете мужа, то сударь еще не вернулся. И стоять под его кабинетом ночь напролёт – глупая затея.
Вздрогнув, отшатнулась от двери.
Сама того не осознавая, миновав половину поместья, я очутилась у кабинета супруга?
Поморщилась, пряча недовольство за вымученной ухмылкой. Надо же, неверный муженёк был прав. Звуконепроницаемые артефакты работают идеально. Ни единого шороха из-под не самой прочной двери.
– Ваша светлость, если вам плохо, я разбужу Глашу и велю послать за доктором.
– Наоборот, - оборвала компаньонку.
Какое счастье, что брак княжны и графа договорной! И муж совершенно не интересуется юной хорошенькой супругой. Не придется выкручиваться и выдумывать более-менее правдоподобные отговорки, чтобы избежать с этим бесчестным и распущенным мужчиной супружеской постели.
– Элен, тише. Я еще никогда не чувствовала себя так хорошо. – Подняла руки и ободряюще ей улыбнулась. Настроение ощутимо летело вверх. Деятельная натура требовала немедленных действий. – И знаете, раз уж мы обе не спим. Выпьем чаю? После падения у меня в голове всё перепуталось, что-то забылось. Хочу вас о многом расспросить.
Бледная женщина, освещенная неровным блеском свечей, несколько секунд хмурила брови, внимательно изучая хозяйку, затем заметно повеселела и указала правее:
– С радостью, сударыня Анна. Кухня в той стороне.
С Элен мы проговорили до середины зимней ночи, укрывшись в уютной кухне близ разожженных очагов, в глубине каких – отдаваясь теплом – тлели янтарные угли. Компаньонка графини оказалась на редкость словоохотлива. Подлив в мою кружечку теплого чая, настоянного на целебных лесных травах, отосланная в эту глушь моим отцом дама тихо всхлипнула, утёрла слезы краем шали и пустилась в долгие болезненные объяснения.
Оказалось, бывшвая хозяйка этого тела с юности отличалась ветреностью и нелюбовью к учёбе. Воспитанная избалованной роскошью матерью симпатичная девушка искренне полагала, что образование ей ни к чему. И из Института благородных девиц Анна выпустилась только благодаря протекции папочки.
– Ох, сударыня, как вы же ненавидели тот строгий уклад. Люто. До бурных истерик. Как умоляли матушку забрать вас из заведения. Грозились свести счеты с жизнью, манипулировали родителями.
Невольно нахмурилась. Анна была себе на уме.
– Но ваш папенька, только вышедший в отставку полковник, был непреклонен, - продолжала Элен. – Увы, к тому времени княгиня уже слегла от болезни, и повлиять на князя никак не могла. Она скончалась за полгода до вашего выпуска. Сожалею.
Молча кивнула.
– Дальше.
Чай был выпит, очаг мерно потрескивал, оставленный кухаркой тлеть на всякий случай. На моё удивление, что даже самая мелкая искра может устроить в поместье пожар, Элен снисходительно улыбнулась.
– Что вы, сударыня. Какой пожар? Неужто забыли, что производит фабрика вашего мужа?
С подозрением прищурилась.
Пальцы со злостью выбили по столу барабанную дробь.
Ну, в данный момент мой дорогой супруг производит впечатление на одну распутную голую девку, пригласив ту в свой таинственный кабинет. Что касается семейной фабрики, даже гадать не хочу. Глубоко наплевать.
– И что? – С трудом подавив приступ ярости, выдавила улыбку, когда молчание затянулось, и компаньонка начала хмурить брови.
– Выпускает редкие и уникальные артефакты разной направленности. Помните, как вы удивились, когда узнали в первый раз?
– Не помню.
– Вот один из них, посмотрите. – Не уловив в моём тоне сарказма, милая женщина махнула на едва заметный синий кристалл, вмонтированный в стенную панель, - защищает от случайных искр и пожаров.
Вздёрнула бровь.
– Надо же. Кто бы подумал. А с виду граф совсем… другой.
– Конечно. Блестящий военный хирург, герой недавней войны, а ныне господин-управляющий Городской лечебницей на пересечении трёх площадей.
Я не ослышалась? Чуть слышно ахнула:
– Граф имеет медицинское образование?
– А то. Получил уже после смерти отца. Граф старший никогда не разделял увлечений сына медициной и видел наследником семейного дела. Но ваш муж поступил иначе. Фабрикой вот уже десять лет управляет его дядька, а он после войны и женитьбы на вас приехал сюда, лечить людей. Ох. – Компаньонка, понятия не имевшая о творящемся в кабинете распутстве, затрепетала ресницами. – Зря вы его отталкиваете. О таком муже можно только мечтать.
Вот только сдаётся, что Анна отнюдь не мечтала.
Элен поникла.
– Да.
– Почему?
– И это забыли?
– Абсолютно. – Картинно надулась.
– Вы с семнадцати лет любите другого мужчину, - одними губами открыла страшную тайну.
– А он меня любит?
– Ну…
Та-ак. Прищурилась:
– Позвольте-ка, угадаю. Это он совсем недавно меня опозорил?
Женщина вздрогнула и ударила меня укоризненным взглядом.
– Прошу, не вспоминайте тот ужасный осенний вечер в поместье Долговых. Всё никак в себя не приду.
– Отчего же? – Я подпёрла голову кулаком, не сводя с помощницы горящих глаз. – Мне, например, до безумия любопытно.
Элен отшатнулась.
– Вы так спокойно об этом говорите, сударыня?
А что, лучше метаться по особняку, выть от горя и пугать красными заплаканными глазами окружающих?
Пожала плечом.
– Наверное, потому что не помню деталей.
– И лучше не вспоминайте.
– Нет уж. – Помотав головой, едва сдержала улыбку и заговорщически подмигнула. – Всем всё известно. И я хочу знать. Пожалуйста, Элен. Не будьте жестоки. Откройте правду. Что там случилось?
Компаньонка шумно вздохнула, промокнув уголки глаз шалью, с нервным топотом каблука проследила, как я разливаю по фарфоровым чашечкам ароматный чай и подталкиваю к ней одну, и увлекла в новый рассказ.
Я как наяву почувствовала дуновение пронизывающего холодом ветерка, вливавшегося в прекрасный зал через распахнутые настежь двери балконов, ощутила щекотку близких морозов, услышала чарующие переливы музыки, звон посуды и голосов.
Прием по случаю совершеннолетия наследницы четы Долговых с размахом организовали в старинном загородном поместье, отрядив под торжество часть первого этажа.
На праздник слетелось всё высшее общество столицы.
Отца и меня, естественно, пригласили. Правда, у папы накануне из-за мороза разболелась травмированная нога, на день рождения дочери графа мы с компаньонкой отправились вдвоём.
Всё померкло, когда я встретила здесь Его. Свою старую недостижимую любовь, мужчину один взгляд которого вызывал внутри бурю эмоций.
Мы танцевали три танца подряд.
Его горячие руки на талии обжигали сквозь тонкую ткань нарядного платья. Дрожь от частого прерывистого мужского дыхания на лице казалась – самой что ни на есть настоящей. А желание, не разбирая дороги, сбежать за ним от толпы, шума и блеска всё сильней завладевало и сердцем, и разумом.
Наконец, музыка оборвалась.
Советник, чуть улыбаясь уголками губ, отвесил галантный поклон и отдалился к знакомым мужчинам. Я же, пытаясь выровнять дыхание, на ватных ногах вернулась к компаньонке, что неизменно ожидала с бокалом вина.
– Вот, сударыня, освежитесь.
Схватив бокал, сделала долгий глоток.
– И не смотрите так на него, - шепотом попросила компаньонка.
Фыркнула:
– Как?
– Будто он ваш последний шанс. Вон, хозяйка дома глаз от вас не отводит и неодобрительно шепчется со старой подругой. И гости не отстают.
Отмахнулась.
– Пусть. Скоро Пётр сделает мне предложение.
– Ох, княжна. Я бы на вашем месте не была так уверена. Сударь титулярный советник знатный в столице сердцеед. И разбил уже немало женских сердец. Поберегите своё.
Я не расслышала.
Щеки горели. В душе распустилась весна. Я вновь разыскала глазами возлюбленного среди шумной толпы. Стоя спиной ко мне, советник беседовал с адъютантом полковника Мишина.
