Слезы саламандры

Весельчак Фири понял, что сгоряча сболтнул лишнего и напомнил другу о потере отца. Смуглое лицо посерело, плечи поникли…

— Мой болтливый язык бежит впереди моих мыслей. Прости, Гудри, — повинился он.

Не тратя слов понапрасну, Гудри саданул друга меж лопаток и вприпрыжку бросился по улице, крича во все горло:

— Быстрее, быстрее! Скоро водовод перекроют, и утренняя вода закончится. Потом придется вечерней ждать!

— Ага. Сам ходит неизвестно где… — заворчал Сигвар. — А теперь поторапливает, умник…

Редкие прохожие, пробираясь в тени высокой ограды, с удивлением косились на столь непохожих мальчишек. Высоченный, на голову выше остальных, широкоплечий Сигвар выглядел старше своих лет. На его верхней губе уже начинал пробиваться первый робкий пушок, и приятели ему отчаянно завидовали. А еще отец Сигвара, стражник Верхнего Города, заплатил за обучение сына в Чит-тае. Всего через каких-то пару лун Сигвар станет учеником-книжником и начнет учиться на ловчего дэвов.

Ахмар тоже выглядел взрослее других. Но виной тому были не покатые плечи и толстые предплечья, а цепкий взгляд слегка прищуренных внимательных глаз. Вот и сейчас Ахмар слушал приятелей вполуха и не забывал осматриваться по сторонам. Целыми днями Ахмар держал на вытянутой руке снаряженный лук, привыкая к его тяжести, а каждый третий день ходил в гильдию змееловов и метал стрелы в мишень. Отец Ахмара был змееловом и со дня на день ожидалось его возвращение из многотрудного похода к Красным горам. Не по годам серьезный Ахмар лучше остальных понимал, чего пришлось пережить Гудри, когда злополучный караван не вернулся. Кому про это знать лучше всех, как не сыну змеелова, чей отец месяцами странствует по необъятной Велкве-таар?

Гудри же был самым беспокойным в их ватаге. Худой, подвижный, он без конца придумывал самые отчаянные затеи. Однажды Гудри подбил друзей подняться на крепостную стену Верхнего города. Мальчишек заметили еще на подходе. На их счастье, на воротах тогда стоял отец Сигвара — иначе для сорванцов дело закончилось бы в шайхских темницах. Это же надо додуматься — ведь за стеной находился Запретный сад, недоступный взору простых смертных!

Была, впрочем, у Гудри одна странность, над которой не уставали подшучивать приятели. Любил Гудри мечтать и размышлять. Заприметив что-нибудь самое обыкновенное, самое простое, на что иной бы даже не взглянул, — Гудри становился столбом, а глаза его стекленели. Как правило, после этого он придумывал что-нибудь такое, после чего приятели ходили с поротыми спинами.

Вот и сейчас: Гудри кинул взгляд в пустынный переулок и пихнул Фири локтем.

— Помнишь? Вот здесь мы с тобой и познакомились.

Неужели здесь? Ребята остановились, озираясь вокруг.

— И вовсе это не тут было… — забормотал щуплый Фири и потер нос.

— Это место, — уверенно кивнул Ахмар. — То самое. Вон у того угла Сигвар тебя по песку и возил…

Однажды башмачник Файруз послал своего среднего сына с положенным кувшином за утренней водой. Как обычно, за братом увязалась мелкотня, дело осложнилось ссорами и криком — слово за слово, и Фири опоздал. Водовод в Нижнем городе перекрыли, арка перестала светиться, и стража замкнула проход своими острыми алебардами. Что оставалось делать бедолаге Фири? Попадаться под горячую руку отца не хотелось. Фири помчался быстрее ветра по едва знакомым улочкам наверх, к водоводу Среднего города — там еще пускали воду, можно было успеть!

К своему несчастью, сын башмачника наткнулся на стайку местных лоботрясов. Фири несся со всех ног и полетел кубарем от ловкой подножки. Не видя ничего вокруг от злости, он вскочил и бросился в драку, но тут же был сбит точным ударом. Дышать сразу стало нечем — на него уселись верхом, и принялись возить лицом по придорожной пыли.

— Оставь его, — вдруг послышался негромкий голос. Сверху обиженно засопели.

— А чего он… Ходит где ни попадя…

— Ну оставь его, Сигвар, — продолжил все тот же голос откуда-то сбоку. — Хватит с него.

Тяжесть исчезла, перед глазами прошлепали сандалии. Хорошие сандалии, дорогие, из добротно выделанной кожи — сын башмачника понимал в этом толк. Фири повернул голову и увидел невысокого мальчишку в богатой, хоть и запыленной и местами порванной одежде. Мальчишка стоял, подпирая ограду, и грыз яблоко, с интересом разглядывая незнакомца.

— Ты чего здесь? — спросил он.

И тогда Фири глянул на небосклон, увидел, что солнце уже миновало шпиль Белой башни — и губы у него задрожали. Вокруг принялись зубоскалить, но странный парень присел на корточки и все выведал у Фири. Мальчишки мигом замолчали, поводя плечами; похоже, всем довелось изведать на себе тяжесть отцовского гнева.

И вот тогда-то и случилось небывалое: Гудри поднял несчастного, отвел домой и набрал для него воды в своем фонтане. Вот с тех пор воспоминания о личном водном источнике семьи Меджахар — небывалой роскоши! — не давали сыну башмачника покоя.

— Все верно, — прогудел Сигвар, ухмыляясь. — Тут все было. Ох, и напрыгнул ты на меня тогда, Фири!

— А чего… — подбоченился сын башмачника, который никогда не лез за словом в карман, однако его остановил тихий голос Ахмара.

— Водник! Водник, ребята!

Парни мигом посторонились, выстроились вдоль ограды и почтительно склонили головы. Дюжие носильщики пронесли мимо высокий паланкин из красного дерева. В полумраке за атласными занавесками мелькнул тюрбан бирюзового цвета и показались на миг благородные черты лица. Пахнуло свежестью и прохладой.

— В Чит-тай спешит… — благоговейно протянул Фири, мигом забыв прежние распри.

— Может, ты в Школу Родниковой воды поступишь? А, Сигвар? — вдруг спросил Гудри, провожая паланкин взглядом. — Послужишь Астанапуру — бирюзовых у нас все уважают. Будут и тебя в паланкине носить… А ловчих дэвов и так на каждом углу… они по всей Велкве-таар таскаются.

— Да много ты понимаешь! — вскинулся Сигвар. — Отец мне сразу сказал…