Хозяйка "Волшебной флейты"

На шкафу было чисто. За зеркалом не нашлось даже паутины. Под кроватью можно было есть с пола. Чёрт, вот же чистоплотная девка! Зря её ругала мадам Корнелия. Но это не решает моей проблемы.

В конце концов, я засунула сумочку под матрас – далеко на середину кровати. И, успокоенная, вышла из спальни, спустилась по лестнице на первый этаж. Так, тут у нас кабинет, это я помню. Тут у нас гостиная. А что тут?

Открыв дверь между этими двумя, я вошла в кокетливо обставленную комнату. Тут были картины, голые статуи, всё, как в старинных кино. Парчовые диванчики. Креслица. Камин с широкой полкой. На полке стояли портреты молодой женщины в корсете. Да-да, не в платье, а в корсете с оголёнными плечами. И волосы у неё были распущены по плечам. Красивая, очень эффектная женщина… Хозяйка дома? Присмотревшись, я угадала черты мадам Корнелии и хмыкнула. А она была ничего в юности! Почти модель! Были бы тут фотографы – с руками бы оторвали для съёмок! Конечно, образ милой старушки с седыми буклями никак не вязался с образом этой роковой красотки, но кто их нас не грешил в юности? Усмехнувшись, сказала сама себе: не мне бросать камень. А салончик симпатичный. Видимо, для приёма гостей.

Закрыв дверь, я прошла дальше по коридору, миновав гостиную. Свернула в узкий проход, где даже потолок стал ниже, спустилась по каменным ступеням на полметра и вдруг попала на кухню. О том, что это именно кухня, я поняла по огромной русской печи, занимавшей почти половину всего пространства. Она была откровенно закопчённой и выглядела, как плохо отмытая базарная баба.

Печь заговорила со мной низким, сиплым, но приятным женским голосом:

- Куда это вы, барыня? Леську б послали, я б всё сделала!

- Да я так просто, уважаемая печь, я ничего не хочу, - растерянно пробормотала.

Печь разродилась круглой, как большой, распаренный колобок из перестоявшего теста, тёткой. Та заклокотала, прикрывая пухлой ладошкой рот, и я поняла – смеётся. Обиженно вздёрнула нос и добавила:

- Посмотреть хотела, что сегодня на ужин. А вы кто? Повариха?

- Кухарка я, барыня, а звать меня Акулина, - и баба поклонилась в пояс, заставив меня удивлённо вскинуть брови. Как у неё получается сгибаться пополам? А вот получается же… Бадьи тяжёлые таскает, наверное, вон какая корзина с… что это там? Свекла? Блёклая какая-то…

- Очень приятно, Акулина, так что у нас на ужин?

Кухарка даже отступила на два шага. Мне показалось, что она испугалась. Крестным знамением себя осенила, меленько, не так, как наши звёзды в церкви, не широко и размашисто. Я пожала плечами. Акулина махнула рукой:

- Простите, барыня, я и забыла… Говорила барыня, что приведёт кого-то оттуда… А я и забыла.

- Откуда оттуда?

- Ну, нам знать не положено, - кухарка взяла нож, свёклину, принялась скрести, не глядя на меня. – Мы люди маленькие, наше дело вона: готовка. Парную свеколку сготовлю вам, барыня, да с куропаткой томлёной. Идите уж, идите с кухни, а то одежда вон пропахнет дымом, Леська потом замахается проветривать!

- Иду я, иду, - сказала с неожиданной обидой. – Ухожу.

- Барыня! – позвал меня тонкий голосок Лесси из коридора. – Барыня, где вы? Кучер уже подогнал коляску!

- Иду. Я уже пришла, - сообщила я служанке, поднимаясь по ступенькам обратно. – Спасибо.

- Шляпку, барыня, - с лёгкой укоризной она подала мне соломенное нечто с завязками. Я запротестовала:

- Нет, это не моё. Я такое не ношу!

- Негоже барыне с непокрытой головой по улице раскатывать, - уже твёрже сказала девушка и, встав на цыпочки, нахлобучила шляпку мне на причёску. Я даже пикнуть не успела, как Лесси завязала элегантный бант под подбородком. Боже, кошмар какой-то! Придётся спрятаться в карете и не отсвечивать!

Но только я собралась вырваться из цепких лапок служанки, как она снова меня огорошила:

- Перчатки, барыня!

- Р-р-ры, - вырвалось у меня, и Лесси странно глянула, но решила не обращать внимания и подала мне пару тонких замшевых бежевых перчаток, вышитых по тыльной стороне нежными цветочками почти такого же оттенка, как и моё платье. Натянула и перчатки. Посмотрела на Лесси, поджав губы:

- Ещё что-нибудь? Трость? Сапоги? Сумку?

- А, да! Барыня в точности правы! Ридикюльчик!

Она метнулась в гостиную и принесла мне кожаную сумочку в форме сердца с петелькой наверху. Протянула с книксеном, я продела запястье в петельку и вздохнула:

- Как же тут всё сложно…

Лесси проворно открыла входную дверь, и я шагнула наружу, в новый незнакомый мир.

Он пах вишнями и свежестью прохладного ветерка. Облака на небе спешили, догоняя друг друга, отчего солнце мигало, то скрываясь за ними, то светя холодно. Я поёжилась, но платье неожиданно отлично грело. Шерстяное, что ли?

За дверью оказался маленький садик, усыпанный опадающими розовыми лепестками. Трава была ещё жухлой, зимней, скованной в тисках крохотных оградок, которые тянулись вдоль песчаной дорожки до самой ограды – кованной, монументальной, с калиткой, с впечатанными между прутьев фигурками птиц и цветов. Кучер – здоровый бородатый мужик в тёмной ливрее и высоком, с широкой тульей цилиндре – почтительно согнулся, распахнув калитку, и ждал, пока я дойду до коляски, запряжённой красивой, серой в яблоки лошадкой.

- Добрый день, - сказала я кучеру. – Как вас зовут? Меня Татьяна.

- Доброго денёчка барыне, - удивлённо прогудел мужик. – Порфирий я, ваше благородие.

- Очень приятно, отвезите меня, пожалуйста, в заведение. «Пакотилья», да?

Он протянул мне руку, и я догадалась опереться на неё, чтобы забраться в коляску. До этого момента мне казалось, что самое ненадёжное средство передвижения – это коляска старого советского мотоцикла. Теперь коляска с лошадью стала первым номером в моём рейтинге кошмарной «техники». Лошадь постоянно двигалась, перебирая ногами, а я возблагодарила небеса, кармические силы и личную удачу за то, что мне не предложили сесть верхом!