Молодой и подтянутый – в идеальном темном фраке он постоянно был окружен юными дамами, они то и дело подходили к нему в компании отцов или братьев и последние представляли спутниц завидному жениху. Скользя по восторженным девицам скучающим взглядом, он неохотно кивал и вновь возвращался к разговору с адъютантом.
Коснулась полыхающих румянцем щек.
Сердце давно и безнадежно влюбленное в этого мужчину колотилось как бешеное.
«Со мной всё будет иначе», твердила как заведенная.
«Пётр сделает мне предложение, позовёт меня замуж. Не сомневаюсь!»
С советником мы познакомились незадолго до моей высылки в Институт благородных девиц. О, да. Именно высылки. Ибо иначе это бесчестное удаление от высшего общества столицы я назвать никак не могла. Папенька считал – его дочь слишком строптива, своенравна и остра на язык. Ей не помешает умереть пыл. И едва дождавшись подходящего возраста, отослал меня прочь.
О-о. Как я его ненавидела, как просила маму убедить его вернуть меня домой. Бесполезно. Отец настаивал на выпуске из Института. И только любовь к мужчине, что стоял сейчас в окружении дам словно колосс, давала мне силы, дарила надежду. И вот, спустя столько лет, мы снова увиделись.
Несмотря на довольно приличное состояние и влияние при Дворе, сударь советник всё еще не обзавёлся семьёй. По наивности я верила – причина во мне.
Коротко отвесив дамам поклон, советник обменялся с адъютантом последней фразой и решительно пересёк праздничный зал.
– Княжна, - он снова был рядом и протягивал затянутую белоснежной перчаткой ладонь, - позвольте вас пригласить?
Компаньонка неодобрительно поджала губы, попыталась одёрнуть меня.
Не подействовало.
– Да, конечно. – Я, не задумываясь, влетела в мужские объятия.
И вновь вальс сменялся вальсом, от звуков музыки всё внутри вибрировало, и счастье – незамутненное и такое близкое счастье казалось самым естественным завершением нашей с советником встречи.
Когда гости переместились в соседний зал, чтобы послушать игру именинницы на рояле, Пётр разыскал меня в толпе и незаметно переплел наши пальцы, потянув в пустой коридор.
Ах, это было чудесно.
Подобрав пышные шелковые юбки, я послушно шагала за титулярным советником к утопавшей во мраке широкой лестнице. Все обитатели и гости были в праздничном зале. Поместье на время вымерло.
– Куда мы идём? – Осмелилась поинтересоваться.
– Подальше от толпы, милая Анна, - он со странным блеском в глазах покосился через плечо и подмигнул. – Хочу кое-что вам показать.
Нервно обернулась на звуки игры рояля в конце коридоре. Компаньонка, наверное, уже ищет меня. Но ладно. Так и быть. Ненадолго нарушу приличия.
– И что же?
– Сейчас узнаете.
Пётр, прекрасно ориентируясь в поместье Долговых, будто бывал здесь довольно часто, привел нас наверх, присмотрел впереди неприметную дверь и пригласил:
– Сюда, дорогая.
Покои затянутые сумрачным холодом сразу показались неуютными, но убедив себя, что советник любит меня и не скомпрометирует мою честь, без страха переступила порог. И сразу об этом пожалела. Мужчина, тотчас прижав меня к стене, не дав даже возможности шевельнуться и сделать вдох – впился в мои губы настойчивым поцелуем.
Первым треснула туго стянутая шнуровка. Затем словно забыв, что перед ним благовоспитанная дочь князя, Пётр задрал мои юбки до бедер, не прерывая страстного поцелуя.
В голове всё перепуталось, мысли бились птицами в клетке. Сердце, казалось, выпрыгнет из груди. Я полагала, советник увёл меня в укромное место, чтобы, встав на одно колено, прочитать стихи собственного сочинения или поговорить по душам, заодно узнав об отце и его взглядах на скорый брак единственной дочери. Но советник был ненасытен.
Платье сползло с тела горкой мягкого шелка и вот я уже лежу на чужой неразобранной кровати, а Пётр нависает сверху и покрывает мои обнаженную шею и ключицы поцелуями.
– Стойте, - шепчу, с трудом расслышав голос разума. Упираю ладони в твердую как камень мужскую грудь, хочу его оттолкнуть. – Так нельзя.
– Бросьте, сударыня. Я видел, как все последние годы вы смотрели на меня при случайных встречах на балах и приёмах. Как постоянно искали глазами в толпе, ловили каждое движение, каждый взгляд. Я прекрасно знаю женщин и вас, моя милая, прочел за долю секунды. Вы хотите меня. Я хочу вас. Зачем отказываться от удовольствия?
Его крепкие немного шершавые пальцы освободили мою грудь из тесного лифа нижней сорочки и беззастенчиво ласкали затвердевшие вершинки.
От нахлынувших чувств, я не могла говорить, не могла шевелиться. Вся спесь, гордость, бесстрашие разом оставили. Я лишь могла смотреть в темно-зеленые внимательные глаза над собой, ловить его едва уловимую снисходительную усмешку и восхищаться его властью над собственным телом.
Я давно и беззаветно в него влюблена. Так какая разница – когда это случится, после свадьбы или прямо сейчас, в чужом поместье под чуть слышную игру на рояле?
– Вы любите меня? – Шепнула, обвивая его шею руками и притягивая к губам.
Советник снисходительно ухмыльнулся.
– Разумеется.
– И позовёте замуж?
В темно-зеленых глазах промелькнула хитрая искра, которая мне совершенно не понравилась.
– Вы этого хотите, княжна?
– Хочу.
Не дав конкретного ответа, он вжал меня собой в прохладные простыни и смял последнее сопротивление.
От удовольствия и первой боли сознание на секунду помутилось.
Время будто остановилось. Шум затих, голоса гостей и звуки музыки слились в одно неразборчивое частое дыхание, но ровно до момента, пока непрочная выкрашенная в белый цвет дверь не распахнулась. В покои хлынул людской поток. Первыми среди жаждущих откровенного зрелища возвышались хозяева дома.
– Ах, - воскликнул женский голос. – Бесстыдница.
– Это отвратительно, - вторил ему низкий мужской. – Советник, что вы себе позволяете?
Пётр ловко скатился с меня, и я словно в тумане прикрыла покрывалом обнаженную грудь. В отличие от меня Пётр не раздевался. Легко оправив ремень на брюках, он развернулся к толпе, одетый с иголочки. И даже волосы не растрепались.
Я с запозданием, вынырнув из одурманивающей пелены, в ужасе замерла.
Десятки пар глаз жгли меня неприкрытым презрением. Осуждали. Проклинали. Предлагали отобрать магию и сослать в монастырь.
Хозяйка дома обмахивалась веером, причитая о бесстыдстве княжны Хованской, муж ее успокаивал. Остальные охали, ахали и обзывали меня последними словами, смешав доброе имя отца с липкой грязью.
И только именинница, выглядывая поверх чужих плеч, хихикала и шепотом переговаривалась с подругами, от лицемерного участия которых сделалась еще более тошно.
– Потаскуха.
– Принесет в подоле бастарда.
– Ноги моей больше не будет в поместье Хованских.
– И моей. Какой позор. А еще недавняя пансионерка, называется.
– А вы, советник, тоже хороши. Теперь женитесь на ней.
Я до последнего надеялась, что Пётр решительным взмахом ладони прервёт жестокие шепотки и твердо скажет: «да, женюсь». Но моя единственная и самая сильная любовь бросил на меня молчаливый взгляд через плечо и, коротко извинившись, растолкав людей плечами, удалился.
Дальнейшие дни напоминали кромешный ад.
Узнав о случившемся, отец пришел в ярость и впервые в жизни меня ударил.
Злоба отставного полковника заполнила собой весь первый этаж. Тяжело опираясь на трость, отец в привычном военном мундире с ярко сверкающим на груди императорским орденом ревел словно медведь.
– Как ты могла? У всех на виду? С этим ничтожным советником, перебравшим уже половину женских юбок Петербурга!
– Я люблю его, отец, - прошипела, давясь слезами и сжимаясь от почти первобытного ужаса.
Никогда прежде я не видела князя в таком ужасном состоянии. По его багровому лицу катился пот, глаза горели, усы подрагивали.
