Хозяйка "Волшебной флейты"

- Сколько стоят твои услуги?

Аглая пожала плечами, стянув шаль на груди, ответила:

- Целковый за свечу.

- И это значит?

Она обернулась, взяла с комода свечу и показала мне:

- Пока горит – целковый. Прогорела – пожалуйте на выход, или Ксенофонт ещё целковый возьмёт.

Свеча была маленькой, тонкой и низкой. Что ж, сколько она может гореть? Полчаса? Знать бы ещё цены в этом мире… Пометила в мозгу: узнать цены. Взяла у Аглаи свечу, спросила:

- И как, хватает мужчинам?

Девушка подняла глаза к потолку, фыркнула, как будто засмеялась, и сказала:

- Есть такие, что хватает, а есть такие, что сразу по три свечки берут.

- Не удивлена, - пробормотала я. Отложив свечу, пробежалась взглядом по папкам на полке: - А что тут? Не только же досье на девушек?

- Ксенофонт тут хранит всякие счета. Он же каждую бумажонку подшивает: за булочки из кондитерской, за чулочки из галантереи, даже за свечи!

- Тут? – я вынула папку наугад, и Аглая кивнула:

- Ага, мадам, это счета за алкоголь. Заказывали муссат в винном доме господина Краузе, а вот пиво дрянное, экономил Ксенофонт…

- Да ты всё знаешь, Аглая! – восхитилась я, разглядывая каллиграфический почерк продавца. Две пинты муссатного вина – это же просто поэма!

- Я, мадам, спросить хотела, - сказала она, и я вновь подивилась её голосу. В нашем мире из неё вышла бы оперная певица. А в этом – жрица любви…

- Спрашивай.

- Мы как теперь работать будем без Ксенофонта? Надо бы нового управника искать.

- Серьёзно? Чтобы он тебя лапал? – удивилась я, закрывая папку. – Нет, уж как-нибудь без Ксенофонтов обойдёмся. Управлять я буду сама.

Она посмотрела на меня удивлённым взглядом. Видимо, мадам Корнелия тут появлялась лишь деньги забрать. Но мне нечего было ей объяснять. И без неё проблем хватает. Муссат это явно игристое вино, потому что по-французски мусс — это пена. Притянуто за уши, но пусть уж так. А сколько у нас там пинта? Никогда не знала, но, видимо, придётся измерить, чтобы мыслить нормально, в литрах…

Ладно, это тоже потом. Сперва мне надо разобраться с девушками.

- Что там Ксенофонт говорил? Кто тут без документа?

- Так Авдотья, - с готовностью ответила Аглая. – Позвать?

- Зови.

Я закрыла папку, отодвинув её в сторонку, и села так, чтобы корсет давил поменьше. Господи, да как они вообще тут живут с этим пыточным приспособлением? Нет, я так больше не согласна. Попрошу сделать мне лифчик. А можно и вообще без него, что за глупые предрассудки!

В кабинет вошла худенькая маленькая девушка. Это она штопала чулок. У Авдотьи были остренький носик и огромные голубые глаза, как у Мальвины, только волосы, такие же вьющиеся, как у куклы, оказались с рыжиной. Грязные, кстати, волосы. А-та-та, детка, мыться нужно не по воскресеньям, а каждый день!

- Мадам звала? – спросила девушка кротким тонким голоском.

Я кивнула:

- Садись. Скажи мне, как тебя зовут, и откуда ты.

- Спасибо, мадам, я постою. Авдотья я, по фамилии Заворотнюк. Сами мы из Артамоновска, туточки в Михайловской губернии. Маменька наша померла родами, а папенька наш полицмейстер тамошний, шестерых растил сам, да после женился снова.

Авдотья замолчала, потом пожала плечиками, словно ей было зябко в одном корсете, сказала:

- Мачеха выжила. Так я туточки и оказалася.

- Почему у тебя документов нет?

- Так ведь нельзя нам жёлтый билет, папеньке доложат. Никак нельзя, чтобы папенька узнал…

Я закатила глаза к потолку, спросила безнадежно:

- А как же ты раньше работала? В полицию не забирали?

Авдотья улыбнулась всё так же кротко:

- Так Ксенофонт меня прятал.

- Прятал? Где?

- Так вот туточки, в кабинете.

Она повела рукой, указывая на низенький шкафчик. Бог мой, неужели она сидела в шкафчике, согнувшись в три погибели? Встав, я заглянула в шкафчик. Там были полки, а на полках стопки не то простыней, не то полотенец. Авдотья хихикнула, видя моё недоумение, и, откинув невидимый крючок, толкнула полки внутрь. Они со скрипом повернулись, открывая лаз в стене, а Авдотья пояснила:

- Чуланчик тамочки. Пересидеть можно.

- Понятно, - ответила я и закрыла лаз. – Документ нам с тобой всё-таки придётся сделать, Авдотья.

- Мадам, умоляю, будьте милой, только не жёлтый билет! – личико девушки всё скукожилось, и мне стало её жалко. Я ответила:

- Не жёлтый билет, а настоящий документ. Паспорт, например.

Существуют ли в этом мире паспорта? Как же мне всё тут узнать, изучить, желательно сразу? Почему мадам Корнелия не приложила мне камешек к башке и не вложила в неё все необходимые знания?

- Для паспорту, мадам, мне выйти замуж нужно, - вздохнула Авдотья. – А как же работать после этого?

- Глупости, мы что-нибудь придумаем, - ободряющим тоном сказала я. – Да и не будем мы работать, как прежде.

- Как это, мадам?

- Так это. Скоро всё узнаете. Зови, кто там ещё есть.

Авдотья похлопала глазками, видно, по привычке изображать из себя дурочку и вышла из кабинета. Я прошлась вдоль стены, погладив по спинке красивый изогнутый диванчик. А пыли-то, пыли… Надо клининговую службу вызывать! И вообще… Может, и дизайн изменить. Размахнуться я могу. И даже идеи есть.

- Звали, мадам?

Кошачий голосок, развязный тон, манеры вкрадчивые. На миг даже показалось, что в дверь вошла Кисуня, моя коллега и условная подружка. Но, как только я обернулась, наваждение рассеялось. Девица, стоявшая в кабинете, была маленькой, фигуристой, глазастенькой и улыбалась так, будто я была мужчиной.

- Как твоё имя?

- Пелагеей крещена.

- Петь умеешь?

- Что, мадам?

- Что слышала.

Кошачий голос начал слегка раздражать. Она всё прекрасно расслышала. Играет. Я села, закинув ногу на ногу, повторила:

- Ты умеешь петь, Пелагея?

- Так петь-то мы все умеем, - схитрила она.