Тропами бесконечности

- Такое поведение называется жульничеством! – его голос содержит теперь раздражение. - И оно, смею вас уверить, не практикуется среди служащих того отдела, сотрудником которого я являюсь.

- О! Не принимайте  близко к сердцу.  Это не оскорбление. Это только теория.

- Понимаете, ммм, - смотрит в бумагу, - Севастьяна, Вы были бы во всем абсолютно правы, если бы речь шла о неглобальных  понятиях … Скажем,  что-нибудь вроде  «легкомыслие».  Я неспроста задаю Вам  немодальные переменные.  Любовь, семья, ревность… Эти понятия фундаментальны. Не варьируемы, или, как еще говорят, немодальны. И они так же не обращаемы, то есть, у них нет собственных инверсий.  Например, у любви.

- Да, я знакома с теорией. Как-никак я одна из авторов.

- Вы? Отлично! Ненависть, например, не есть инверсия, или отрицание любви, а является самостоятельной немодальной и при этом глобальной константой психики любого нормального человека.

- Поэтому ненавидеть и любить можно одновременно.

- Именно! Вы меня понимаете. Очень хорошо.

- Хорошо, – вторю ему я, делая мысленно весьма приличных размеров глоток «Кьянти» и снова припадая ртом к воображаемому мундштуку кальяна.

- Продолжим? Если хотите.

  Дознаватель слегка поджал губы, не отводя от меня взгляда.

- Что ж ... ненависть?

- Я вот только одного не пойму, – я снова обрываю наш диалог, деловито рассматривая свой когтистый маникюр радикально черного цвета. – На что вам мои ответы, если лямбда-точки моего лица и так выдадут все мои реакции?

 Проверяющий явно взбешен, но при этом держится очень достойно. Ничего. Я не таких заставляла рыдать и биться в конвульсиях.

- И все же, ненависть? – сквозь зубы выдавливает он из себя, и я с трудом подавляю жгучее желание развернуть к нему то маленькое настольное зеркальце, что стоит от меня по левую руку.

- Хотите знать мое мнение по поводу Вашего последнего вопроса?

- Пожалуй, нет, – сухо отвечает проверяющий, почти не открывая рта. – Меня уже не интересует ваше мнение.

- Тогда что?

- Только первичные реакции. И я их уже получил.

- Хорошо.

- Последний вопрос.

- Слушаю вас.

- Власть?

(…Я чувствую, как за спиной распускаются крылья. Они все, все до единого, всегда задают мне этот вопрос, и я точно знаю, что должна на него ответить. Обмануть проверяющего человеку невозможно. Но мне это удается постоянно, поскольку в силу совершенно никому непонятных причин, мои  реакции отличаются от человеческих.

Отсутствие личностных связей с внешним миром – вот та цена, которую ты должен заплатить за возможности, получаемые  тобою  тут, в Вечности. Но мне, в отличие от других агентов, не смогли заблокировать память о семье. А я об этом не рассказала. Тогда, много-много сотен лет назад… И теперь, каждые тридцать тысяч субъективных лет, я вынуждена юлить и изворачиваться, пытаясь ускользнуть от карающей длани наших доблестных проверяющих. Да, я точно знаю, что ему ответить.

Я вновь втягиваю в себя ароматный дым, и Кальян подпевает мне слабым бульканьем…)

- На мой вкус власть, - говорю я, - это когда тебе все можно.

- Вы ведь говорите сейчас об абсолютной власти?  Не так ли?

- Конечно. Только такая власть и является ею по сути. Власть от лукавого. Все остальное - детские бирюльки.

- Как интересно! - проверяющий смотрит мне в глаза, и я выдерживаю его взгляд. - Я вижу, Вы сейчас говорите абсолютно искренне?

- Именно.

- И вы очень любите власть, - его вопрос звучит как утверждение.

- Больше всего на свете.

- Тогда я буду ходатайствовать в своем отчете о продлении вашего контракта в Оффтайм еще на один период.

Он собирается уходить, и тут я его останавливаю.

- Вам никогда не доводилось бывать по службе в Римской Империи периода ее заката?

- Не доводилось, – как и прежде, безжизненно, говорит мне этот человек.

- Если будете там с оказией, присмотритесь к элите.

- И что же я в ней увижу?

- Вы увидите, что такое Власть во всей полноте этого понятия.

- Всего вам наилучшего!

- Удачного вам дня!

Я бросаю ленивый взгляд на подписанную им бумагу с заключением о возможности продолжения моей службы. Ну, конечно. На его вкус я оказалась достаточно честолюбивой, чтобы держаться за свою работу и сохранять ей верность, в страхе потерять саму возможность Вечности. А я… В этот раз перед проверкой я серьёзно задумывалась об отставке. Взвешивала все за и против. Но, да простят меня боги, я была ещё не готова. Не сейчас.