– Ты любишь только себя, несносная девчонка. Мать избаловала тебя. Потакала всем прихотям и вот результат. Обесчещенная девица на выданье. А славный дворянский род опозорен.
– Ах вот, что тебя волнует, - срывающимся от обиды голосом крикнула я. Хоть бы раз за все эти годы спросил у дочери – чего хочет она? Нет. Суровый, закаленный боями, растерявший способность чувствовать и сопереживать отец давно превратился в холодный камень. Он и маму в последние месяцы ее жизни избегал. Просто потому, что был не способен на сострадание. – Мнение напыщенных выскочек?
– Эти напыщенные выскочки – свет высшего общества Империи. Очень жаль, что учеба в Институте прошла для тебя стороной. Ты всегда была глупой и бесполезной. А теперь… - отец смерил меня презрительным взглядом, столь же холодным и осуждающим, каких я уже хлебнула сполна.
– Что теперь? – Гордо вскинула подбородок.
– Теперь от тебя совершенно нет толка. Только отправить с глаз долой. В монастырь.
Задохнулась от возмущения. Меня… в монастырь? Отец не в себе!
– Не посмеешь.
– Раньше надо было думать, - папенька замер посреди освещенной снежным закатом гостиной, всем весом опираясь на трость. – Теперь только так и можно смыть твой позор. Все святые. Когда до Императорского дома дойдёт молва, мало не покажется.
– Я люблю Петра, и ни о чем не жалею, - прокричала сквозь зубы в холодное неживое лицо. – Петр приедет. И позовет меня замуж. Мы поженимся и уедем. Навсегда. А ты останешься тут. Совсем один.
– Никто не приедет, дурная девчонка, - прорычав, он рванулся ко мне, тяжелой пятерней хватая за локоть. – Твой любовник сбежал из города. По якобы срочному распоряжению начальства.
Я в отчаянии замотала головой.
Нет, не правда.
– Приедет. А ты бессчетный обманщик!
Звонкий шлепок, лицо обжигает сильная боль, и я отпрыгиваю от отца, хватаясь ладонями за раскаленную щеку.
Он ударил меня. Ударил. И даже не раскаивается.
От неприкрытой ненависти в холодных серых глазах сделалось больно. Острый негодующий взгляд старого военного пронзил насквозь. Доверие между навеки утеряно. Мы уже не семья.
Повисшее молчание было тягостным, стылым, морозным.
Беззвучно глотая слезы: жгучие и горячие, я еще секунду смотрела на князя Хованского. За эти десять минут он как будто постарел на много лет. Лицо осунулось, взгляд потух, спина согнулась.
– Ненавижу, - прошептала одними губами. – Ненавижу тебя.
Отец посуровел.
– Немедленно извинись.
– Никогда. – Бросила, едва подавляя горькие чувства. – Петр заберет меня из этого гадкого поместья, и пусть тебе станет стыдно.
– Анна!
Слушать не стала.
Развернулась и бросилась к лестнице, хватая воздух ртом и стремительно убегая в любимую спальню, где рухнув на кровать, зарывшись лицом в подушку, дала волю слезам.
Я рыдала до поздней ночи. Служанки в этот вечер предпочли не беспокоить неуравновешенную княжну. Даже вечерний чай не подали, хотя до этого всегда приносили.
Утром проснулась с больной головой. Лицо опухло, в глаза как будто насыпали песка. Я долго лежала в кровати, а когда поднялась и умылась, оказалось – отец меня запер. На вопросы через дверь горничные сумбурно ответили, что князь отбыл из поместья рано утром. Потом принесли завтрак и удалились.
До вечера я была предоставлена самой себе. Меряя спальню шагами, комкала рукоделие и пыталась совладать с расстроенными чувствами. Папенька вернулся перед ужином. Но ко мне не заглянул.
Не больно и надо.
Кого-кого, а жестокого родителя я хотела видеть в последнюю очередь.
Совсем иные чувства меня переполняли к господину титулярному советнику.
Не сомневалась – он – человек слова, и не бросит обесчещенную им девушку на произвол судьбы. Попросит моей руки. В тягостном ожидании прошел один снежный пасмурный день, второй, третий, но Пётр в поместье Хованских не торопился. А потом свершилось. Я наконец услышала скрип рессор – через огромные главные ворота во внутренний двор вкатился богато отделанный черный экипаж.
Сердце пропустило удар.
Пётр, любимый.
Не медля метнулась к двери, дернула за ручку, но замок не поддался. Меня по-прежнему держали взаперти.
Топнув ногой, сжала зубы. Не в моих правилах сдаваться без боя. Отец решил, что может распоряжаться судьбой единственной дочери? Ну, уж нет.
Быстрым шагом пересекла спальню, отдернула шторы и вышла на балкон. Мороз моментально пробрал до костей. Злой зимний ветер набравший силу за последние дни швырнул в лицо пригоршню колючего снега. Растерев плечи озябшими ладонями, хотела вернуться в комнату за пальто и перчатками, но замерла.
Гость успел покинуть экипаж и только что вошел в парадную комнату. Внизу гулко хлопнула дверь. Донесся голос слуги.
– Добрый вечер, сударь. Сию минуту. Сейчас позову. Располагайтесь.
Я перегнулась через перила, высматривая внизу хлипкую лестницу у южной стены. От холода пальцы на руках онемели. Надо бы вернуться в тепло и упасть рядом с камином, иначе слягу с воспалением легких.
Нет. Я не позволю отцу поставить на моей жизни жирный крест.
Подобрав пышную юбку, перелезла через перила – благо в детстве я часто так делала – и с третьей попытки нащупала ногой выступ лепнины. Держась за перила, осторожно сместилась вбок, добралась к лестнице, чудом не поскользнувшись на обледенелом козырьке, и через миг спустилась на клумбу.
Гость медленно прохаживался по малой гостиной, дожидаясь отца.
Я тревожно огляделась по сторонам – зимний сад, вечереющий внутренний двор и ни единого слуги. Моего бегства через балкон никто не заметил.
Выдохнув, придержала юбку и, обогнув угол поместья, вошла через кухню. К этому времени отец вышел из кабинета.
Сердце застучало как сумасшедшее.
Прокравшись к гостиной, я замерла с желание незамедлительно вмешаться в беседу мужчин. И потребовать, чтобы отец дал Петру разрешение на брак. Но как только услышала низкий мужской баритон, остолбенела.
– Князь, рад видеть вас в добром здравии.
Пол опасно закачался под ногами.
Этот голос. Не может быть. Только не Он. Мой самый страшный и отвратительный во всей Империи кошмар!
– Граф, - отец сдержанно кивнул, приближаясь к гостю и обмениваясь с ним рукопожатием, - не ожидал.
– Прошу прощения, что вторгаюсь без приглашения. Дело не терпит отлагательств.
– Что вы. Я всегда рад принять сына старого друга. Кстати, как поживает достопочтенный граф?
– Борется с тяжелой болезнью. Пока без особых изменений.
– Понимаю-понимаю. Слышал, не так давно государь отметил ваши заслуги в сфере медицины? И даже готов рассмотреть то давнее прошение о назначении на должность руководителя лечебницы?
– Благодарю. Это правда. Гражданская служба меня утомила. А до этого военная. Давно хочу оставить шумный Петербург и перебраться в глубинку, где наконец посвятить свою жизнь лечению пациентов.
– Похвально, молодой человек. Похвально. Искренне разделяю ваши светлые устремления.
Застыв близ косяка, я была ни жива, ни мертва.
В поместье собственной персоной пожаловал наш сосед, граф Михаил Уваров, единственный сын старого друга самого Императора.
Все святые, что ему нужно?
В полной растерянности высунулась из-за косяка. Зачем тот, кто в детстве снисходительно поглядывал на меня с высоты собственного высочайшего резерва и при случае называл обидным «малышка» - за слабый магический дар, разумеется, явился в наш дом?
Край дивана заслонила грузная фигура отца с толстой тростью. Незваный гость стоял ко мне полубоком, заложив за спину руки в черных перчатках. Служба в императорских войсках не прошла для отвратительного соседа даром – его великолепной военной выправке можно было только позавидовать.
Хмыкнув, скользнула взглядом по темным густым волосам, перехваченным лентой, безупречному костюму. Граф был молод и симпатичен. Единственный наследник родовых угодий. Неприлично богат. У него блестящее образование. Несколько государственных наград. Он на хорошем счету у Императора.
Облизнув пересохшие губы, скривилась. А еще ходят слухи, будто граф Уваров давно и безнадежно влюблён в некую даму с которой к несчастью никогда не сможет быть вместе, и от того он всё еще не женат.
Какого демона он приехал?!
Отца интересовал тот же вопрос.
Выдержав раут обмена любезностями, он предложил гостю бокал вина и, опираясь на трость, отошел к обитому шелком дивану:
– Итак. Чем обязан, граф Михаил?
– До меня дошли не самые приятные слухи касаемо вашей дочери, полковник, - ровным тоном уведомил Михаил.
Я заметила, с какой злостью отец поморщился.
– Увы. Они правдивы. Анна поступила опрометчиво и за своё своеволие заплатит сполна. В конце недели я отошлю ее в монастырь.
Темные брови гостя изогнулись.
– Не уверен, что стоит действовать настолько радикально.
– Бросьте. Уж вы как никто знаете эту несносную девчонку. Сколько раз слуги вытаскивали ее из вашего сада, куда она пробиралась без спроса? А те ужасные пикировки, которые вы и она устраивали во время званых обедов и ужинов. Все святые. Мать постоянно ее одергивала. Без толку. И вы хороши. Поддерживали споры вместо того, чтобы поставить не слишком умную девицу на место.
Облик Уварова на мгновение осветился внутренним светом. Губы тронула улыбка. Как если бы воспоминания о тех отвратительных спорах, криках и даже ругани были ему по-настоящему дороги.
Зло поморщилась. Не могу сказать о себе того же самого.
Уу, как он меня бесил. Как был ненавистен. Наглый, самоуверенный. Никогда не лез за словом в карман.
И споры. Обо всём на свете. У сына графа всегда был ответ. Сколько раз он вгонял меня в краску на публике, сколько раз выставлял глупой девицей, только и умеющей обсуждать платья и шляпки. А его вечно горделивая усмешка из-за высокого магического потенциала всё еще жжет глаза.
– Сударыня Анна с юности была дерзкой, - донесся низкий голос того кого я бы предпочла никогда не встречать. – Я не смел запрещать ей быть собой.
– В итоге упрямство и глупость подвели мою дочь к бесчестию. Вы слышали, что о семействе Хованских судачат соседи?
– Извольте озвучить.
– Будто титулярный советник у Анны не первый, она потаскуха и готова обслужить любого по первому требованию. От нас отвернулись старые друзья, все запланированные до Рождества приёмы пришлось отменить. Окружающие только и ждут, когда у Анны округлится живот!
Сердце сжалось.
Отец. Печется только о репутации рода, остальное можно стереть в пыль, испепелить и спрятать навеки.
Я заметила, как нахмурился граф. С какой силой стиснул пальцами в перчатке ножку бокала.
– Потому я и приехал, полковник.
Мы с отцом одновременно нахмурились.
– Потому? – Хмыкнул он.
– Я хочу просить руки вашей дочери.
От невозмутимости внезапного жениха бросило в жар.
Я опешила.
Пальцы сжали дверной косяк до хруста в суставах. Михаил издевается?
До него дошли омерзительные слухи, и он явился окончательно меня растоптать? Неужели никак не может забыть тот бал, когда ему – практиканту военного госпиталя – самому завидному жениху Петербурга отказала в танце легкомысленная княжна Хованская?
Но нет.
Михаил был абсолютно серьёзен и прожигал отца настойчивым взглядом.
– Вы не ослышались, князь. Я прошу руки Анны и даю магическую клятву, что никогда ни при каких обстоятельствах не причиню вашей дочери вред.
Отец был в замешательстве. Подавлен и одновременно сбит с толку.
– Я ценю ваше рвение, молодой человек, но…
– Но?
– Анна порченная.
– Не имеет значения, - в голосе Уварова послышалась сталь. – Я не стану принуждать вашу дочь к близости. Более того даю слово, что и пальцем ее ни коснусь. Речь не об этом. Я хочу спасти Анну от унижения. Мы поженимся и сразу покинем Петербург. Репутация дворянского рода Хованских будет реабилитирована. О неприятном инциденте на приеме в поместье Долговых постепенно забудут. Вы снова станете уважаемым гостем и любимцем столичной публики.
– А вы и Анна?
– Пропадем из вида на долгое время. Осядем в глубинке. Меня это более чем устраивает.
– А если она…
– Признаю ребенка. Дам фамилию, земли и титул, - невозмутимо заверил граф. – В конце концов…
В уголках мужских глаз появились морщинки, на секунду выдавая в нем внутреннее смятение, позволяя заметить, что сударь-доктор не настолько бесчувствен, как пытается казаться все эти минуты.
– В конце концов, - он тряхнул головой и вновь стал непроницаемо спокоен, - ребенок ни в чем не виноват. И нуждается в обоих родителях.
Князь потрясенно утер лоб ладонью. Смятение и сомнение гуляли по исчерканному лицу. Он некоторое молчал, потом хмуро рыкнул:
– Не уверен, что это здравая мысль.
– Поверьте, брак со мной для Анны гораздо лучше заточения в монастыре. У вас нет повода для отказа, полковник.
Повисла пауза. Папенька прищурился, что-то усиленно обдумал, а затем вкрадчиво уточнил:
– Зачем вам этот брак?
Новоиспеченный жених долго молчал и ответил такое, отчего пол ушел из-под ног.
– Чтобы забыть любимую.
Я упрямо тряхнула волосами, холодно хмыкнула. Кое-как представив в общих чертах жизнь княжны Хованской, дочери отставного полковника, я отчаянно стремилась выбросить выходки вздорной девицы из головы.
Тем не приятнее было, что уже сутки той самой княжной, а ныне графиней Анной Андреевной Уваровой была я сама.
Крытый утепленный экипаж неторопливо катился по шумным улицам небольшого провинциального городка. Прильнув к небольшому окну, отдернув тонкую занавеску, я с интересом разглядывала старинные заснеженные улочки Белокаменска, словно сошедшие с картин художников девятнадцатого века. Белокаменск считался культурным центром Орловской губернии. В городе средних размеров располагалось немало театров, гостиниц, школ и две лечебницы: военная и гражданская. Последней, надо сказать, вот уже два месяца управлял мой новоиспеченный нелюбимый супруг.
Вчера я узнала об этом со слов Элен, а вернее Елены Николаевны Евдокимовой сорока пяти лет, которая являлась дальней родственницей моей покойной матушки Варвары.
Покосилась на обитое кожей сиденье.
Компаньонка, утомленно откинув голову на спинку, прикрыла глаза и дремала.
Еще бы. Вчера мы проговорили почти до рассвета. Чем был занят хозяин поместья и, когда упорхнула его вульгарная любовница, меня совершенно не волновало. Все размышления крутились вокруг единственного вопроса – как мне женщине из двадцать первого века дальше жить в теле юной глупой и вздорной девицы с подмоченной репутацией?
О пылкой страсти княжны Хованской к лживому титулярному советнику прознали даже тут! За много вёрст от Петербурга. Спасибо, сотрудникам местной почтовой станции. Этот бессовестный совратитель-советник имел наглость написать Анне письмо. Месяц назад.
После этого жизнь и без того несчастной девушки пошла под откос. Местные сплетницы, получив от одной не самой приятной здешней дамы сведения о письме, тотчас бросились обвинять графиню в тайных супружеских изменах, а мой-её муж, словно в отместку, завел интрижку на стороне. С одной, второй, третьей развратной вдовушкой, каких в городке оказалось предостаточно.
В голове, словно набатом гремел низкий удивленный голос князя Хованского:
«Зачем вам этот брак?»
И беспощадный жестокий ответ бессердечного жениха:
«Чтобы забыть любимую».
Забыть любимую…
Наверное, я не имела права его винить.
Граф Михаил Уваров с юных лет был страстно влюблён. В некую прехорошенькую девицу. Но из уст компаньонки – якобы видная и обеспеченная девушка предпочла перспективному молодому врачу наследника из военной династии, так как была обещана тому с рождения.
Что касается Анны…
Дочь полковника была для Уварова чем-то вроде юношеской забавы. Дерзкая, уверенная в себе, веселая, охотно вступавшая в споры и перепалки. Наверное, поэтому узнав о бедственном положении дочери соседа, он примчался в поместье Хованских и попросил ее руки. Что это? Азарт? Тайный расчёт? Желание спасти уязвленное мужское самолюбие? Любовью тут и не пахло.
Я поморщилась, невольно касаясь пальцами в ажурном кружеве висков.
Узнав об утвердительном решении отца, Анна впала в истерику. Кричала, что скорее сбросится с моста, чем пойдет за этого наглого самовлюбленного гордеца замуж.
– Я люблю Петра! И буду ждать его, даже если ты запретишь, - били наотмашь разъяренные девичьи крики.
Отец был непреклонен. Или замужество, или вечное забвение в монастыре.
Княжна била посуду, запиралась в спальне, грозилась причинить себе вред, но всё бесполезно. В начале морозного декабря она и граф стали супругами. А затем муж незамедлительно увез жену из Петербурга.
Уваров сдержал своё слово и не принуждал молодую жену к консуммации брака. Ритуал отложили на неопределенный период. На новом месте граф погрузился в управление лечебницей, а также, будучи практикующим хирургом, взялся проводить операции. А его дерзкая обиженная на весь белый свет жена заперлась в пыльном необжитом поместье.
Поначалу граф пытался наладить с супругой диалог, приглашал на званые вечера, звал в театр, ресторации и на светские приёмы обеспеченных соседей, но Анна всякий раз категорично отказывала. Устав от ее неприступности, новый руководитель лечебницы оставил Анну в покое. Она неделями сидела в спальне и рыдала, проклиная отца, мужа и всех вокруг. А потом несостоявшийся любовник прислал ей письмо. И графиня Уварова задумалась о побеге.
Шумно выдохнув, процедила сквозь зубы:
– Идиотка. Кто просил?
Злые слова резанули по сердцу зазубренным лезвием.
Я скривилась, пытаясь унять разбушевавшиеся в груди горькие чувства.
Девушка искренне верила, что по-прежнему интересна титулярному советнику, собрала вещи и решила бежать из губернии поездом, но силы не рассчитала. Две бессонные ночи и ожидание подходящего момента для исчезновения – подточили слабый женский организм.
Вчера она планировала спуститься по лестнице, дать распоряжение насчёт экипажа, а затем бесшумно вернуться за вещами, но что-то пошло не так. Анна упала с лестницы и уже не очнулась. Ее тело заняла я – полная её противоположность.
– Вы что-то сказали, сударыня?
Хриплый со сна голос компаньонки помог окончательно вырваться из невыносимо тоскливых рассуждений.
Элен проснулась и, сжимая юбки пальцами, смотрела с тревогой.
– Ничего. Вам показалось, - ответила я.
– О. Подъезжаем, - воодушевилась женщина, бросив взор на запотевшее от моего дыхания окно.
Экипаж съехал с широкой мостовой на обочину, прокатился еще метров двадцать и встал. Элен кивком указала на зеленоватый фасад старинного магазинчика со стеклянной дверью и полукруглым козырьком.
– Лучший в городе салон дамской одежды. Хозяйка - Марья Гавриловна чудеснейшая женщина, вы непременно поладите.
– Очень надеюсь.
После завтрака, не представляя, куда себя деть в огромном чуждом поместье, полном незнакомой прислуги, я поняла – что банально хочу исчезнуть и привести мысли в порядок. И предложила компаньонке прогуляться по магазинам. Женщина искренне изумилась, но сразу взяла себя в руки и согласилась.
Естественно. За два зимних месяца Анна ни разу не покинула пределов поместья; хуже того, своей собственной комнаты, избрав добровольное заточение. Из рассказов Елены, завтракала, обедала и ужинала новоиспеченная графиня тоже в спальне. С мужем разговаривала исключительно через запертую дверь. Но чаще вообще игнорировала реплики графа.
И вот. Анна впервые изъявляет желание съездить за покупками. Удивление компаньонки понятно.
Покинув карету при помощи подскочившего со стороны подростка-слуги, я, придерживая пышный длинный подол жутко неудобного платья на шнуровке и пальто, распрямилась и огляделась. С ума сойти. Я и правда перенеслась в альтернативное прошлое Российской Империи. Вокруг заснеженные здания в два и три этажа стиля барокко. По мостовой катятся крытые экипажи, где-то в отдалении свистят поезда. Мальчишки со свежими стопками газет носятся по улицам, привлекая внимание криками:
– Срочная новость! Государь издал новый указ о престолонаследии.
– Спешите узнать первыми! После облав и арестов мятежников разоренное семейство Долгоруких бежит из Петербурга за границу.
– Грязные сплетни! Дочь губернатора Меньщикова застукала мужа с любовницей и требует немедленного развода.
Ахнув, на силу усмирила нахлынувшие чувства восторга.
От притока морозного воздуха и смеси бурных эмоций перехватило дыхание.
Не окажись я в теле нелюбимой жены и сплавленной отцом в провинцию дочери, наверное бы, бросилась изучать новую реальность. Но, увы. Едва мы с Элен покинули теплый салон – на нас стали оборачиваться. Степенные дамы, прикрывая лицо руками в перчатках, кривили носы. Мужчины делали вид, что вообще не замечают.
– Это она? Та самая? – Послышалось из шумной толпы.
– Вроде похожа.
– Да. Графиня Уварова, урожденная княжна Хованская собственной персоной.
Я бегло осмотрела шумную улицу. Аристократы, курьеры, разнорабочие. Все спешат в вихрях зимнего ветра и снежной позёмки. Поди, разбери, чьи голоса.
– Анна Андреевна, идемте, - поторопила компаньонка.
Тряхнув головой, уже не в таком приподнятом настроении, шагнула к обитому деревом крыльцу.
Должно быть, небеса на меня сегодня прогневились.
Стеклянная дверь распахнулась, из салона выступила толпа разодетых женщин. В центре, окруженная молодыми спутницами, шагала пожилая дама в роскошной шубке из черненого соболя и пышной шляпке с цветочным декором. Ее напудренное лицо имело отдаленное сходство с бульдожьей мордой, а холодные голубые глаза источали превосходство.
Компаньонка вдруг вцепилась мне в руку и чуть слышно шепнула:
– Она.
– Кто? – Удивилась.
– Прасковья Дмитриевна, жена вице-губернатора. Поговаривают, именно она пустила сплетни о письме титулярного советника вам.
Жаль, я не успела отшатнуться и утянуть компаньонку.
Жена вице-губернатора выцепила сначала Элен, перевела взгляд на меня и растянула губы в притворной улыбке:
– Анна Андреевна, душечка. Вы ли это? Какая встреча.
Сердце застучало быстрей.
С трудом сохранив неприступно вежливый вид, мягко ответила:
– Добрый день. Да, вы правы. Встреча… чудесная.
– И не говорите, - женщина по-свойски коснулась моей руки. – А я всё думаю, где же графина Уварова? Почему не покидает поместье? Неужто из-за болезни?
– О нет, я в полном здравии. Уверяю.
– Тогда мы все, - она обвела компаньонок долгим взглядом, негласно заручаясь молчаливой поддержкой, - в недоумении. Ваш муж чай не железный.
С сомнением прищурилась.
К чему она клонит?
– Не железный?
– Ну, конечно. Всё время один. Только у нас в гостях за последние два месяца был четырежды. И всё без вас, душа моя. А он ведь молодой видный мужчина, блестящий хирург.
– Точно, точно, - кивнули спутницы.
Жена вице-губернатора притворно поджала губы. Ее голос упал до шепота:
– Так недолго и без мужа остаться, Анна Андреевна. Вот пленит его местная юная дворянка и о вас граф больше не вспомнит. Ой, как бы уже не пленился. Помнится, на последнем приёме вовсю ухаживал за моей старшенькой, Елизаветой. Недавней выпускнице Института благородных девиц, между прочим.
Я чудом не выругалась витиеватым грубым слогом, какой нередко слышала в деревне у бабушки еще студенткой медицинского.
Собеседница намекает, что граф в открытую ищет замену нелюбимой жене? И оставил свой выбор на её старшей дочери. Ха-ха, у меня для нее плохие новости. Мой благоверный, судя по всему, не пропускает ни одной хорошенькой юбки. Боюсь, ее дочурка в конце бесконечного списка.
– Ну, если бы он заинтересовался вашей дочерью, не сомневаюсь, уже бы сделал предложение. – Я с удовольствием ввернула ей шпильку. – Например, моей руки граф Уваров попросил в тот же день, что прибыл в гости.
Прасковья Дмитриевна удивилась:
– О.
Ее подруги обменялись кислыми взглядами.
Еще бы. Таких подробностей личной жизни опозоренной княжны они не знали. Наверное, думали, мой отец отдал за меня огромное приданое, только бы убедить молодого красивого мужчину взять в жены «падшую» девицу, и вдруг – Уваров сам, в тот же день делает мне предложение.
– Что ж, мы… за вас рады, - мрачная дама быстро совладала с эмоциями, - впрочем, еще не вечер. Елизавета страсть как хороша. От поклонников нет отбоя. Ах, да, чуть не забыла. В выходные в свет выходит моя младшая. Софья. Мы с мужем даем небольшой светский прием для самых близких друзей. Граф Михаил уже приглашен. И раз уж мы с вами встретились, душенька, я вас тоже приглашаю. Уверяю, скучно не будет. Софья чудесно поёт и музицирует. А какая начитанная, даст фору любому мужчине. Даже вашему мужу.
На лице грубой дворянки мелькнуло злорадное удовольствие.
Она ждала, что я побледнею, начну ревновать неверного супруга и немедленно откажусь. Не на ту нарвалась. Нельзя давать слабину. Не сейчас. Пусть ее колкие намёки ощутимо задели – я не та глупенькая влюбленная девица, тело какой мне подбросил новый магический мир. Я – попаданка. И себя в обиду не дам.
– Как мило. С удовольствием приду. В котором часу, вы сказали, начнётся приём?
Жена вице-губернатора скривилась:
– В субботу, в семь. Поместье Лебяжье.
– В таком случае до встречи в субботу. – Пропела сахарным тоном.
– Да, да, - женщина хмыкнула. – Будем ждать.
И, махнув подругам, обошла нас с Элен по дуге. Компаньонка всё это время не двигалась, не вмешивалась и сжимала мой локоть мертвой хваткой. И шумно выдохнула только тогда, когда надменные горожанки исчезли за поворотом ближайшего магазинчика.
– Зря вы так, Анна Андреевна, - шепнула Элен, когда мы остались на крыльце дорогого салона наедине. – Жена вице-губернатора очень влиятельная особа. Поговаривают, муж без ее одобрения и шагу не ступит. А тот в свою очередь имеет влияние на самого губернатора.
– Пфф, уже боюсь, - фыркнула, не особо впечатленная отповедью Елены. Тоже мне, местная королева.
Мысли еще витали вокруг недоброжелательной женщины, её грубых подколов и ясного желания увлечь моего мужа одной из своих дочерей, но через секунду рассыпались на болезненные осколки. Мы едва вошли под козырёк, Элен потянулась к отполированной до блеска ручке, и тут со стороны перекрёстка донесся истошный женский крик:
– Кто-нибудь, вызовите карету скорой помощи! Ему плохо, плохо! Он умирает!
Врачебный инстинкт толкнул тело вперёд, несмотря на грозящую опасность разоблачения.
Хриплый вопли доносились со стороны перекрёстка и, забыв о желании посетить дамский салон, я стремительно двинулась к источнику шума. Элен поспешила за мной.
– Сударыня, что вы делаете? Стойте. Вы ни чем не поможете.
Я отмахнулась от требовательного крика женщины, заворачивая за угол аптекарской лавки.
Прямо на снегу лежал немолодой мужчина в хорошем костюме, а рядом, упав на колени и тормоша его за зимние пальто, рыдала женщина. Вокруг собрались зеваки и случайные прохожие. Дамы ахали и обмахивали лица руками в перчатках, мужчины хмурились. Кто-то метнулся к ближайшему столбу, напоминавшему телеграфный, и позвонил в приделанный к нему колокольчик. Усиленный магическим заклинанием звон, показалось, прокатился по всему городу разом.
– Вызвали карету скорой помощи, - шепнула Элен, заметив на моем лице хмурое недоумение. Вот, значит, как тут устроено. Что ж, возьму на заметку.
Я замерла, переживая внезапный приступ тошноты. К плохому самочувствию без причины примешался озноб и тянущее чувство внутри. Тряхнув головой, с усилием абстрагировалась от внезапно накатившей слабости и головокружения. Со мной такого прежде не бывало.
– Скоро прибудут, терпите, - раздался низкий мужицкий голос, но женщина даже не обратила внимания, цепляясь за воротник мужского пальто и причитая:
– Милый сударь, не бросайте меня. Как же я буду без вас? Одна, покинутая. С тремя детьми.
«Сударь» на снегу действительно выглядел неважно: бледный, щеки запали, глаза закатились. Его учащенное дыхание прорывалось сквозь бескровные губы рваными стонами, грудь колесом ходила ходуном.
Я стиснула кулаки, отвесила себе мысленный подзатыльник.
Нет. Не вздумай вмешиваться. Мало о тебе по городу ходит нелестных слухов, не хватало обзавестись новыми бессмысленными сплетнями. Еще запишут и этому горожанину в таинственные любовницы. Мало у кого – какая фантазия.
Увы. Я держалась пару минут, но как только состояние несчастного ухудшилось – совесть пересилила разум. Мужчина захлебнулся кровавым кашлем, его тело изогнулось. У его лица повисло розоватое облачко пара.
Неожиданно ладони закололо. Я опять ощутила связь со странной силой внутри, что против воли настаивала оказать ему помощь.
Испуганные зеваки тем временем отпрянули, зашептались:
– Смотрите, он тоже заболел.
– Все святые. Уже пятый за последние две недели. А до этого слег секретарь вице-губернатора.
– А еще раньше любовница мирового судьи.
Слух уцепился за пугающие пересуды горожан. Заболел? Он не первый?
Я решительно вмешалась, расталкивая толпу плечами.
– Будьте любезны, расступитесь. Дайте пройти.
Местные дворяне и простолюдины с удивлением на меня покосились.
– Девица?
– Дурень. Она графиня. Жена уважаемого графа Уварова.
– Ох, прошу прощения.
На чужое бормотание время не тратила и ловко присела рядом с мужчиной. Кровавый кашель на мгновение затих, позволив провести беглый первичный осмотр, но через миг приступ усилился.
– Антон, супруг мой. Где доктора? – Взвыв от отчаяния, белая как могильный саван женщина, залилась горьким рыданием.
Я молча ощупала мужчине грудную клетку, нахмурилась. Измерила пульс. Учащенный. Занесла ладони над грудью, поводила, удивленно прислушиваясь к магическому дару внутри. Он отчетливо помог установить источник заболевания. Легкие. Они были поражены.
Я свела воедино знания из старого мира и нового. Бледные покровы кожи, кровавый кашель, судороги, хриплое дыхание, высокая температура, обморок. По всем признакам у незнакомца пневмония, или хуже того – туберкулёз.
Испуг царапнул сердце острым когтем. И то и другое заболевание крайне заразно. А я без медицинской маски, благо в перчатках, но этого мало.
В памяти незамедлительно промелькнул целый букет клинических рекомендаций по лечению острой формы легочных заболеваний и последующей длительной реабилитации. Антибиотики и прочие лекарственные средства незамедлительно отмела. О них тут с роду не слышали. Надо бы сделать снимок, сдать кровь на анализ…
Из мыслей выдернул удивленный женский голос:
– Кто вы, сударыня?
На меня, забыв об истерике, взирала спутница обморочного мужчины.
– Мое имя Анна, - ответила дружелюбно. – Не беспокойтесь. Я – пульмонолог.
Глаза собеседницы расширились, по лицу побежала мрачная тень.
– Вы что же, из читального салона баронессы Астафьевой? Чтица, да?
Пришел мой черед удивляться. Боги. Совсем забыла, куда попала. И кто только тянул за язык?
– Нет, я не из читального салона баронессы, - отрезала жестко и запоздало отдернула ладони. – Я доктор. Мой профиль – болезни органов дыхания.
– Но…
– У вашего спутника…
– Мужа, - поправила дама.
– У вашего мужа все признаки воспалительного процесса в легких. Его необходимо немедленно изолировать и взять анализы на возбудителя пневмонии и прочих сопутствующих инфекций.
– Это невозможно! Неделю назад мой муж был абсолютно здоров! – Воскликнула ошеломленная женщина. На секунду замерла, а потом ее в прямом смысле начала бить крупная дрожь. – И он тоже… Тоже заразился.
Нахмурилась:
– Тоже?
– Говорят, это происки темного мага. Жесткого и беспощадного, что мстит всему городу за несправедливо вынесенный смертный приговор. Его похоронили на старом кладбище, но его проклятие не умерло. Уже пятеро заболели, трое скончались. И вот теперь темная болезнь добралась до меня и супруга.
– Темного мага? – Переспросив, я крепко задумалась. Ерунда какая-то. На лицо все признаки длительной запущенной формы болезни легких. И магия, особенно темная, тут ни при чем.
– Вы слишком юны и беспечны и не понимаете, - вторгся в разум хриплый шепот жены пострадавшего.
Нахмурилась:
– Чего не понимаю?
– Город и жители обречены. – С ужасом в мутном взгляде ответила горожанка. – Он не остановится, пока всех не погубит. Вы не местная, сударыня, и еще можете спастись. Собирайте вещи и уезжайте. Иначе горько об этом пожалеете.
Сиплый полубезумный женский шепот оборвал гулкий цокот копыт по присыпанной снегом главной мостовой, скрип рессор и подгоняющий голос извозчика.
– Ну, вперёд.
Из-за поворота к перекрёстку спешила продолговатая карета с набитым на боку белым квадратом и нанесенным поверх красным крестом.
Толпа заголосила, расступилась. Из кареты высочили два крепких молодых мужчины в одинаковых мундирах с носилками.
Я в последний момент успела выпрямиться, бросив на убитую горем женщину печальный взгляд, и позволила медикам выполнять свои обязанности. Они уложили пострадавшего на носилки и поспешили к карете. Его жена бросилась за каретой, но запнулась и полетела на снег. Я вовремя подхватила ее под локоть.
– Не ушиблись?
– Нет, - она покосилась через плечо и обреченно вздохнула: – Уезжайте, сударыня. Уезжайте.
– Еще чего, - фыркнув, упрямо вздёрнула подбородок.
У жены больного явные признаки панической атаки. Бросать её одну в таком состоянии совершенно нельзя. Я решилась ехать с ней. Оглянулась окликнуть компаньонку, но Элен оказалась поблизости.
– Возвращайтесь в поместье. Как только освобожусь, сразу вернусь, - предложила вполголоса, но спутница категорически отказалась.
– Вот еще. Куда вы, туда и я, Анна Андреевна. Ваш папенька ясно дал понять, быть с вами всегда и везде.
«И глаз с меня не спускать», припомнила хмуро.
– Мы не на прогулку едем, а в городскую лечебницу, - заметила я.
Элен многозначительно кивнула:
– Тем лучше. Будет, кому вправить вам ум-разум, сударыня.
Удивилась:
– Кому?
Компаньонка многозначительно хмыкнула.
Спорить и выспрашивать – не было времени. Я довела жену больного мужчины к карете, помогла ей устроиться рядом с мужем, а затем вместе с Элен разместилась в соседней огороженной части – на жестком деревянном сидении. Медики, как только меня увидели, спорить не стали. Вот и ладно.
Главная гражданская лечебница располагалась в самом центре, на пересечении четырех крупных улиц, рядом с Губернаторским Домом и зданием суда. Справа раскинулся заснеженный парк. Слева тянулся забор, отделявший улицу от железнодорожных путей. Лечебница оказалась поделена на корпуса. Мы подъехали к невысокому крыльцу с двустворчатыми дверями и надписью «Неотложная помощь».
Работники понесли пострадавшего внутрь, и я с недовольной Элен повели бедняжку следом. Я мельком оценила единственное на весь Белокаменск медицинское учреждение. Стены чистые и побелены, большие панорамные окна отражали серо-синеватое небо. На втором и третьем этажах виднелись небольшие балкончики с резными перилами. Гхм. Неплохо для середины девятнадцатого века. Внутри тоже было вполне прилично – широкий светлый коридор, приемный покой, стойка сестры милосердия.
– Вон он, - воскликнула дама и, вырвавшись, побежала за медиками. Те успели переложить пострадавшего на каталку и общались с высоким молодым мужчиной в мундире старшего врача.
– Постойте, - приподняв тяжелый подол, я окликнула даму. – Вы едва держитесь на ногах.
Она не слушала. Припав к груди мужа, опять громко и отчаянно зарыдала. А я… Я как раз приблизилась к высокому мрачному старшему врачу.
– Добрый день, - произнесла четко и вежливо. – Как он?
Врач, который и до этого с подозрением поглядывал на меня с другого конца коридора, свёл темные брови к переносице. В его пристальном взгляде блеснуло неподдельное удивление.
– Спрашиваю, как его самочувствие? – И зачем-то добавила: – Понимаете, у несчастного серьезно поражены оба легких. Я его осмотрела, но точного диагноза поставить пока не могу. Предположу это или пневмония, или туберкулёз. Срочно направьте его в инфекционное отделение. И начните...
Моего локтя, обрывая сумбурную речь, коснулись чужие крепкие пальцы. Я нервно дернулась. За спиной мялась Элен. И почему-то смотрела не на меня, а на врача. Причем огромными испуганными глазами.
Врач, к слову, ее не заметил. Сверил меня хмурым прищуром, с о-очень странным выражением на красивом, я бы сказала породистом, лице. Потом сдавленно хмыкнул, развернулся и, не проронив ни единого слова, ушел.
Искренне изумилась:
– Что я такого сказала?
– Анна Андреевна, - раздался под ухом шепот Элен, - вы чего?
– Что «чего»? – Окончательно запуталась.
– Не узнали собственного мужа?
Мужа?
Я мгновение хлопала чужими ресницами. Минутку. Он просто взял и ушел?
Да что он себе позволяет? Игнорирует жену в поместье, игнорирует на публике. Водит по ночам в дом любовниц, а теперь – стоило мне высказаться по поводу состояния пациента – смерил меня таким взглядом, как будто я пыль!
– Граф, подождите, - приподняв подол, поспешила за стремительно отдаляющимся в конец коридора супругом.
Михаил не обернулся. Пружинистый уверенный шаг стал чуть громче.
– Граф, я к вам обращаюсь!
– Мне некогда, Анна Андреевна, - откликнулся этот высокомерный наглый тип. – Поезжайте домой.
– Я могу вам помочь, - возразила, почти нагнав стремительного супруга.
– Чем? Бессмысленной болтовнёй?
Чуть не запнулась.
– Прекратите. Я действительно готова помочь.
– Не стоит себя утруждать. Я более чем осведомлён обо всех ваших талантах и не нахожу в них ничего привлекательного.
Он столь неожиданно и резко развернулся навстречу, что я по инерции влетела носом в твердую на ощупь мужскую грудь. Нежную кожу пощекотала грубая ткань форменного мундира.
Чудом удержав равновесие, отскочила на шаг. Михаил был очень высок. И широк в плечах. Чтобы ответить благоверному возмущенным взглядом пришлось задрать голову до боли в шее.
Всё понятною. Этот бессовестный тип имеет в виду внебрачную связь Анны с титулярным советником. И ее дальнейшие попытки вырваться из навязанного отцом брака и сбежать.
Щеки обжег жаркий румянец.
– А собой вы, значит, гордитесь? – Рявкнула, забыв о посторонних.
– Я? – Михаил эффектно изогнул темную чуть изломанную бровь.
– Да.
– Просветите.
– Только вчера вы притащили в поместье любовницу, с которой заперлись в кабинете и кувыркались там всю ночь напролет. Я слышала, как дама сгорала от нетерпения разделить с вами постель, - прошипела глядя в медленно наливающиеся черной мглой мужские глаза. – Что? Будете отпираться?
Лицо графа закаменело.
– Это не то, что вы думаете.
– Именно то! Вы ничем не лучше меня!
Сердце против воли забилось быстрее.
Несмотря на подробный рассказ Елены, четко представить собственного мужа до этой минуты я не могла. Гадала – какой он? Копалась в воспоминаниях Анны, но после перемещения ее память умерла. По наследству мне досталось только кукольная внешность и репутация глупой никчемной барышни.
Внезапная встреча в лечебнице стала абсолютным откровением.
Да, Михаил мне понравился. Молодой. С темными волосами собранными в низкий хвост. Подтянутая фигура, широкие плечи. Ярко-синие глаза. Суровые черты лица. Очень симпатичный, не лишенный харизмы и внутреннего стержня. Лидер. Профессионал своего дела.
О таком спутнике жизни мечтает любая аристократка. И вот теперь возникает разумный вопрос. Почему два месяца назад – уже будучи видным хирургом и без пяти минут руководителем лечебницы – Михаил заявился в поместье обесчещенной княжны и попросил ее руки?
Зачем ему Анна?
И тут меня будто током ударило.
Магический дар – чем бы он ни был – прошелся по венам разгоряченной волной, разрывая грудную клетку.
Я замерла с невидящим взором.
Неужели Уваров женился на порченой дочери полковника ради мести?
Нет, не мне. А той девице, которую столь страстно любил и которая предпочла ему другого?
Женился, чтобы отомстить не случившейся невесте? А обесчещенная и униженная княжна просто удачно подвернулась под горячую руку отвергнутого мужчины?
Я часто-часто поморгала и заметила, что супруг опять стремительно удаляется к служебной двери. Каменная спина. Напряженные плечи. Неприступная поза. Последнее, что он бросил, прежде чем скрыться из виду было:
– Юной барышне не место среди крови и боли. Езжайте домой!
Гад. Мерзавец.
Решил – раз взял обесчещенную и никому не нужную девицу в жены, можно с ней не считаться?
Не позволю собой помыкать!
Желая ответить, я глотнула пропитанного горькими парами больничного воздуха, но к локтю прикоснулись.
– Анна Андреевна, граф верно говорит. Не следует здесь задерживаться. Едемте?
Меня колотило. Виной тому было сразу два неприятных события. Столкновение с неизвестной и вполне вероятно заразной болезнью и черствость молодого супруга, какого сегодня впервые увидела.
Колени дрожали. Дыхание сбилось, царапая горло. Надо срочно на улицу.
Я оперлась на любезно подставленный локоть Элен и, придерживая подол заледеневшими пальцами, поспешила покинуть городскую лечебницу.
Среди шума транспорта, гула голосов и обжигающей морозной свежести стало легче. Но ненадолго. В висках бились молоточки. Грудь разрывало неистовое желание собственными руками придушить одного несносного бесцеремонного нахала. А еще дворянин, называется!
Как посмел?
Дыхание сбилось, царапая горло.
Благо, в салоне наёмного крытого экипажа царил полумрак и сидящая рядом женщина моего смятения не заметила.
Дорога к поместью прошла как в тумане. Я не могла выбросить статный и одновременно отталкивающий образ мужа из головы. Уваров знал о неприязни княжны с самой юности, знал о жаркой влюбленности к другому мужчине, но настоял на официальной брачной церемонии. Привязал Анну к себе. Чтобы окончательно разрушить уже обе судьбы: и свою, и её.
– Гадкий собственник, - прошипела, смерив шагами просторную спальню, куда поднялась десять минут назад, отослав компаньонку под предлогом необходимости побыть одной. Ничем не лучше подлого титулярного советника.
Ууу, и почему мне так фатально не везёт с мужиками?
Я замерла возле гардеробной, запустив пальцы в густые светлые волосы. Первый муженёк – игрок и любитель ходить налево. Второй – влюблен в прекрасную даму и женился только чтобы ей отомстить. На чувства фиктивной жены он наплевал.
Из горла вырвался нервный смешок.
После развода с бывшим я, само собой, как любая нормальная женщина мечтала наладить жизнь, лелеяла призрачную вероятность встретить достойного мужчину, за которым буду как за каменной стеной. Но о таком… О таком даже подумать не могла! Девятнадцатый век. Магическая Российская Империя. Захудалый городок в одной из губерний. Муж – равнодушная глыба льда. Окружение, которое видит во мне падшую девку с сомнительной репутацией. И в довесок – непонятная болезнь, выкашивающая местных жителей.
– Что за невезение. Просто злой рок какой-то, - пробормотав, вытянула из волос шпильки и атласные ленты и чтобы больше не думать о дурдоме, в какой угодила по злой шутке несправедливого божества, позвала знакомую служанку в спальню.
Глаша прибежала через минуту.
– Да, сударыня?
– Помоги сменить наряд. – Попросила ее. Шнуровка на спине была затянута столь крепко, что талия Анны казалась осиной, грудь ныла, и каждый новый вдох отзывался в ребрах болью.
– Сию минуту, - горничная нырнула за спину, а я не сдержала очередного смешка.
С другой стороны, чего завелась? Всё могло быть значительно хуже.
Нет, серьёзно. Я очнулась в теле молоденькой дворянки, пусть и с подмоченной репутацией. Руки, ноги на месте. Ничем не больна. Мои медицинские знания сохранились при мне, а что до жестокого общества и бессердечного супруга – так ну их всех. Буду учиться жить заново. И первым делом приручу магический дар. Да. План отличный.
– Глаша, - обратилась к девице, что ловко избавила меня от выходного платья из плотного синего атласа и помогла облачиться в светлое домашнее: с широкими лентами под грудью. Той ужасной стягивающей ребра шнуровки тут не было.
– Сударыня?
– Есть в поместье библиотека?
Женские руки невольно дрогнули.
– Конечно. На первом этаже, в южном крыле. Граф бывает, пропадает там часами и даже изредка ночует. А вам-то зачем?
– Хочу почитать.
– Вы? – Горничная, затянув последнюю серебристую ленту, с удивлением отшатнулась. В ее глазах горел испуг.
– Я образованна, - успокоила простолюдинку. – И умею читать.
– Да. Просто раньше вы не интересовались библиотекой. И вообще, - она виновато опустила глаза.
– Говори.
– Не выходили из спальни. Часто отказывались от еды. И с мужем за эти два месяца обмолвились, если только парой фраз.
Глухо вздохнула.
Княжна. Упрямая, дерзкая, своевольная. Надо же, мы очень похоже.
– Я изменилась. – Весело ей подмигнула и поманила за собой из серой, затянутой снежным светом вечера, спальни. – И больше не собираюсь сидеть в заточении. И тем более отказываться от прелестей светской жизни. Кстати, что сегодня на ужин?
– Граф тоже будет? – Шепнула горничная, вслед за мной шагнув в просторный темный коридор.
Я помрачнела. Вот надо было ей всё испортить? Я только пришла в себя и поклялась об этом мерзавце даже не вспоминать.
– Скорее это мне надо задать вам вопрос. Часто ли граф бывает к ужину?
– Не часто. Всё пропадает в своих лечебницах, - поделилась девушка. – А в последнее время, из-за этой страшной болезни, ну, вы, наверное, уже слышали…
– Слышала.
– Так вот. Вовсе перестал появляться. Только изредка. И, как правило, за полночь.
«Да не один. А вместе с вульгарными развязными любовницами», зло подумала про себя.
Мы как раз достигли верхнего пролета широкой мраморной лестницы с резными перилами, когда из главного холла прозвенел голосок.
– … еще не вернулся? Какая жалость. Я подожду графа здесь.
– Разумеется, - мужской степенный бас принадлежал старому дворецкому, - проходите, сударыня. Чувствуйте себя как дома. Граф всегда вам очень рад.
– Ах, Осип Алексеевич, вы такой душка. – Вновь послышалось, отчего всё внутри взялось колким и хрустким льдом. – С вашего позволения присяду в гостиной. Будьте любезны, передайте Верочке, я с нетерпением жду ее удивительный кофе со сливками и свежую сдобу.
Я чуть не запнулась о подол домашнего платья.
Дворецкий вежливо откликнулся:
– Конечно.
– Кто такая Вера? – Уточнила у мрачной служанки.
– Так, кухарка.
– А это кто там явился? – Прошипела сквозь зубы.
Глаша виновато пожала плечами.
– Настасья Дмитриевна, дочь купца Гордеева, владельца лесопилки. Она частая гостья.
– Частая? – Я задохнулась от возмущения. Да сколько ж у моего благоверного в захудалом городишке любовниц?
– Приходит каждый вторник и четверг. Сегодня, как раз четверг.
– Я не помню её.
– Так вы-то всё время в спальнях сидите. Вот и не видели Настасью Дмитриевну.
Наверное, мой взгляд полыхнул.
Сайт использует файлы cookie, а также обрабатывает персональные данные с помощью Яндекс Метрики, чтобы понять, как используется сайт, иметь возможность улучшить его работу. Дополнительную информацию можно найти в нашей Политика обработки персональных данных